И делимся информацией?
При этих словах штабс-капитана на лице Зыкова не дрогнул ни один мускул.
Разумеется, делимся, если необходимо.
Простите, что перебил.
Уместный вопрос. Так вот, полковник бросил взгляд в окно, ваша задача на сей раз смотреть, слушать, запоминать. Работая по линии Всероссийского совещания, мы непременно будем взаимодействовать с охраной. Ее главнейшая обязанность, как распорядился Верховный правитель обеспечить полную безопасность. Здесь мы соратники и союзники, и никаких мелочных трений быть не должно.
Понял вас.
Но, Зыков поднял правую руку в лайковой перчатке, сие не означает, что у отдела контрразведки нет сугубо своих дел. Где-то они берут шире, где-то мы. Понимаете?
Так точно, мне это знакомо. Сотрудничали и соперничали.
Да, хорошее выражение подобрали. Сотрудничество и соперничество естественно, здоровое в данном случае наш девиз. Кстати, «Речь» почитываете по служебной надобности или кадетской партии симпатизируете?
Ушаков чуть смутился.
А как вы
Угол газеты торчал у вас между пуговиц шинели там, в кабинете. Так что, в идеи господ Милюкова и Набокова верите?
Штабс-капитан едва заметно пожал плечами.
Я до четырнадцатого года ни в одной партии не состоял и ныне тоже не состою. На войну пошел добровольцем, из патриотических побуждений Россия и есть моя партия. Конечно, единая и неделимая.
И всё-таки, к монархии или республике склоняетесь? Зыков прищурился. На выборах в Учредительное собрание это будет, пожалуй, ключевой вопрос.
Отвечу вам как на духу, господин полковник. До февраля семнадцатого, наверное, голосовал бы за республику. Сегодня почти уверен, что нам еще при монархии полезно будет пожить.
«Почти»?
Важно не ошибиться с монархом.
Это действительно важно. Благодарю за откровенность, капитан.
По тону старшего начальника Ушаков понял, что беседа окончена. Их автомобиль уже миновал Лобное место и приближался к Спасским воротам. На кирпичных стенах рядом с ними по-прежнему, еще с октябрьских боев семнадцатого года4, были видны отметины от снарядов. Из-за мешков с песком справа и слева торчали стволы «Максимов», у полосатого шлагбаума стояли солдаты с примкнутыми штыками на винтовках.
Кремль, где разместился Верховный правитель страны, оберегали тщательно.
Власть, въехавшая в Москву после разгрома и бегства большевиков, обустраивалась пока наспех. Здания, еще недавно занятые красными, не все были приведены в надлежащий вид. Поэтому предполагалось, что за первоначальным размещением последует второе и, быть может, даже окончательное. «Быть может» потому, что Учредительное собрание, выборы в которое были назначены на 29 февраля, могло перенести столицу обратно в Петроград. Такие слухи тоже носились в воздухе.
Пока же, до прояснения обстановки, Министерство внутренних дел обосновалось в здании Сената. Особый отдел государственной охраны квартировал на его первом этаже. Вход в него тоже, как и в случае с военной контрразведкой, блокировал дополнительный пост.
Полковник Старовойтов, помощник министра, представился им невысокий офицер, пригласивший гостей в просторный кабинет с окнами на Чудов монастырь.
Кроме полковника Старовойтова, от лица МВД в совещании принял участие еще один полковник («Рудов, зам управляющего Особого отдела», шепнул на ухо Ушакову севший рядом Николаев), а также генерал-майор совершенно благообразной внешности, с густой рыжеватой бородой лопатой и, как показалось штабс-капитану, немного сонным выражением глаз. Наград или иных знаков, кроме погон, на его мешковатом кителе не имелось.
Зыков тоже представил двух своих спутников. Полусонный генерал чуть шире открыл один глаз.
Ушаков? К великому флотоводцу имеете отношение?
Штабс-капитан встал.
Никак нет, ваше превосходительство. Однофамилец, из мещан города Самары.
Хорошо, хорошо, пробормотал генерал-майор, открывая шире второй глаз. Ну что ж, давайте без лишних церемоний. Мы не на плацу. Я Бабушкин Василий Александрович. Если что, зовите просто: «господин генерал».
«Вот тебе и сонный», мысленно попрекнул себя Ушаков.
Генерал-майор Бабушкин управлял Особым отделом госохраны с момента его создания в июле 1919-го. За плечами у него было тридцать лет службы в Отдельном корпусе жандармов, из них тринадцать во главе губернских жандармских управлений от Урала до Кавказа. Из тех старых кадров, которые достались адмиралу Колчаку, он своим опытом и знаниями давал фору любому специалисту в области сыска.
«Вот тебе и сонный», мысленно попрекнул себя Ушаков.
Генерал-майор Бабушкин управлял Особым отделом госохраны с момента его создания в июле 1919-го. За плечами у него было тридцать лет службы в Отдельном корпусе жандармов, из них тринадцать во главе губернских жандармских управлений от Урала до Кавказа. Из тех старых кадров, которые достались адмиралу Колчаку, он своим опытом и знаниями давал фору любому специалисту в области сыска.
Доложите, пожалуйста, Бабушкин подал знак своему заместителю.
Рудов открыл темно-зеленую папку. С его слов, имело место следующее. В минувший четверг, 28 января, посещая после окончания службы ресторан гостиницы «Дрезден», капитан 1-го Алексеевского пехотного полка Грибков проиграл в преферанс значительную сумму денег, составляющую примерно четыре его месячных жалованья. Не располагая наличными в таком объеме, он составил долговую расписку, обязуясь полностью рассчитаться с победителем не позднее следующего дня.
Во время передачи расписки выигравшему лицу Грибков получил предложение уладить дело иным образом. При разговоре один на один ему поступила просьба поделиться схемой всех постов и кабинетов здания Военного министерства, с указанием точного времени смены караулов Чем дальше монотонно читал полковник Рудов, тем мрачнее становилось лицо Зыкова. При словах о Военном министерстве Ушаков уловил в его глазах недобрый блеск.
Э-э так в чьих же интересах действовало пока не названное вами лицо? спросил, наконец, начальник отдела контрразведки.
По его собственным словам, представляло тайную монархическую организацию армейских офицеров, не поменяв интонации, внешне абсолютно равнодушно ответил Рудов.
Какую-какую? переспросил Зыков.
Тайную. Монархическую, ясно, четко, с расстановкой повторил заместитель управляющего Особого отдела.
Глава вторая
Полчетвертого на Патриарших
Обратно из Кремля ехали в полной тишине. Ушаков мысленно перебирал услышанное и увиденное на совещании, будучи уверен, что тем же заняты Зыков с Николаевым. Информация, которой с ними любезно поделился Особый отдел (и штабс-капитан это чувствовал), крепко задела шефа военной контрразведки.
Любящий азартные игры капитан Грибков, конечно, должен был обратиться в родное ведомство с рассказом о вербовке, но почему-то подался в государственную охрану. Точнее, не почему-то, а по совету сослуживца, которому он доверился. Сослуживец, в отличие от него, охранял Министерство внутренних дел, его-то и осенила столь плодотворная идея. Ну а дальше дело закрутилось само собой
Впрочем, это событие было не самым досадным во всей истории. Зыкова откровенно уязвило то, что Особый отдел не поторопился привлечь к расследованию контрразведку. Как витиевато выразился Рудов, ввиду возможной чрезвычайной важности было решено предельно сузить круг посвященных лиц.
А сейчас вы уже ничего не опасаетесь? язвительно осведомился Зыков.
Вместо непрошибаемого, как стена, Рудова ему ответил сам Бабушкин.
Николай Петрович, полноте. Это всё-таки вопрос государственной безопасности, если речь действительно идет о некоем заговоре.
Вы сами-то верите в существование заговора, Василий Александрович? парировал военный.
Бабушкин только вздохнул.
Верить или не верить я не вправе. Но проверить такую версию обязан.
Вы уж меня простите, но мы собираемся палить из пушки не то, что по воробьям, а по мухам, развил свою мысль Зыков. Всерьез подозревать наш офицерский корпус в каких-то тайных намерениях после полной победы над красными Ладно, какова тогда цель вашего подпольного общества?
Это нам и предстоит выяснить, если оно есть.
Опыт подсказывает мне, что мы уклоняемся от решения главной задачи обеспечения охраны Всероссийского совещания. Вы в курсе, что адмирал придает ему огромное значение, заключил контрразведчик.
Конечно, я в курсе. Мне каждый день приносят сводки о состоянии общественного мнения. Накаляется атмосфера, да-с. Чем ближе к выборам, тем непримиримее стороны. Порой кажется, что и война-то не закончилась, посетовал Бабушкин.
Мало того, у нас и подполье не дремлет, заметил Зыков. Горком большевиков мы общими усилиями прилично потрепали в новогоднюю ночь, но не добили. Теперь, чем ближе к весне, тем выше эсеры поднимают голову. Здесь я ожидаю особенного подвоха. Александр Васильевич, кстати, тоже.