«Цех» провозгласил свою автономию от символизма и создание собственной поэтической программы акмеизма. Если русских символистов объединяло недоверие к обыденному слову, стремление выражаться посредством аллегорий и символов, то акмеисты провозглашали материальность, предметность тематики и образов, точность слова. Первым акмеистическим произведением в «Цехе поэтов» считали поэму Гумилева «Блудный сын».
В это время за Гумилевым прочно закрепилась репутация Мастера, одного из самых значительных современных поэтов.
1 октября 1912 года у Гумилевых родился сын Лев, ставший впоследствии крупным ученым и проживший драматическую жизнь.
Весной следующего года Николай Степанович уезжает на полгода в Африку, опять в Абиссинию. Много десятилетий спустя, уже в наши дни, появилась любопытная версия: что Гумилев посещал Черный континент не столько и не только как обычный путешественник, а с разведывательными целями. В самом деле, мог ли поэт, не обладавший значительными средствами, осуществлять подобные мероприятия просто так, для личного удовольствия, к тому же неоднократно?
Косвенным подтверждением этой версии служит и официальное признание. В 1913 году в Абиссинию Гумилев уже едет по командировке Музея антропологии и этнографии Академии наук в качестве начальника экспедиции.
Как это согласуется с его «конквистадорским» характером, тягой к приключениям и авантюрам! Да и во время войны он достаточно часто проявлял свой азарт и бесстрашие, за что был отмечен наградами.
Начало 1914-го, рокового для России года, было тяжелым для Николая Степановича. Перестал существовать «Цех поэтов», окончательно разладились отношения с Ахматовой.
С первых дней Первой мировой войны Гумилев, человек действия, вместе со своим братом Дмитрием поступает добровольцем в Действующую армию, в уланский полк. Добровольцем стал и Бенедикт Лившиц. А ведь в то время почти все поэты ограничивались сочинением патриотических стихов
За храбрость Николай Гумилев награжден двумя Георгиевскими крестами. В «Биржевых ведомостях» публикуются его «Записки кавалериста».
В конце 1915 года выходит сборник «Колчан», в журналах печатаются его пьесы «Дитя Аллаха», «Гондла». Он пишет: «Искусство для меня дороже и войны, и Африки».
28 марта Гумилев произведен в прапорщики в переводом в гусарский Александрийский полк. С перерывами он оставался на фронте до января 1917 года. В это время он решил перевестись на Салоникский фронт и отправился в Русский экспедиционный корпус в Париж. Во Францию он ехал через Швецию, Норвегию и Англию.
Прибыв в Париж, Николай Гумилев проходил службу в качестве адъютанта при комиссаре Временного правительства, подружился с художниками М. Ларионовым и Н. Гончаровой. Там же, в «столице мира», он влюбился в Елену Карловну дю Буше, дочь известного хирурга, и посвятил ей сборник стихов «К Синей звезде».
Вернувшись в Россию, 5 августа 1918 года Николай Гумилев разводится с Анной Ахматовой.
В 1919-м он женится на Анне Николаевне Энгельгардт, дочери историка и литературоведа, но этот брак также оказывается неудачным.
В это время Николай Степанович много и интенсивно работает. Как переводчик готовит для издательства «Всемирная литература» эпос о Гильгамеше, пишет несколько пьес, издает книги стихов «Костер», «Фарфоровый павильон». В 1921 году выходит последняя книга Гумилева, наверное, лучшая из всех, им созданных, «Огненный столп».
Где я? Так томно и так тревожно
Сердце мое стучит в ответ:
Видишь вокзал, на котором можно
В Индию Духа купить билет?
3 августа 1921 года Николай Гумилев был арестован по так называемому «Таганцевскому делу». Вина его, как стало известно позднее, заключалась всего лишь в недонесении «органам» о «Петроградской боевой организации В.Н. Таганцева».
Видные литераторы того времени, включая Горького, пытались выручить поэта. Но 24 августа вышло постановление Петроградской ГубЧК о расстреле шестидесяти одного участника «Таганцевского заговора», опубликованное 1 сентября с указанием, что приговор уже приведен в исполнение.
Место расстрела и захоронения Николая Гумилева, как и других участников «заговора», до сих пор неизвестно.
В 1991 году Николай Гумилев был реабилитирован.
На склоне лет Анна Ахматова в одной из своих статей-заметок сказала о Николае Гумилеве: «Самый непрочитанный поэт»
В 1991 году Николай Гумилев был реабилитирован.
На склоне лет Анна Ахматова в одной из своих статей-заметок сказала о Николае Гумилеве: «Самый непрочитанный поэт»
Юрий Кириленко
Из книги «Путь конквистадоров»
«Я конквистадор в панцире железном
Я стал кочевником, чтобы сладо-
страстно прикасаться ко всему,
что кочует!
Андрэ ЖидЯ конквистадор в панцире железном,
Я весело преследую звезду,
Я прохожу по пропастям и безднам
И отдыхаю в радостном саду.
Как смутно в небе диком и беззвездном!
Растет туман но я молчу и жду
И верю, я любовь свою найду
Я конквистадор в панцире железном.
И если нет полдневных слов звездам,
Тогда я сам мечту свою создам
И песней битв любовно зачарую.
Я пропастям и бурям вечный брат,
Но я вплету в воинственный наряд
Звезду долин, лилею голубую.
Осень 1905
Мечи и поцелуи
Я знаю, что ночи любви нам даны
И яркие, жаркие дни для войны.
С тобой я буду до зари,
Наутро я уйду
Искать, где спрятались цари,
Лобзавшие звезду.
У тех царей лазурный сон
Заткал лучистый взор;
Они заснувший небосклон
Над мраморностью гор.
Сверкают в золоте лучей
Их мантий багрецы,
И на сединах их кудрей
Алмазные венцы.
И их мечи вокруг лежат
В каменьях дорогих,
Их чутко гномы сторожат
И не уйдут от них.
Но я приду с мечом своим;
Владеет им не гном!
Я буду вихрем грозовым,
И громом, и огнем!
Я тайны выпытаю их,
Все тайны дивных снов,
И заключу в короткий стих,
В оправу звонких слов.
Промчится день, зажжет закат,
Природа будет храм,
И я приду, приду назад,
К отворенным дверям.
С тобою встретим мы зарю,
Наутро я уйду,
И на прощанье подарю
Добытую звезду.
Осень 1905
Credo
Откуда я пришел, не знаю
Не знаю я, куда уйду,
Когда победно отблистаю
В моем сверкающем саду.
Когда исполнюсь красотою,
Когда наскучу лаской роз,
Когда запросится к покою
Душа, усталая от грез.
Но я живу, как пляска теней
В предсмертный час больного дня,
Я полон тайною мгновений
И красной чарою огня.
Мне все открыто в этом мире
И ночи тень, и солнца свет,
И в торжествующем эфире
Мерцанье ласковых планет.
Я не ищу больного знанья,
Зачем, откуда я иду;
Я знаю, было там сверканье
Звезды, лобзающей звезду.
Я знаю, там звенело пенье
Перед престолом красоты,
Когда сплетались, как виденья,
Святые белые цветы.
И жарким сердцем веря чуду,
Поняв воздушный небосклон,
В каких пределах я ни буду,
На все наброшу я свой сон.
Всегда живой, всегда могучий,
Влюбленный в чары красоты.
И вспыхнет радуга созвучий
Над царством вечной пустоты.
Осень 1905
Греза ночная и темная
На небе сходились тяжелые, грозные тучи,
Меж них багровела луна, как смертельная рана,
Зеленого Эрина воин, Кухулин могучий
Упал под мечом короля океана, Сварана.
И волны шептали сибиллы седой заклинанья,
Шатались деревья от песен могучего вала,
И встретил Сваран исступленный в грозе ликованья
Героя героев, владыку пустыни, Фингала.
Друг друга сжимая в объятьях, сверкая доспехом,
Они начинают безумную, дикую пляску,
И ветер приветствует битву рыдающим смехом,
И море грохочет свою вековечную сказку.
Когда я устану от ласковых, нежных объятий,
Когда я устану от мыслей и слов повседневных
Я слышу, как воздух трепещет от гнева проклятий,
Я вижу на холме героев, могучих и гневных.
Осень 1905
Песня о певце и короле
Мой замок стоит на утесе крутом
В далеких, туманных горах,
Его я воздвигнул во мраке ночном
С проклятьем на бледных устах.
В том замке высоком никто не живет,
Лишь я его гордый король,
Да ночью спускается с диких высот
Жестокий, насмешливый тролль.
На дальнем утесе, труслив и смешон,
Он держит коварную речь,
Но чует, что меч для него припасен,
Не знающий жалости меч.
Однажды сидел я в порфире златой,
Горел мой алмазный венец,
И в дверь постучался певец молодой,
Бездомный бродячий певец.
Для всех, кто отвагой и силой богат,
Отворены двери дворца;
В пурпуровой зале я слушать был рад
Безумные речи певца.
С красивою арфой он стал недвижим,
Он звякнул дрожащей струной,
И дико промчалась по залам моим
Гармония песни больной.
«Я шел один в ночи беззвездной
В горах с уступа на уступ
И увидал над мрачной бездной.
Как мрамор белый, женский труп.
Влачились змеи по уступам,
Угрюмый рос чертополох,
И над красивым женским трупом
Бродил безумный скоморох.
И смерти дивный сон тревожа,
Он бубен потрясал в руке,
Над миром девственного ложа
Плясал в дурацком колпаке.
Едва звенели колокольца,
Не отдаваяся в горах,
Дешевые сверкали кольца
На узких сморщенных руках.
Он хохотал, смешной, беззубый,
Скача по сумрачным холмам,
И прижимал больные губы
К холодным девичьим губам.
И я ушел, унес вопросы,
Смущая ими божество,
Но выше этого утеса
Не видел в мире ничего».
Я долее слушать безумца не мог,
Я поднял сверкающий меч,
Певцу подарил я кровавый цветок
В награду за дерзкую речь.
Цветок зазиял на высокой груди,
Красиво горящий багрец
«Безумный певец, ты мне страшен, уйди».
Но мертвенно бледен певец.
Порвалися струны, протяжно звеня,
Как арфу его я разбил
За то, что он плакать заставил меня,
Властителя гордых могил.
Как прежде, в туманах не видно луча,
Как прежде, скитается тролль.
Он, бедный, не знает, бояся меча,
Что властный рыдает король.
По-прежнему тих одинокий дворец,
В нем трое, в нем трое всего:
Печальный король, и убитый певец,
И дикая песня его.
Осень 1905