Спросил Кин Джанбая певец,
Сказал, вопрошая, певец:
«Жил-был когда-то хан Тунику.
Много свершил на своём веку.
Кто был ему друг того любил.
Кто был ему враг того губил.
Старший из младших владык,
Младший из старших владык
Необозримой земли
Покорство ему принесли.
Когда не смолкали о нём слова,
Когда он сделал набег на Китай,
Старший везир его, Кулатай,
Татского рода глава,
Бесприютного мальчика нашёл,
По степи на коне летя.
Усыновил он это дитя.
Когда приёмыш мужем стал,
Когда владеть оружьем стал,
Поднял он весь татский род,
На Тунику пошёл в поход
И прогнал его, когда победил,
Кулатая на престол посадил.
Ханом сделался Кулатай
И голову отрубил ему,
Ребёнку, что вырос в его дому,
И Тунику её преподнёс,
Хану вернул престол везирь[27].
Слушай меня, старший батыр!
Я задаю тебе вопрос:
Кто правильнее поступил
Приёмыш или Кулатай?»
Так отвечал Кин-Джанбай:
«Старший в державе Субра-отец!
В дряхлой оправе Субра-мудрец!
Сто девяносто пять лет
Ты глядишь на суетный свет.
Что я тебе скажу в ответ?
Перед тобой бессилен я,
Перед тобой филин я!
Я скажу, что муж Кулатай
Правильно поступил:
Приёмыша он убил,
Законному хану власть вернул».
Тогда на Идегея взглянул
И сказал величавый певец:
«Я не знаю, кто твой отец,
Но ты, не достигший тридцати,
Прославленных сумел превзойти.
Отвечай же мне, Кубугыл:
Кто из них правильней поступил?»
Тут Идегей сказал:
«Старший в державе Субра-отец!
В дряхлой оправе Субра-мудрец!
Много видя, блеснул ты, старик.
Многое зная, сказал твой язык.
Зачем же от мира скрываешь ты
Имя приёмыша-сироты?
Этого не простит тебе мир!
Тимертау звался батыр.
Младший из старших владык,
Старший из младших владык
Унянь восьмиханной земли
Тунику покорство несли.
Возвысился Тунику до небес,
Китай покорил он, страну чудес,
Стал косо смотреть на свой народ,
Который вознёс его до высот.
Рабством стал бессильных удел,
Сильный рабами завладел,
Край родной стал беден и слаб:
Народ нищает, когда он раб.
Тунику не держал в уме,
Что народ страдает в ярме.
Но Тимертау-сирота
В каждые входил ворота,
В каждый город, в каждый шатёр
Он сиротские взоры простёр.
Услышал народное горе он.
Бессильных поднял вскоре он.
Он для рабов дорогой стал.
Для хана карой строгой стал.
Выгнал он хана Тунику.
Честь и слава за то смельчаку,
Правильно он поступил!
А Кулатай изменил свой цвет,
Он коварным ящером был,
Обезглавил народа слугу!..
Таков, Субра-отец, мой ответ,
А больше сказать не могу».
На Идегея Субра седой
Испытующе взглянул,
Серебряной головой
Одобрительно кивнул
И сказал такие слова.
«И молодая голова
Бывает богата умом.
Можно и в молодой кости
Жирный мозг обрести!»
Древен и величав, и красив,
Поднял чашу с мёдом Субра,
Идегея и Джанбая спросив:
«Эй, из ханской кадки мёд,
Бражный, жёлтый, сладкий мёд!
Батыры, кто будет пить?»
Задумался Кин-Джанбай,
Не зная, как поступить.
Идегей мигом дело решил:
Всю чашу до дна осушил!
«Хан Токтамыш увидел сон.
Он проснулся, сном потрясён»
Весело воскликнул Субра,
Старый прорицатель-мудрец:
«Вот он, истинный молодец,
Вот он, оказывается, батыр!
Ты, оказывается, батыр!
Скажи, подумай, я подожду:
Захочешь выказать хану вражду,
Как ты выкажешь её?
Сослужить захочешь службу ему,
Проявить захочешь дружбу к нему,
Как ты проявишь её?»
Идегей, подумав, сказал:
«Дружбу выявить захочу
На чубарого я вскочу,
На враждебную рать полечу
И враждебную рать растопчу,
И добычу я захвачу,
Дань богатую получу,
Хану её поспешу отдать,
Буду хану во всём угождать.
Если вражду проявить захочу,
Я на чубарого бодро вскочу.
Ястребом на дворец налечу,
Ястребом хана в когти схвачу,
За народ ему заплачу:
Голову ему откручу,
Голову его превращу
В разодранную овцу.
Шапку сделаю из неё,
Шапка будет мне к лицу.
Отниму у хана казну,
И народу её верну.
Если же слова я не сдержу,
Пусть буду я в прах поверженный сын.
Пусть я прозвание заслужу:
«Отца своего отверженный сын!»
Обоих батыров испытав,
Величавый Субра сказал:
«Эй, владыка-хан, владыка владык!
Ты мне почёт оказал,
Стихи сложить приказал,
Но мой не ворочается язык.
Но пусть не ворочается язык,
Попробую, песню спою,
Особую песню свою,
И будет запев мой прост.
Два сокола у тебя,
Но птицы из разных гнёзд.
Два воина у тебя,
Два мужа из разных гнёзд.
Старший воин перед тобой.
Старший воин с отвислой губой,
Старший воин с выпуклым лбом
Неустрашимым выглядит львом.
Мастер он говорить красно,
Счастье слова ему дано,
Даже старцами уважаем он,
Прозывается Кин Джанбаем он!
Младший воин пред ханом стоит.
Вот он, с волчьим станом стоит!
Ноги крепкие у него,
Руки цепкие у него,
Он татарин, видать по всему,
Ай, татарин, видать по всему!
Речи звонкие у него,
Губы тонкие у него,
Красноречив, видать по всему!
Сияют, как месяц, волоса,
Пальцы как медь, как звёзды глаза,
Статен, красив, видать по всему!
Длинная шея, широкая грудь,
Сделаны руки, чтоб лук натянуть,
Меток в стрельбе, видать по всему,
Грозен в борьбе, видать по всему!»
Так сказал престарелый Субра,
Голосом, сделанным из серебра,
Стихов слагатель запел,
Седой прорицатель запел:
«Я твой старик, я твой старик,
Дряхлый годами старик.
Слабый глазами старик.
Много на светел видел я.
Чего только не видел я!
В древности правил хан Башлык,
Я знавший его старик.
Потом пришёл Абыл-хан,
Потом пришёл Кара-хан,
Потом пришёл Ала-хан,
Я живший при них старик.
Ты на один шесток
Сразу двоих усадил.
Дальний предок твой Тумавыл,
Я знавший его старик.
Не выпускавший из рук
Двенадцатипядевый лук,
Чингиз величья достиг,
Я знавший его старик.
Многие за ним пришли,
В свой черёд за ним ушли,
Не заставляя нас горевать.
Стоит ли всех называть?
Я всех видавший старик.
Был Яучи одним из владык,
Я видавший его старик.
Хан Байду, Саин-хан,
Берке, что мчался, как ураган,
Тот, кто мечом побеждать привык,
Я всех видавший старик!
Жил Узбек в прошедшие времена.
Золотыми были его стремена.
Я видавший его старик.
Владел Асылбек золотой уздой,
У Тинибека чепрак золотой,
Я обоих видавший старик.
Золотым оружьем владел Джанибек,
А после него сидел Бирдибек,
Я обоих знавший старик!
Жил я, предкам твоим служа,
Их имена Туктуга, Туйгуджа,
Я обоих знавший старик!
Тридцать и девять ханов я знал,
Беков я знал, султанов я знал,
Я подданным быть привык.
Эй, Токтамыш, Токтамыш!
Разве не ты вчера
Бегал, босоногий малыш,
Опалённой степной травой
С непокрытою головой?
А теперь ты ханом сидишь,
На меня сурово глядишь.
Напрасно злобы не трать.
Убьёшь? Но что мне терять?
Загробный дом я найду,
Из дома в дом перейду.
Если ж мой смертный час не пробил,
Если забыл обо мне Азраил[28],
Не вгонит в трепет меня,
Крючком не зацепит меня,
Разве ты мне сказать запретишь:
«Некогда жил хан Токтамыш.
Я переживший его старик,
Ай, переживший его старик!»
Если б ты знал, как древен мир!
Жил на Уняни Кук-батыр.
Самый сильный из десяти,
Равных ему нигде не найти.
Радуга есть меж небесных дуг,
Равен радуге был его лук.
Прозван Небесным Богатырём,
В синий целился окоём,
В небо стрелял батыр иногда
Падала на стреле звезда.
Воистину Кук-батыр велик:
Я знавший его старик.
О пяти батырах скажу,
Живших на Инджу и Банджу[29].
Тау-батыр был их главой,
Палицей владел он такой:
Весом в пять батманов была,
Ужасом для ханов была!
Сабля его в сто пядей длиной,
Гору он саблей разрушал.
Целое войско уничтожал,
Прозванный Горным Богатырём.
Я старик, живший при нём!
Ты послушай такую быль:
Там, где Яик, там, где Идиль,
Было батыра четыре там.
О лучшем твердили батыре там:
Ярко в лазури щитом блистал,
Ядра гяуров[30] песком считал,
Пушкам в глаза не боялся взглянуть,
Не пробивало ядро ему грудь!
«Непробиваемый ядром»,
Такого имени он достиг.
Я видавший его старик!