Саша самый бледный и хрупкий из всех призраков прошлого, которых он пытался забыть. Саша именно из-за нее он бросил все и сбежал, прикрываясь неуемным желанием учиться и работать в большом городе, в самой столице! Но к сожалению, легче не стало, и, по сути, он лишь сменил парки с тихими аллеями и древними деревьями Уэлихолна на свинец Темзы и ледяную брусчатку Лондона. Грызущую днями и ночами тоску, чувство утраты и разбитое сердце не излечить переменой обстановки. Кто бы. Что. Ни говорил.
Виктор поглядел на сестру. Она совсем на него не похожа. Такие люди просто не умеют унывать: эмоциональные, яркие и обжигающие, как огонек свечи, они скорее сожгут полгорода, чем позволят кому бы то ни было вогнать себя в меланхолию.
Что может больше сказать о человеке, чем его профиль? Что ж, профиль Кристины был таким же болтуном, как и она сама, он говорил о многом Нос со слегка вздернутым кончиком, изогнутая, будто в вечном изумлении, бровь, прищуренный глаз и слегка опущенный уголок губы. Много задора и немного коварства, непреклонная, по-детски непримиримая вот какой была Кристина Кэндл. Даже матери она, помнится, устраивала «веселые» деньки единственная, кто смел сказать ей слово поперек.
И ты совершенно его не узнаешь, продолжала щебетать Кристина, словно находясь в совсем ином временном потоке. Он повсюду бродит в этом нелепом халате и носит с собой бумажник, полный носовых платков. Вот смех-то
Как ты узнала, что я приеду? спросил Виктор.
Вопрос был вроде как совершенно обычным простое любопытство без какой-либо подоплеки. Якобы. Но Кристина вдруг замолчала и нервно посмотрела на него, после чего вновь переключила внимание на туманную улочку, по которой ехал «Драндулет».
Что? спросила она дрогнувшим голосом. О чем ты?
«Быть может, таинственная Бетти Сайзмор это Кристина?» предположил Виктор, глядя на сестру.
Ну я ведь не писал, что приеду, с деланым безразличием сказал он. Думал еще, что буду добираться до Крик-Холла битый час. Схожу с поезда, а тут ты
Услышав объяснение брата, Кристина заметно успокоилась.
Дядюшка Джозеф сказал. Шепнул сегодня за завтраком: «Приедет Виктор. Первым утренним поездом. Тринадцатый вагон. Встреть его. Только никому не говори». У-у-у протянула сестра, сложив губы трубочкой, после чего рассмеялась. Какие мы скрытные! Хотя Кристина вдруг помрачнела, и Виктор понял: «Подумала о Ней», я прекрасно понимаю, почему ты никому не сообщил о своем приезде.
«Значит, дядюшка Джозеф знал, что я приеду, нахмурился Виктор. Неужели письмо было от него и это он подписался Бетти Сайзмор? Странность какая. Да и на него это совсем не похоже он ведь такой веселый, такой беззаботный, от него никогда не стоило ничего ожидать»
Признайся, сказал Виктор, отчего ты занервничала, когда я спросил тебя о встрече?
Кристина бросила на него очередной короткий взгляд. На этот раз Виктор успел прочесть в нем смущение.
Ладно. Только никому ни слова. Особенно сам знаешь кому. Она будет в ярости, если узнает, что я ездила на Можжевеловую улицу.
Как мой приезд связан с Можжевеловой улицей? непонимающе уставился на Кристину Виктор.
Я едва не проворонила твой поезд, потому что ну Тот парень из цветочной лавки с Можжевеловой улицы, о котором я рассказывала. Я заехала в эту лавку купить цветок ну, ты понимаешь, перед тем как встретить тебя, и едва не опоздала на вокзал, а его мамаша та еще пиявка: «Мы Кэндлам цветов не продаем» Ой-ой-ой, тоже мне, как будто мне есть дело до ее
Виктор больше не слушал и вновь уставился в окно.
«Драндулет» вынырнул из тесных квартальчиков и оказался возле большого старого парка. Фасадом на парк глядела школа, в которую когда-то ходил Виктор. Сейчас там, должно быть, учится Томми, его младший брат. Ему около одиннадцати. Интересно, какой он? Похож на отца или на Нее?..
Они остановились на перекрестке. По пешеходному переходу с трудом тащила себя и покупки, торчащие из коричневого бумажного пакета, какая-то старушка. Мимо по тротуару пробежал облезлый пес и скрылся в тумане.
До Виктора донеслись звуки музыки, и он повернул голову. Чуть в стороне стояли четверо уличных музыкантов, подыгрывавших скрипу ветвей деревьев и вою ветра. Музыканты эти будто только что вылезли из какой-то канавы: залатанные штаны, видавшие виды пальто, обувь столь же чиста и опрятна, как и лужи, в которых она находится, настоящие бродяги. Да и инструменты были им под стать облезлые, пошарпанные, хлипкие. Перед музыкантами на тротуаре лежала шляпа, голодным подкладочным ртом молящая о нескольких пенни.
До Виктора донеслись звуки музыки, и он повернул голову. Чуть в стороне стояли четверо уличных музыкантов, подыгрывавших скрипу ветвей деревьев и вою ветра. Музыканты эти будто только что вылезли из какой-то канавы: залатанные штаны, видавшие виды пальто, обувь столь же чиста и опрятна, как и лужи, в которых она находится, настоящие бродяги. Да и инструменты были им под стать облезлые, пошарпанные, хлипкие. Перед музыкантами на тротуаре лежала шляпа, голодным подкладочным ртом молящая о нескольких пенни.
Один из бродяг пел хриплым пропитым голосом. Виктор встрепенулся, когда услышал собственное имя.
Виктор и его демоны ищут тебя
В Лондонском смоге я встретил его,
Пропивал свою жизнь и не знал он того,
Что хоть пей, хоть не пей, а сгинешь, как все:
Скорбя о любви. Вот я и рядом присел.
Он все скулит: «Что за черт? Как же быть?
Эй, друг, посоветуй, как мне поступить!»
«Вот, выпей, дружище», налил я ему.
И вместе в тот вечер пошли мы ко дну.
Виктор болтал он был навеселе.
Уверял, что сбежала она на метле,
Что компас его сломан и карт не достать,
Что не может невесту нигде отыскать.
Сбоку вдруг раздался скрип, и Виктор, вздрогнув, поглядел на сестру.
Кристина закусила губу и скрючилась, наклонившись всем телом к лобовому стеклу, напоминая в этот миг какого-то жуткого горбуна. При этом она сжимала руль с такой силой, что он, казалось, вот-вот треснет. Сестра испепеляла взглядом старушку, переходившую улицу. А старушка все шла и шла. Дюйм за дюймом
Бродяги меж тем запели нестройным хором. Судя по всему, это был припев:
Виктор и его демоны заявились в город,
Уж поздно сбегать им дай только повод,
За пинтой не спрячешься, душу скребя.
Виктор и его демоны ищут тебя
Сказал он: «Прости мне, друг, это нытье,
Мне б в Темзы объятья, чтоб не помнить ее,
Но за каждым углом и в каждом окне
Ее вижу лицо, ее слышится смех.
И зачем обвенчался я с ведьмой?! Вот черт!
Уже третий по счету этот город и порт»
Виктору сказал я, чтоб впредь меньше пил.
А сам ему виски до края налил.
«Драндулет» фыркал и трясся.
Кристина зашипела. В ее понимании старушка была самым нерасторопным существом во вселенной и волочилась так медленно ей назло. В силу своей энергичности и непоседливости Кристина не могла выносить подобное спокойно. Она явно воспринимала каждое едва заметное движение старушки как личное оскорбление.
Музыканты тем временем продолжали свою заунывную историю:
И вот мы сидим: он говорит, а я пью.
Изливает он душу мне, ему я свою.
Не слышу, что наши истории схожи,
Что жалобы те же. Эх, две пьяные рожи!
Трактирщик кричит вдруг: «Плати-ка за виски!»
Я глянул: приятель мой ушел по-английски.
Я хотел объясниться, ничего не тая,
Но хмуро трактирщик глядит на меня?..
И виски закончился, и хмель отпустил.
Дурно мне видимо, лишку хватил.
И за столом никого, кроме разве меня,
Как будто я это Виктор, а он это я.
И они снова затянули угрюмый припев про этого Виктора, который то ли существовал, то ли не существовал, и про шайку его демонов.
Давай давай шептала Кристина. Еще дюйм еще полдюйма Да!
Старушка с покупками наконец сдвинулась на указанные полдюйма, и Кристина вдавила педаль в пол. «Драндулет» рыкнул, фыркнул, чихнул дымом из выхлопов и сорвался с места.
Фигуры бродячих музыкантов в круглом треснутом зеркале заднего вида все уменьшались. А музыка и слова песни постепенно становились тише, поедаемые воем осеннего ветра.
Виктора вдруг посетила тревожная мысль о совпадении
«Виктор и его демоны заявились в город»
Конечно же, он слышал раньше эту старую ирландскую песню, но то, что он ее услышал сейчас, когда вернулся домой когда он вернулся в город
А каких демонов он, словно герой песни, мог привезти с собой? Тоску? Свою извечную спутницу меланхолию? Мрачные воспоминания? Страхи перед возвращением в родной дом? Да, демонов набралось на маленький карманный ад.
«Виктор и его демоны заявились в город»
О, если бы он только мог знать
Виктор и до того чувствовал себя неуютно в старой семейной машине, сидя возле родной сестры, которой сейчас он был чужим ровно настолько, насколько был близок в детстве. Но теперь с ними в «Драндулете» присутствовал еще кое-кто. Или, вернее некто. А уж если учесть его самолюбие, то и вовсе Некто.