«Картошка горячая, окутана в пальто, достань с балкона грибы и обедай. Суп обязательно разогрей». Мама.
Грибы стояли в дубовой кадушке, на балконе, и доставать их мог только Сергей. На зиму двери балкона заклеивались, чтобы сохранялось тепло в квартире. Форточку оставляли свободной, как единственный лаз к продуктам. Через неё и приходилось Беде залезать зимой на балкон и отбивать столярной стамеской грибы. С приходом оттепели стамеской пользоваться необходимости не было. Сергей взял блюдо и проворно пролез в форточку, забыв при этом надеть на ноги домашние тапочки. Сняв сверху гнёт, которым служили несколько бутовых камней, он обе руки по локоть запустил в кадку. Пошарив в слизистом рассоле, он кое как набрал половину блюда. Грибы были на исходе, и он начал совершать обратный манёвр через форточку. Опираясь ногами о бочку, он просунул голову в окно, пытаясь с державшим в одной руке блюдом оттолкнуться от неё. Но слизистый рассол, который Сергей расплескал по краям, не дал ему это сделать. Босая нога поскользнулась и сорвалась с опоры, опрокидывая одновременно дубовую кадушку. Блюдо с грибами выпало из рук, и чтобы не улететь за пределы балкона, Сергей крепко вцепился двумя руками в раму окна. Сердце бешено застучало, до него дошло, что секунду спустя он мог бы быть последователем Икара без крыльев, но с летающим блюдом. Он сиюминутно оказался на полу квартиры, мысленно просчитывая и анализируя свою ошибку. Так он лежал, не двигаясь несколько минут, пока не услышал дотошный звук дверного звонка. Сергей поднялся с пола и пошёл открывать дверь. На площадке стоял директор школы и член родительского комитета Вербицкая Анна Павловна. В руках у директора была шляпа, которую он носил зимой и летом. Она была вся улеплена зонтиками от укропа и обломанными грибными кусочками. Его светлое габардиновое пальто, частично залитое рассолом, имело жалкий вид. Досталось и гардеробу Вербицкой, но значительно меньше. На её правом плече, как погон прилип лавровый лист. На фоне её светловатого цвета пальто виднелись остатки лесных даров природы. Они стояли с гневными лицами, веявшими аппетитным запахом грибов.
Ты, что Беда удумал, хулиган этакий, отвечай сейчас же паршивец, орала на весь подъезд Вербицкая. Нет, ну ты посмотри, во что ты превратил дорогое пальто Михаила Ивановича.
Директор, протянул шляпу к лицу Сергея. Лишённый дара речи, он смотрел, и только тряс головой, пытаясь выдавить из себя слово, но от возмущения у него ничего не получалось.
Т т ты почему это сотворил? заикаясь, произнёс он.
Беда стоял бледный, как мел и смотрел на непрошеных гостей, омерзительно извергающих от гнева слюной.
А, это я не нарочно, показывал на шляпу пальцем Сергей, проходите в квартиру, посмотрите? пригласил он их.
Они прошли в зал, и увидали у балкона разбросанные грибы на полу. Беда объяснил, как получилось опрокидывание бочки, и показал записку матери. Директор посмотрел внимательно на не отошедшего от шока юношу. Положил ему свою ладонь на бритую голову и вымолвил:
А побрился ты напрасно, тепло ещё не скоро наступит. Пойдёмте, Анна Павловна? Тряпки это ерунда против жизни человека.
Вербицкая, уже спокойным голосом проворчала:
Дом этот необходимо стороной обходить, а под балконом Беды стоять это сплошное смертоубийство. Безобразие! Пускай и ненамеренное, но себе будет дороже.
Сергей закрыл за ними дверь. На душе у него стало спокойней от слов директора и его прикосновения руки. Было ясно, что директор поверил ему и отнёсся с пониманием к произошедшему случаю. Он, собрал грибы с пола, промыл их в воде и поставил на стол, но обедать не стал. Аппетит пропал. Выпив стакан горячего чая, он натянул сухие носки и мокрые, не успевшие высохнуть замшевые туфли. В кладовке взял запасную парафиновую свечу и спустился в подвал. Преодолев один марш подвального помещения, он ощутил запах плавленого парафина и чьи то голоса. Когда он открыл дверь бункера, «так иногда называли мальчишки этот сарай», то перед его взором представилась неожиданная картина, которую он воспринял без признаков радости. Это помещение он считал своим личным убежищем, и приходили туда только свои ребята, те, кто знал, где лежит ключ от замка. В особых случаях, когда кому то из мальчишек нужно было спрятаться от гнева родителей, он позволял бывать там с ночёвкой. И мальчишек с другого двора, тоже не редко запускал в этот бункер, но с обязательной клятвой, о неразглашении места обитания. Сегодня все мальчишки были взрослые и по этой причине никого уже не пороли, поэтому в подвале практически никто не спал.
В этот раз в бункере были совсем взрослые мужики, у которых помимо подвала много было разных хат, где они могли скоротать время. Здесь находились Беляк, Фрол, Гарик, Лоб и Юрка Балашов, Серёжкин друг и одноклассник из детского дома. По углам и на столе горели свечи. Вместо тарных ящиков, которые ещё вчера служили стульями, стояли табуретки. Рядом с топчаном обосновался обшарпанный круглый стол, небольших размеров, который создавал в помещении тесноту. Стол был уставлен батареей бутылок красного вина, пива и томатного сока. Хлеб был аккуратно нарезан и лежал на газете вперемешку с закуской, около которой стопкой возвышались несколько пачек дорогих сигарет. По Юркиному виду можно было сразу определить, что ему тоже перепало угощений с обильного стола. Он сидел без обуви и носков на топчане с красным, как свёкла лицом и глупой улыбкой. Винные пары, исходившие от него, за метр неприятно били в нос Сергею и делали Юрку, каким то чужим и далёким, отчего Беда брезгливым взглядом посмотрел на своего одноклассника. Давая понять, что он не одобряет его поведения. Они были дружны, и последние два года сидели за одной партой.
О, вот и хозяин штаб квартиры пришёл, невнятно, подвыпившим голосом произнёс Беляк. Присядь, лимонаду налей себе, а хочешь пивка испей с воблой.
Беда сел на топчан рядом с Юркой, снял с себя обувь и поставив её на трубу досыхать, заявил: Пиво я не буду, а соку томатного с колбаской отведаю. «А откуда такой натюрморт?» поинтересовался Беда.
Ты прямо интеллигент, какой то, будь проще, и народ к тебе потянется, еле ворочая языком, проговорил Беляк. Не забывай, ты же наш дворовый мужик.
Кончай тарахтеть не по делу, встрял в разговор Лоб, Беда парень правильный, знает себе цену. А разговор у него умный от книг. Я до сидки книг вообще не читал, а там приучился, читал запоем. Особенно понравилась книга «Наследник из Калькутты», я её перечитывал несколько раз.
Ну и что хочешь сказать, шибко грамотный стал, явно грубил Беляк, а я вот Теремок в детстве прочитал и про говорящую щуку, и с меня хватит, чтобы жизнь понять. А читать всё подряд, мозги только себе засорять.
Ты Беляк, узколобо мыслишь, сел с батоном, с батоном и вышел, поэтому не понял жизни. А если бы тебе попались, такие же кореша, как и мне, тогда обогатил бы свой кругозор. Прочитал бы поэму Маяковского «Что такое хорошо и что такое плохо». Я ведь тебя Беляк лет на пять младше, но жизненного опыта у меня не меньше твоего.
Фрол и Гарик внимательно слушали диалог Лба и Беляка.
Юрку Балашова приморило выпитое вино, и он посапывал на топчане, пристроив свою голову на бушлате Лба. Беда молча, жевал сухую колбасу с плавленым сыром, запивая всё это соком.
«Раньше бы Беляк не позволил так с собой разговаривать, никому, тем более Лбу, который до судимости питался из его рук заметил про себя Сергей. Значит, Лоб оброс весомым авторитетом на зоне», догадался он.
Беляк, закурил сигарету и обиженно уставился в хладнокровное лицо Лба, учащённо хлопая своими пшеничными ресницами.
Мне твой Маяковский до фонаря, но ты Юра говоришь, как будто червонец на зоне масло бил. Ты вот мне базаришь за батон. Думаешь, я не знаю, что это обозначает. Так применимо говорить тем, у кого срок за год не перевалил. Я отмотал два раза по году, но вышел без косяков и таким, как ты, могу смело в глаза смотреть. Наслышаны мы и о тебе. Хорошо толкуют. Молодец! Ты нам спасибо должен сказать. Кто тебя воспитал такого правильного? Примерами нашими жил, такой и получился. А дружи ты с Кривым или Валькой Куркулём, кто бы из тебя вырос? Я уверен, что с их педагогикой, тебя бы не приметили такие авторитеты, как Ромб и Сонет. Кто они такие мы знаем. И если я сижу и пью с тобой вино, значит, я тебя уважаю. Но прошу тебя, не заносись перед нами никогда?
Выслушав Беляка, Лоб налил во все стаканы вина и, подав каждому в руки, сказал:
Давайте лучше выпьем? Нечего порожняк гнать, хотя напрасно ты Беляк обижаешься, я добро помню, и никогда наглеть в отношении вас не буду. Но, ты тоже хоть и свой в доску, выражения выбирай и Беду не замай, если не хочешь внушение получить от Ивана. Серёга без твоей науки проживёт, у него голова варит. И запомни, маслобойщиком я не был и не буду. Мне это не в кайф, это дело сугубо личное каждого зэка. За падло, не считается и тем более, вслух говорить об этом не принято. А я, сегодня, наверное, схожу к Вальке Маханше, она мне биксу выделит. Всё-таки, на подсосе сидел приличное время. Кровь надо погонять.