Он так и просиял, этот дом в виде буковой рощи на гранитом склоне, а я добавил, что в жизни не видел такой оригинальной постройки. Он еще не знал, что я арестую его сегодня за убийство архитектора, и не отпущу, пока буковый лес не вернет архитектора к жизни, а мы уж подсунем ему что-нибудь ненужное, из чего можно построить великолепный дом
Два моих Воспарижа
У меня будет два Воспарижа то есть, один-то был давно, уютный, теплый, согретый каштановым сентябрем, обласканный шафрановым солнцем. И другой Воспариж, который я привел только сейчас, осторожно поставил на пол, в тревоге ожидая, как они друг друга встретят, или обнюхаются, чихая и фыркая, или, чего доброго, зарычат и набросятся друг на друга. Так оно и есть, накинулись, теряя перья и клочки шерсти, зарычали утробно и глухо. Ну а как я хотел, если у меня два Воспарижа один давний, уютный, целехонький, обогретый сентябрем, и другой, промозглый, мартовский, ощеренный руинами, глядящий на меня пустынными глазницами окон. Воспариж, по которому я бродил в поисках знакомых улочек и не находил их, они как будто убежали из города, напуганные тем, что случилось. А вот храм Кого-то Там я нашел почти сразу он возвышался, будто бы почти нетронутый, только черные провалы стекол говорили о том, что все-таки собор не миновала беда. Я искал уютные лавочки, пахнущие ванилью и корицей но теперь они встречали меня пустотой, которая пропахла затхлостью и сыростью. Я шел до магазина снов, до которого не добрался в первый раз, в свой первый Воспариж но улица обрывалась в бесконечную пропасть, подернутую туманом.
Итак, у меня будет два Воспарижа, и я принесу второй и поставлю на пол, и первый Воспариж ощерится, шерсть у него встанет дыбом, он грозно зарычит и бросится на второй Воспариж. Я буду разводить их по комнатам, я буду запирать двери, но и это не поможет, города будут царапать двери и утробно рычать. Я буду наливать им воду в разные миски и накрывать разные столы но это не поможет, совершенно не поможет, Воспарижи так и будут кидаться друг на друга, причем, как мне покажется тот, уютно-солнечный, каштаново-шафрановый Воспариж будет бить и колотить и без того побитый Воспариж, живому Воспарижу не хочется смотреть на своего мертвого двойника, вот он и пытается его умертвить, как будто можно умертвить мертвого.
Я разгоняю их веником веника они почему-то боятся я бережно уношу к себе в комнаты мертвый Воспариж, я забинтовываю его раны, я смазываю их целебным маслом, я тщетно пытаюсь вернуть Воспариж к жизни, не могу.
У меня будет два Воспарижа один живой, пропахший кофе и шоколадом, другой разрушенный, пропахший смертью не гарью, не дымом, не пеплом, не кровью, а просто смертью, у неё есть какой-то свой особый запах, и даже не запах, не пойми, что, когда причувствуешься и понимаешь вот она
И нескоро, очень нескоро я пойму, что мертвый Воспариж что-то делает с живым, отчего живой рвет и мечет, остервенело бросается на мертвого. Я пытаюсь защитить живой и теплый Воспариж, я прячу его от окоченевшего и холодного собрата, но мертвый Воспариж снова и снова просачивается в комнаты. Зачем вы его защищаете, говорит мертвый Воспариж я вздрагиваю, я вообще не думал, что города могут говорить он же умер. То есть, как это умер, не понимаю я, это ты умер, он-то живой да какой он живой, фыркает Воспариж, он умер давным-давно, когда все случилось, это я живой, существующий, мои руины и правда возвышаются над туманом, и когда налетает ветер и разгоняет туман, в соборе гулко звенит тяжелый колокол. Зачем вы защищаете каштаново-пряничный Воспариж, его же больше не существует. Я угрожаю, что сейчас возьму веник, достаточно я уже терпел выходки мертвого Воспарижа, сейчас возьму веник, не посмотрю, что от Воспарижа остались рожки да ножки. Ничего вы не сделаете, отвечает Воспариж, ничегошеньки-ничего, потому что вас тоже нет, вас не стало, когда все это случилось, и того Воспарижа не стало, вы уже мертвый были, когда поехали смотреть на меня второй раз, да вы в кои-то веки не на меня, а на себя посмотрите, на свои обгоревшие кости, хоть бы перчатки надели, а то смотреть страшно. Так что ничего вы не сделаете, того Воспарижа больше нет, вот он и злится на меня, что я есть, а его нет, и ничего вы не сделаете, ничегошеньки-ничего.
Я уже понимаю, что ничего не сделаю по утрам просыпаюсь от грозного шипения, когда два Воспарижа начинают выгибать спины и махать друг на друга хвостами. Мой первый Воспариж подает мне храпучино с тротуасанами, мой второй Воспариж приветствует меня звоном одинокого колокола на уцелевшем соборе.
Иногда я смотрю на улицу, за дверь я жду, что когда-нибудь на пороге появится еще один Воспариж, совсем юный, отстроенный заново, он будет помахивать хвостом и вставать на задние лапы, ожидая, когда его впустят. Но дни идут за днями, недели за неделями и все остается неизменным, я и два Воспарижа, которые были в моей жизни, они даже завтракают порознь, а я не знаю, с кем из них завтракать сегодня, чтобы не обидеть другого
Гостиница для писем
Здравствуйте, дорогие наши, не знаем, кто, очень рады вам всем писать, всех целуем и обнимаем, желаем крепкого здоровья, и чего там еще полагается желать. У нас столько всего случилось за это время, что даже не знаем, с чего начать. Все как-то потихоньку наладилось, переехали в новый дом, так что даже жалко, что вы нас покинули. Надеемся, что у вас тоже все хорошо.
Здравствуйте, дорогие наши, не знаем, кто, очень рады были получить ваше письмо. У нас все просто замечательно, устроились на новом месте, у нас теперь тоже свой дом, в три этажа, а больше здесь не положено. Так что все у нас хорошо
письмо гневно отвернуло страницу, чтобы никто его не видел, особенно вот это наглое беспардонное письмо, которое вот так откровенно разглядывает чужие страницы, да еще и возмущается:
Да подождите вы, я еще не дочитало!
Вы да как вы смеете? Как вам не совестно читать чужие письма!
Позвольте письмо краснеет, я бы в жизни не позволило себе ничего подобного, если бы у нас с вами не было одинаковых адресов.
Что, простите?
одинаковых адресов ну вот, посмотрите сами, откуда вы
Ну, знаете, вот так при первой встрече спрашивать адрес, это новенькое что-то!
А что его спрашивать, если ваш адрес отправления это мой адрес получения и наоборот!
Так вот оно что получается, мы с вами как же это сказать а письма бывают родственниками?
Ну можно сказать и так
честно признаться, мне было не по себе, что у меня в маленьком кафе собираются письма, пьют вино, кофе, заказывают себе континентальный завтрак, хотя какие могут быть континенты на мириады километров от земли. Однако, эти письма были единственным источником моего дохода, поэтому я любезно встречал странных гостей и даже соорудил для них что-то вроде маленькой гостиницы
вы почему вы не дошли до адресата? Как вам не стыдно торчать здесь годами и веками, когда вы давным-давно должны быть на адресе?
А, так вы еще не знаете
и знать не хочу! Хорошо письмо, ничего не скажешь позорище ладно, некогда мне тут с вами, я полетело
И куда вы полетите, позвольте узнать?
Адрес вы знаете не хуже меня.
Адрес-то мы все знаем, оба адреса только я думаю, вы уже и сами догадываетесь почему никто из нас не летит по нужным адресам нет, вы, конечно, проверить лично
мы гадали, вернется или не вернется последнее письмо потому два предпоследних так и не вернулись, то ли остались на адресе, то ли отправились скитаться по космосу. Письмо вернулось три тысячи лет спустя какое-то притихшее, потрепанное, устроилось в доме на окраине нашего маленького городка. Мы хотели спросить у него, что там, на адресе, но почему-то побоялись.
Рождество в одиночестве на семнадцатерых
Это Рождество я буду встречать в одиночестве нас будет семнадцать, ни много, ни мало семнадцать. Первый раз мой роскошный особняк кажется мне слишком маленьким, не способным вместить так много нет, гостями их не назовешь, да и вообще, почему я говорю их, если это я. Я разливаю по бокалам вино, я нарезаю ветчинность, я разделываю врутку, сегодня особенно хорошо получилась, я подбрасываю кедровишек в светочаг.
И все-таки меня не оставляет проклятая мысль, что семнадцать меня это уже слишком много.
понимаете я бы хотел взять человека.
На меня смотрят оторопело, я сам на себя смотрю оторопело, это же надо было такое сморозить, вот так прийти и сказать дайте мне человека.
Уже готовлюсь выслушать гневную отповедь, что торговля людьми запрещена, и все такое.
Простите, вы
я хотел бы взять человека.
Гхм боюсь, что это невоз
ах вот как, значит, невозможно, так, да? Как в рекламах ваших все уши прожужжали, ах, возьмите человека, возьмите человека, у вас до хренища тел, у него ни одного это нормально, значит, а как правда прихожу человека взять, так все, на попятную?