Тем временем Хасс, не торопясь, поднялся на второй этаж и по длинному коридору, усланному кашемировыми коврами из Андера, отправился в свои покой.
Там было тепло. В камине весело плясали языки пламени, кровать заправлена чистым бельем, на столе ваза с фруктами и графин с гранатовым вином. Комната выглядела так, будто и не пустовала целых четыре месяца. Прислуга всегда поддерживала ее в состоянии, готовом к возвращению хозяина.
Не желая тратить время впустую, он прошел в купальню. Там сбросил походную одежду, насквозь пропитавшуюся пылью и запахом костра, быстро сполоснулся в горячей купели и вышел в комнаты, чтобы переодеться.
Сборы не заняли много времени. Черные брюки и белоснежная рубашка, с тремя расстегнутыми сверху пуговицами привычный наряд кхассера. Простая перевязь на пояс, в которой ждал своего часа изогнутый смертоносный клинок, еще один кинжал в высоком голенище кожаных ботинок Хасс не привык ходить безоружным. Даже дома.
Он прошел в свой кабинет, занял место во главе тяжелого дубового стола, и пользуясь свободными минутами, проверил содержимое выдвижных ящиков. Все так, как он оставлял. Ни следов, ни запахов посторонних. Обитатели замка прекрасно знали, чем грозит самовольное вмешательства в дела хозяина.
Раздался деликатный стук в дверь, и первым на пороге появился высокий, сухой, как жердь мужчина в очках с костяной оправой. Лорд Райс хранитель запасов. Следом за ним сэр Беннет ответственный за торговлю в городе, затем командующий Лимис. Постепенно кабинет наполнился людьми. Самым последним пришел невысокий, полноватый мужчина в черной рясе брат Ильям, один из жрецов храма Богини Плодородия.
Все они заняли свои места перед кхассером. Выложили кто свитки, кто внушительные пухлые амбарные книги и журналы учета, и по очереди начали отчитываться. Обстоятельно, подробно, не упуская ни одной детали. Они слишком хорошо знали, что Хасс не прощал халатности, поэтому заметно волновались. Смотритель неустанно дергал себя за усы, у тощего лорда Райса потели стекла очков, а жрец то и дело протирал блестящую лысину скомканной тряпицей.
Хасс слушал их, задавал вопросы, интересуясь состоянием своих владений, но мыслями был совсем в другом месте. Там, на проклятой развилке. Когда глаза, цвета кошачьих изумрудов, испуганно смотрели на него
Отчеты продлились до самого вечера. За окном уже стелилась тьма, когда Хасс отпустил своих усталых, вымотанных до предела людей, а сам остался в кабинете. Сел в кресло, возле неспешно полыхающего камина, протянул к нему ноги, и задумчиво уставился на огонь.
В душе по-прежнему было пусто.
Спустя полчаса раздалось тихо шуршание за дверью. Будто кошка скреблась, прося впустить ее домой. Хасс знал кто это, но не поднялся с кресла чтобы встретить, даже не обернулся. Дверь приоткрылась и в просвет проскользнула гибкая фигура в атласном наряде, цвета осеннего неба.
Сабина.
Его нареченная. Та, с которой совсем скоро предстояло пройти обряд единения на ритуальном камне в храме.
Мой кхассер, грудным голосом проворковала она, подступая ближе, я скучала.
Атласная накидка струящимся водопадом упала к ее ногам, открывая взору короткий пеньюар. Под темной, полупрозрачной тканью угадывались очертания молодого гибкого тела. Доступного только для него, отзывчивого, гибкого, страстного.
Сабина была прекрасна. Иссиня-черные, словно вороново крыло, волосы, струились по плечам шелковистым ковром. Темные, пленительно мерцающие глаза, ловли отблески всполохов огня в камине, длинные ресницы трепетали, отбрасывая тени на идеальную, фарфоровую кожу. Влажные, идеально очерченные губы были приоткрыты и манили своей доступностью.
Она подступила еще ближе и медленно, не разрывая зрительного контакта, села к нему на колени. Обвила шею руками, прижимаясь всем телом, так что мужчина мог почувствовать трепетные нежные изгибы. Пленительно сладкие, обещающие покорность и удовольствие.
Хасс задумчиво пропустил между пальцев шелковистую прядь волос. Красиво.
Но не то.
Уходи. Я не в настроении сегодня, равнодушно указал на дверь, в другой раз.
Сабина обиженно надула сочные губы, но не посмела возразить. Вместо этого тихо соскользнула с его колен, подхватила с пола струящуюся шелковую накидку и выбежала из кабинета, оставляя Хасса одни на один со своими невеселыми мыслями.
Он не мог. Не хотел.
Возможно, если хорошенько напиться, а потом проспаться в родной постели, то станет лучше. Неведомый дурман в голове рассеется, а тоска, пульсирующая за грудиной, станет не такой болезненной.
Он не мог. Не хотел.
Возможно, если хорошенько напиться, а потом проспаться в родной постели, то станет лучше. Неведомый дурман в голове рассеется, а тоска, пульсирующая за грудиной, станет не такой болезненной.
***
Неделя после возвращения пролетела одним сплошным пестрым потоком. Быть хозяином города не так-то просто и, если уж начистоту, совсем не интересно. Обязанности, которые никому не перепоручишь, непрестанная вереница посетителей, каждому из которых что-то требуется, хлопоты по осмотру владений. Жрецы, торговцы, воины Это занимало весь день от рассвета, когда первые лучи только пробивались сквозь утренний туман, и до самой ночи. Могло бы и дольше, но люди не выдерживали того темпа, что задавал кхассер. Уставали, а смотритель Альберт к вечеру походил на унылого сома. Его седые усы понуро свисали вниз, толстый живот урчал от голода, глаза слипались.
Хасс не хотел отдыхать. Едва покончив с делами, он распускал людей и шел в ночной обход. Проверял укрепления и подходы к городу, иногда поднимался на высокий утес, с которого открывался обзор на много миль вокруг, а порой тренировался на площадках, где днем воины отрабатывали боевые навыки.
Лишь под утро он уходил к себе, чтобы замертво упасть на кровать, а через несколько часов встать и начать все по новой.
Время неумолимо бежало вперед, подводя все ближе к знаменательному событию в жизни каждого кхассера. К обряду. После которого его нойри, выбранная много лет назад жрецами и оракулом, станет полноправной женой. Если обряд пройдет нормально и ритуальный камень станет цвета молодой луны, то у них родятся дети. И кто-то из них, возможно, унаследует силу кхассера. Шанс есть. Гарантий нет.
В Андракисе все реже рожались дети с янтарными глазами, и некогда полноводные реки кланов, превращались в пересохшие ручьи. Так исчезли Рыси, так растворились во времени Ягуары. И так могло случиться со всеми остальными.
Магия связи ослабевала. То, что когда-то давно, много веков назад, удалось самым смелым и отчаянным, теперь ускользало. Они получили силу зверя, смогли укротить ее, впитать в себя, но время шло и сил сохранять слияние становилось все меньше. И все из-за ошибки древних магов, которые просчитались, замыкая силу кхассеров на аракит. Камень, который не был редкостью в Милрадии, но полностью отсутствовал в Андракисе.
В ночь перед обрядом Хасс не спал. Он стоял у раскрытого окна, подставив лицо колючим порывам морского ветра, слушал недовольный рокот седых волн и неотрывно смотрел туда, где за горизонтом скрывались заснеженные вершины Драконьей гряды. Их было не видно, но они манили, наполняя сердце тревогой и лишая покоя.
Утром он облачился в ритуальную одежду: простые льняные брюки и рубаху с широким воротом. По манжетам темной вязью стелились символы, восхваляющие богиню плодородия Иль Шид, на спине крылатый лев, как символ клана.
На подходе к храму его встретили жрецы. Один маленький, прыткий, как воробей, второй высокий и сутулый, словно скрюченная палка. Они провели его в келью для подготовки. Там было тихо и сумрачно. Хасса усадили на низкую, жесткую лавку и старый оракул, шепча нескончаемые заклинания и подвывая на самых ответственных местах, пальцами зачерпывал из медной чаши золу, смешанную с благовониями, и наносил ритуальные знаки на его лицо. Размашистые мазки по щекам, овал на подбородке, стрела по шее вниз к впадине между ключицами.
Хасс не мешал ему. Он просто сидел, как каменное изваяние, позволяя изрисовывать себя, и отсутствующим взглядом смотрел на стену прямо перед собой. Волнения он не испытывал, радости и подавно. Все было, как в тумане. И единственное желание, которое он испытывал поскорее с этим покончить.
Ты готов, мой кхассер, оракул почтительно склонил голову, потом отошел в сторону, и юный послушник тут же подал ему белое полотенце, время пришло.
Огромный зал был полон людьми. Здесь присутствовали и старейшины Мол Хейма, и приглашенные гости из соседних городов, и даже несколько кхассеров из других кланов.
Кхассер не обращал внимания на гостей. Его янтарный взгляд был прикован к каменной плите алтаря, расположенного у ног статуи богини Иль Шид, и к самой статуе. В ее руках накрытый черным бархатным полотнищем покоился его лунный камень. И хотя он пока еще был скрыт от посторонних глаз, Хасс знал, что время действительно пришло. Черный символ, до этого мирно спавший на его груди, ожил и пульсировал в такт биению сердца.