Благодарствую! инженер исчез, и с кухни в кабину донеслось журчание воды, лившейся из бутылки в металлический чайник. Затем звонко лязгнула крышка, и вдруг заиграла музыка:
Ученый посмотрел на небесные дали и тело придумал мое.
Конструктор исполнил идею в металле: штамповка, шлифовка, литье.
Ракета летела туда куда надо: посадка, команда "Вперед!"
Надежда народа, планеты отрада, по трапу сошел луноход.
Кто по заданию мудрых людей прыгает в Море Дождей?
Саня, опять балуешься? крикнул Батя через плечо.
«Веселый Роджер» в прошлой своей жизни был пассажирским самолетом, который после пятнадцати лет полетов переделали в грузовой (убрав пассажирские сиденья, прорезав в левом борту здоровенный грузолюк, усилив стальными балками пол и установив в получившемся грузовом отсеке роликовые дорожки, по которым перекатывались грузовые контейнера и паллеты). По странной прихоти инженеров, при конвертации самолета в грузовик на его кухне оставили динамик и магнитофон для объявлений по громкой связи, проигрывавшей обычные аудиокассеты. Прознав об этом, экипажи натащили на борт множество кассет с разной музыкой и иногда от скуки слушали ее даже в полете.
Балуюсь, Дмитрий Львович.
Погромче тогда сделай, что ли!
Слушаюсь, мой капитан!
Снятся ночами им луноходы, больше не могут терпеть.
Я понимаю их яркие грезы, но все же работа важней.
Вытрите, девушки, горькие слезы, много хороших парней.
Кто всех на свете сильней и умней, прыгает в Море Дождей?5
Так что хотели спросить, Дмитрий Львович? поинтересовался Миша.
Ты крышу чем крыл, если не секрет?
«Жар-Птица» девять ноль ноль семь, снижайтесь, эшелон6 триста двадцать, сказал вдруг по-английски динамик радиостанции.
Принял, «Жар-Птица» девять ноль ноль семь, второй пилот подкрутил колесико на приборной панели, задавая автопилоту нужную высоту полета, и самолет плавно пошел на снижение, чтобы занять назначенную ему высоту в тридцать две тысячи футов7. Стремительно смеркалось, но на западе, там, где закатилось за горизонт солнце, еще тлела заря, выхватывая из темной синевы светло-голубой лоскут неба. Проект надо смотреть, так не помню навскидку. Могу на планшете глянуть, как до отеля доедем.
Добро. А то мне как раз проект делают. Хочу сравнить.
Сделаем, конечно.
Гран мерси!
Чай, кофе, круассаны! Чай, кофе, круассаны! пародируя пляжных торговцев, пробасил с кухни Эдик.
Я чай буду, отозвался Львович.
А я кофе, решил Миша.
Два сахара, без молока? осведомился инженер.
Да, пожалуйста.
Прошу! Эдик вскоре появился в кабине с подносом, на котором стояли два стакана с напитками и лежали на заботливо расстеленных бумажных салфетках два разогретых в печке сэндвича с сыром и ветчиной. Угощайтесь.
Ай, спасибо, дай бог тебе здоровья и бабу покрепче, крякнул Львович и забрал стакан. Миша, ну, что, по стаканчику и брифинг?
Поддерживаю!
Приятного!
Потрапезничали, обсудили порядок снижения и действий в нештатных ситуациях. Когда солнце окончательно скрылось за горизонтом, и настала ночь транспортник влился в воздушную карусель над Сингапуром. В темном небе тут и там вспыхивали навигационные огни десятков самолетов небольших бизнес-джетов, грузных пассажирских лайнеров, грузовиков и даже крошечных частных самолетиков на три-четыре пассажира. Кто летел из далекого Нью-Йорка, кто с соседнего острова все выстраивались в очередь и заходили на посадку, повинуясь командам диспетчеров, следивших за самолетами с вышки при помощи локатора. К приземлявшимся самолетам присоединялись те, кто взлетал из той же воздушной гавани, или соседнего аэропорта, так что в небе над морем и сушей постоянно висел не один десяток бортов, и лишь внимательность и опыт диспетчеров позволяли безопасно развести потоки летающих машин.
Эдик разместился на откидном сиденье позади пилотов, ему хотелось посмотреть на ночной Сингапур во время посадки. Саша остался в пассажирском кресле на кухне. Свет там пилоты приглушили, чтобы он не мешал им, отчего читать стало невозможно поэтому бортоператор отложил книгу и воткнул в правое ухо наушник плеера. Левое ухо он оставил свободным, чтобы слышать команды Львовича, если пилотам вдруг понадобится какая-то помощь, или прозвучит какая-то команда приготовиться к аварийной посадке, например. Маловероятно, но мало ли.
В наушнике звучала одна из его любимых песен:
И от тусклых картин мне ни холодно, ни жарко,
Твой фонарик прорезал мне путь в темноте.
Пусть не чувствую горя, не чувствую счастья,
Всё осталось в тумане, забыто на дне.
И после роскошной переклички синтезатора со скрипкой финальный взрыв:
От касаний твоих у меня лихорадка,
В старом парке в тумане на Тихом холме.
Ты подходишь ко мне, озираясь с опаской,
Этот взгляд мне знаком и приятен вдвойне.8
С точки зрения Саши, снижение пока отличалось от горизонтального полета разве что чуть более энергичными маневрами вправо-влево, да один раз хрустнула, сминаясь под невидимым кулаком атмосферного давления, пластиковая бутылка с остатками воды, когда самолет разгерметизировался, и давление в кабине сравнялось с забортным. Видимость c пассажирских кресел на кухне и днем-то была никакой, а сейчас во мгле и глазу и не зацепиться было пока за горизонт, и развороты Львович закладывал плавные и размашистые так что организм не успевал воспринять их и сообщить мозгу, что пол кабины накренился.
Капитан переключил радио с наушников на внешние динамики, поэтому Саша все же слышал с кухни весь англоязычный радиообмен между диспетчерами на земле и пилотами других бортов. Что-то даже успевал разобрать в разноголосых скороговорках с разными акцентами:
«Жар-Птица» девять ноль ноль семь, эшелон перехода семьдесят, снижайтесь эшелон ноль шестьдесят.
Принял, «Жар-Птица» девять ноль ноль семь.
ВПП9 двадцать семь, посадку разрешили, Катай Пасифик четыре пять ноль.
Сингапур Карго, взлет, по схеме «Галф ноль шесть Ромео» набираем три тысячи футов.
Наконец, после ряда разворотов и смен эшелонов с высоких на более низкие транспортник снизился до нужной высоты и вышел на предпосадочную прямую. Под крыльями его ярко сияли огни ночного города. Полоса яркая черточка, все увеличивающаяся в размерах, лежала впереди и ниже. Далеко за ней, в море, мерцали огоньки стоящих на якоре сухогрузов и танкеров.
Выпустить шасси.
Шасси выпущены, Миша перевел рычаг уборки в нижнее положение, и тотчас зашумел возмущаемый выпускаемым шасси воздух. Стойки со стуком встали на замки, надежно зафиксировавшись, чтобы принять на себя весь вес самолета, когда он коснется планеты. Полоса уже была так близко, что видны стали отдельные огни вдоль нее, убегающие вдаль.
Десять восемь пять три отсчитал в кабине последние метры голосовой информатор. Колеса с ощутимым ударом коснулись взлетно-посадочной полосы. Обжав стойки, транспортник налег на планету всеми своими шестьюдесятью тоннами максимальной посадочной массы10.
Реверс.
Есть реверс, сдвинул Миша маленькие рычажки, расположенные прямо на рычагах управления двигателями.
Спустя мгновение раскрылись ковши реверса, и двигатели надсадно зашумели, отбрасывая воздух вперед и замедляя бег многотонной машины. Ремни всех четверых членов экипажа слегка натянулись инерция потащила их тела вперед. Понемногу самолет сбросил скорость, Миша закрыл створки реверса, и двигатели заработали тише.
Сто двадцать Восемьдесят шестьдесят
Львович стал плавно притормаживать обычными колесными тормозами. Огни полосы уходили назад все медленнее.
пятьдесят сорок продолжал отсчитывать вслух второй пилот.
«Жар-Птица» девять ноль ноль семь, добрый вечер, следуйте на стоянку тридцать пять Альфа по рулежной дорожке Браво-четыре, пересечение Альфа-шесть доложить, скороговоркой произнес диспетчер.
Добрый вечер, «Жар-Птица» девять ноль ноль семь принял, такой же скороговоркой ответил второй пилот.
«Веселый Роджер» свернул с полосы на рулежную дорожку, обозначенную светящейся табличкой «В4», и еще долго катил мимо залитого огнями пассажирского терминала и длинного здания грузового склада, изредка останавливаясь, чтобы пропустить выруливающие на вылет самолеты. Потом повернул еще раз и остановился на стоянке на самом краю поля, напротив светящегося знака «35А» с желтой табличкой, на которой были нанесены широта и долгота стоянки. Судя по ним, до южного полушария от столба оставалось всего ничего.