Религиозный фактор используется в качестве движущей силы во многих политических процессах, которые происходят в различных регионах мира. Усиливается тенденция использования религии для решения экономических и энергетических проблем.
За многими происходящими событиями скрываются геополитические интересы отдельных государств и групп влияния, которые прикрывают свои истинные мотивы религиозным фактором. Наибольшее внимание мирового сообщества приковано к влиянию исламского фактора в мировой политике.
Роль религиозного фактора в глобальных политических процессах изучается целым рядом зарубежных и российских исследователей. В данную монографию вошли научные исследования ученых и преподавателей Института общественных наук Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации. В ней рассматриваются социально-экономическая среда гетто европейских городов и ее роль в формировании феномена исламизма постиндустриального времени, исследуется кросс-культурная эпистемологическая универсалия как нового ориентира в познании культуры и религии, анализируется генезис радикального ислама в постсоветском Кыргызстане, изучается трансформация роли исламских политических партий Малайзии и Индонезии в свете распространения радикального ислама в Юго-Восточной Азии, рассматривается религиозная дипломатия и ее роль в мировой политике и др.
Монография может представлять интерес для ученых, исследующих значение религиозного фактора в глобальных политических процессах, аспирантов и студентов, изучающих проблемы глобализации и роль религии в современном меняющемся мире, специалистов, осуществляющих практику межрелигиозного диалога и диалога религии и государства.
Мнение редакционной коллегии может не совпадать с позицией авторов докладов. Авторы публикаций несут ответственность за достоверность информации, содержащейся в представленных ими материалах.
1. Социально-экономическая среда гетто европейских городов и ее роль в формировании феномена исламизма постиндустриального времени
К переосмыслению роли религиозного фактора в глобальных политических процессах приводит формирующаяся социально-экономическая среда гетто европейских городов, возрастание ее роли в формировании феномена исламизма постиндустриального времени и громкие события, произошедшие в октябре 2020 года, которые вновь заставили международную общественность вспомнить о проблеме исламского экстремизма в Европе. Первым стало убийство парижского учителя Самюэля Пати, который, выполняя требования школьной программы, демонстрировал в классе карикатуры на пророка Мухаммада. Вторым террористическая атака в Ницце. В ответ французское правительство приняло Закон об укреплении республиканских принципов, усиливший государственный надзор над школьным образованием, работой религиозных учреждений и миграционными процессами[5].
Пока еще не вполне понятно, какие последствия будут иметь резкие и для многих долгожданные действия французских властей. Однако вряд ли проблему распространения в Европе (и во Франции, в частности) радикальных религиозных идеологий удастся решить лишь силовыми способами. Как показывает практика, меры оперативного воздействия имеют весьма ограниченный ресурс, тем более когда речь идет о сложном феномене, имеющем с некоторого времени глобальный политический характер. После американского вторжения в Ирак и миграционного кризиса второй декады XXI века на Западе начала складываться новая форма радикального ислама, которую с определенной долей условности можно назвать исламизмом постиндустриального времени (радикальный ислам эпохи постмодерна).
Характеризующими новое явление чертами являются следующие:
приверженность адептов доктрине священной войны (газавата) и уверенность в «спасение мира» через построение глобального халифата;
безразличие к отличиям между конфессиями и направлениями ислама (главное быть на пути джихада);
образ жизни носителей, далекий от религиозных стандартов, сочетающийся с презрением ко всему христианскому и западному;
особая манера поведения (jihadi cool, jihobbyist), заключающаяся в потреблении специфического культурного и информационного продукта, создаваемого специально для «модерн-джихадистов»[6].
образ жизни носителей, далекий от религиозных стандартов, сочетающийся с презрением ко всему христианскому и западному;
особая манера поведения (jihadi cool, jihobbyist), заключающаяся в потреблении специфического культурного и информационного продукта, создаваемого специально для «модерн-джихадистов»[6].
Данный феномен появился из синтеза криминальной культуры, очень распространенной в зонах компактного проживания мусульманских общин Европы, так называемых гетто, и радикальных религиозных настроений. Как первое, так и второе является порождением социально-политической среды западных государств, в которой остается крайне мало места для реальной адаптации мигрантов (речь здесь идет о моментах сугубо экономических трудоустройство, стабильная работа, регулярная профессиональная коммуникация с европейцами, перспективы получения хорошего образования и т. д.).
В рамках данного текста мы постараемся исследовать социально-экономическую среду гетто, чтобы четче понять, какие именно причины привели к появлению здесь такого специфического феномена, как новое издание радикальной исламской идеологии.
О мусульманских анклавах как о реальной проблеме заговорили в самом начале 2000-х годов. Первые статьи и книги стали появляться намного позже громких терактов (взрывы в Мадриде март 2004 года и Лондоне июль 2005 года) и характеризовались некоторой размытостью подходов и неточностью базовых формулировок. Например, исследование Тревиса Морриса «Темные идеи: как неонацисты и джихадисты создают новый терроризм», выдержанное в духе «Сравнительных жизнеописаний» Плутарха, проводит однозначную параллель между фашизмом и радикальным исламом1. В каждой из глав книги сравниваются по две биографии, а также работы и идеи представителей исламизма и неонацизма. Замысел автора не оставляет сомнений убедить читателей в абсолютной тождественности двух на самом деле совершенного различных идеологий.
Сборник статей под названием «Мы любим смерть так, как вы любите жизнь: моджахеды городских окраин Великобритании» хотя и констатирует усиление радикальных настроений в среде мусульманской молодежи Европы, но не касается глубоко социально-экономической природы этой радикализации[7][8]и т. д. Однако почти все без исключения исследователи обращают внимание на то, что очаг напряженности находится в зонах компактного проживания мусульманских общин, в так называемых гетто.
Сразу оговоримся, что использование термина «гетто», равно как и другого введенного в оборот американским исследователем Даниэлем Пайпсом no-go-zones, носит здесь определенную долю условности. Ни один ни другой не приняты повсеместно ни международным научным сообществом, ни официальными органами власти. Иногда гетто напрямую называют гетто, иногда используют более толерантные формулировки, например Zones Urban Sensible в Дании[9] или habitation a loyer modere во Франции. Таким образом, обозначаются не только «этнические» кварталы, но и просто зоны дешевого социального жилья, где концентрируются мусульманские мигранты, переселенцы из стран Восточной Европы и с Балканского полуострова.
В тексте данной работы термин «гетто» будет употребляться как слово, обозначающее районы европейских агломераций, являющиеся сосредоточением мигрантов выходцев из стран Ближнего и Среднего Востока, а также Африки. Гетто представляют интерес как специфические территории, в которых формируется культура исламизма постиндустриального общества. Происходит это предположительно потому, что экономически и идеологически эти районы постепенно обособились от основной части европейских городов. Здесь процветают теневые виды бизнеса, активно распространяются радикальные идеи, а жители (в первую очередь молодежь) являются носителями поведенческих стереотипов, плохо сочетаемых с традиционными европейскими ценностями. Однако обо всем по порядку.
История вопроса
Промышленный бум на Западе достиг своего пика к концу 1950-х годов, выявив острую проблему дефицита рабочих рук. В результате индустриальные гиганты будущего ЕС заключили с рядом стран Ближнего Востока и Северной Африки соглашения о найме рабочей силы и облегчении в связи с этим для переселенцев визового режима. В 1961 году соответствующие договоры были подписаны между ФРГ и Турцией, а позже, в 1963 и 1965 годах, между ФРГ, Марокко и Тунисом[10]. Примерно по аналогичной схеме начали действовать и другие страны Старого Света. В результате к началу XXI века доля мусульманского населения Европы достигла 7,8 % от общего числа жителей Франции, 4,1 Германии, 4,7 % Великобритании [11]. Несколько позже соглашения о найме рабочей силы были подкреплены и расширены за счет принятия законов о воссоединении семей мигрантов (19731976 годы). Именно в этот момент в крупных городах Европы начинают формироваться зоны компактного проживания мусульманского населения гетто.