Мария Ордынцева
Волки
ГородN, середина 1990-х г.
В этот час в кафе «Калейдоскоп» всегда было полно посетителей. Кто-то пичкал ребенка мороженым. Кто-то шептался с любимой девушкой. Никто не обратил внимания на двух молодых людей в черном. Спортивные фигуры, бритые затылки этих молодчиков так много развелось в последнее время в городе, что, казалось, все они были на одно лицо.
Молодые люди огляделись и уверенно направились к угловому столику, где уже расположились четверо им подобных за бутылками пива и пепельницами, полными окурков. Одновременно, словно до этого долго репетировали, пришедшие выхватили из-за поясов по пистолету и открыли огонь по ни о чем не подозревающей четверке.
Завизжали женские и детские голоса, испуганные неожиданной пальбой, послышался звон бьющейся посуды, грохот падающих столов и стульев.
Убедившись, что четыре жертвы на залитом кровью полу уже не подают признаков жизни, киллеры неспеша вышли из кафе, сели в стального цвета «Мерседес» и уехали.
Кто-то рыдал, в истерике бился головой об пол. Самый смелый парнишка лет четырнадцати выбравшись из-под стола, помчался вызывать «скорую» и милицию. Одна из женщин, охнув, подбежала к лежащим, раскрыла зрачки, попыталась определить пульс у каждого. По ее умелым, быстрым действиям можно было понять, что она профессионал: врач, медсестра, на худой конец фельдшер.
Скорее, один еще жив, помогите же! требовательно крикнула она. Дайте какой-нибудь платок, ремень, что-нибудь!
Посетители приходили в себя и спешили поскорее убраться из кафе до приезда милиции. Никому не хотелось быть свидетелем. Как известно, свидетели долго не живут. Те несчастливцы, которые не успели поступить таким мудрым образом, оперативникам отвечали с завидным единодушием: преступников не разглядели, в марках машин не разбираются, номеров не запомнили, куда уехали убийцы никто не видел.
Увезли раненого, потом приехала машина за трупами. Оперативники рыскали в поисках улик по всему кафе. На улице собиралась толпа зевак.
Наступала весна
Хакимов устало опустился в кресло и отщипнул виноградинку величиной со сливу с лежащей в роскошной вазе грозди. Вокруг вазы на столике живописно расположились апельсины, бокалы шампанского, конфеты в коробке и другая вкусность. Ощущая приятную сладость винограда во рту, Хакимов закрыл глаза и задумался.
Если бы пять лет назад ему сказали, что он сможет позволить себе вот так сесть в дорогое дубовое кресло и безмятежно жевать виноград, думая о своем доме за городом, о своем счете в банке не нашей державы, зашкаливающем за цифры с семью нулями в зеленых американских деньгах, о своих предприятиях, о девочках, которых можно купить на одну ночь, Хакимов не поверил бы.
Пять лет назад он только-только организовал маленький кооперативчик «Руслан», торговал шоколадками и другой заграничной снедью, а потом решился взять кредит и переквалифицировал свое предприятие на производство полиэтилена, бумаги и других упаковочных материалов. Упаковочный бизнес расцветал на глазах.
Здоровой конкуренции соперники Хакимова почему-то не выдерживали. Одни, замученные постоянными проверками аудиторов, налоговой полиции, штрафами за нарушения в бухгалтерской отчетности, разорялись. Другие вдруг решали, что под крылышком у Хакимова будет надежнее. В третьих куда-то исчезали руководители, а потом оказывалось, что загадочным образом исчезали и все финансы предприятий со счетов в банке. Вобщем, везло Хакимову, очень везло.
Потом Хакимов решил, что пора расширять поле своей деятельности. И положил глаз на акционерное общество «Сириус», мирно выпускающее каучук. Но в ответ на довольно выгодное с точки зрения Хакимова предложение этот динозавр вздумал вдруг ерепениться. Пришлось похимичить на бирже и купить контрольный пакет акций, хлопотать потом по знакомым в областной администрации, тревожить людей. Без убытков не обошлось, но ради такого дела не жалко было десятка-другого миллионов. Через три месяца «Сириус» обанкротился. Когда Хакимову сообщили об этом, он лишь пожал плечами и сказал:
Не надо было упрямиться.
Дальше надо было действовать быстро. Все имущество «Сириуса», проданное с молотка, перекочевало к Хакимову по сносной цене. Вместо кооператива «Руслан» появился холдинг «Скорпион», а Хакимов стал его генеральным директором с шестьюдесятью процентами акций в кармане.
Сейчас, полгода спустя, Хакимов уже обдумывал новые возможности вложения своего капитала. Так уж устроен человек: чем больше он получает, тем больше ему хочется.
Жуя виноград, Хакимов размышлял.
Послышался всплеск воды в бассейне, выложенном итальянским кафелем, и приглушенные голоса телохранителей. Один из них подошел к хозяину и осторожно позвал:
Рамаз Муратович!
Хакимов, недовольный тем, что его так некстати потревожил этот олух, поднял на него глаза. «Ну, что ты мне можешь сказать такого, чего я сам не знаю?» говорило его лицо.
Рамаз Муратович, в «Калейдоскопе» час назад три трупа и один раненый. Все из разных бригад, сообщил телохранитель.
Каких? вяло поинтересовался хозяин.
Один из «Белого ряда», два из «Медведей», один из «Четверки».
Хакимов в ответ слабо улыбнулся и снова закрыл глаза.
Город гудел, словно улей, потрясенный наглостью происшествия. Во всех газетах и по местному телевидению несколько раз сообщили о нем, приукрашивая все новыми подробностями. Привыкших ко всякому горожан убийство среди бела дня в людном месте заставило содрогнуться. Поползли слухи: «Мафия»
Следствие установило некоторые детали, подтвердившие эти слухи. Во-первых, странно было, что убиты были только сидевшие за угловым столиком. Во-вторых, все жертвы принадлежали к разным преступным группировкам. Настораживало и то, что эти «организации» давно уже поделили между собой город и окрестности и в дела друг друга не вмешивались. Все понимали, что этот случай может стать поводом к новым разборкам, хотя только-только улеглись страсти предыдущих.
А город тонул в весенней грязи и серых тучах, тоскуя по теплому солнышку.
Когда по ящику прокрутили очередной выпуск новостей местного канала, Сотников каким-то шестым чувством понял: все изменится. Нежданно и очень скоро.
Оля по старой своей привычке подошла неслышно, обняла его сзади и Михаил, не знавший, что такое страх, вздрогнул.
Не пугайся, это я, мягко сказала девушка. Опять смотрел новости?
Оль, может, тебе лучше пока у матери в деревне пожить, а? предложил он и посмотрел на нее.
Нет, я тебя не оставлю. Ты без меня совсем дома ночевать перестанешь со своими делами, серьезно сказала Оля и села рядом, положив ему голову на плечо.
Недоброе что-то будет, тихо проговорил Сотников, прижимая девушку к себе. Опасность какая-то в воздухе.
Ты скоро от каждого шороха будешь вздрагивать и за пистолет хвататься. Так не долго и с ума сойти, Мишенька, беспечно ответила Оля.
Оль, давай уедем на время? спросил он. Все равно куда. Куда хочешь. Можем в Испанию смотаться позагарать, или в деревню к твоей матери чем не Испания? И речка рядом, и лес.
Оля засмеялась тихонько:
Ох, Мишка! Какая Испания? У меня четыре пятых класса и экзамены в шестом через месяц. Разве я могу их бросить? Как тебе не стыдно вообще?
Ах, какой я негодяй! Какой бессовестный! начал причитать Сотников, но вдруг сменил тон: Ты ведь у меня одна. А до остальных мне дела нет. Как скажешь, так и будет.
Ты давно знаешь, чего я хочу, грустно сказала Оля.
Как раз то, чего я не могу, даже если бы сильно захотел, ответил он, нажимая кнопку на пульте, чтобы выключить телевизор.
А мне как раз больше ничего не надо, с сожалением продолжила девушка.
Так уж и ничего? поинтересовался Михаил. Даже этого? он поцеловал ее в губы.
Я бы все отдала, что у меня есть, чтобы ты вышел из этого порочного круга. Зачем тебе эти грязные деньги, Мишенька? Мы бы и без них хорошо жили.
Меня уже и бульдозером не вытащишь, Сотников стал гладить ее волосы. А деньги мне нужны, чтобы за тобой ухаживать, чтобы о куске хлеба не мечтать. Зачем они еще нужны?
Я боюсь за тебя, призналась Оля. Боюсь, что однажды ты не вернешься, а позвонит кто-нибудь и скажет, что тебя
Нет, я им так просто не дамся, я живучий, утешил ее Михаил.
Зазвонил телефон. Оля с ненавистью взглянула на аппарат, поднялась и ушла на кухню.
Сотников взял трубку не сразу. А взяв ее, тут же услышал озабоченный бас своего старого знакомого Трубачева, под которым ходил «Белый ряд»:
«Гранат» при чем?
Ни при чем, спокойно и уверенно ответил Сотников.
В трубке послышались короткие гудки и Михаил бросил ее на рычаги.
Значит, войны не будет. По крайней мере, пока. Уже хоть что-то.