В этот момент юные боксёры стоят в одну шеренгу и тренер им что-то объясняет.
Отцу Странника, неверное следовало бы лишь приоткрыть дверь спортзала и попросить тренера отпустить Странника «на минуточку» Вместо этого, папа при всех подходит к строю и протягивает Страннику воду.
До этого, Странник никогда не ещё не испытывал большего стыда и унижения. Он пил воду, понимая, что пить хотят все, но он воспользовался помощью главного организатора на родственных правах.
Сейчас Странник не помнит, обсуждался ли с отцом этот случай тогда, но он хорошо запомнил, с каким презрением, недоброжелательностью, почти с ненавистью смотрели на него товарищи там, в зале и после тренировки
Странник любил своих родителей, полностью доверял и в общем, был послушным мальчиком, но очень часто получалось так, что именно с участием родителей он попадал в глупые, нелепые, а то и вовсе абсурдные ситуации. Собственно, всё детство в возрасте от десяти до пятнадцати лет так и было И тем не менее, всё окончилось, прошлое очень быстро преобразовалось в будущее и наступило время новых испытаний.
В реальном мире бывает, что родители не очень часто находят общий язык и взаимопонимание с подрастающими детьми, особенно, если родители заряжены на излишнюю строгость в воспитании, вплоть до подавления личности ребёнка. Тем не менее, Странник уважает, ценит память о родителях, бабушках и дедушках. Они, по его воспоминаниям, были правильными людьми, не смотря ни на что. Да, возможно иногда поступали не так, как должны были по мнению Странника, часто не понимали его, оттого и случались всякие несуразицы Но они были людьми, безусловно, честным, добрыми и порядочными.
Сейчас, когда Странник, находясь в Гиперзоне, вспоминает события мира реального, хотя и давно минувшие, и кожей чувствует всю неловкость и нелепость момента со стаканом воды, он понимает, что прошлое не так уж прекрасно и далёко, а ушедшие близкие никуда не ушли, а находятся где-то поблизости. Стоит лишь зайти в архив с фотографиями или домашним кино. Или попытаться пообщаться в полусне.
Но всё дело в том, захотят ли они этой встречи.
24 июля. Раннее утро
Сегодня Аделаида спокойна, умиротворена и даже, в какой-то мере сочувственна к Страннику, несмотря на то, что вчера вечером она пригрозила ему ножом, если он не прекратит свои «путешествия» немедленно. Но она и сама знает, что «немедленно» странствия в искажённом мире прекратить невозможно. Гиперзона просто так не отпускает. Сначала нужно там умереть, и только потом, пройдя через Санаторий «28 марsа» возродиться в реальном мире..
На часах четыре тридцать утра, Аделаида уже погуляла с собакой и теперь занимается своими цветами, горшками с которыми занято всё возможное пространство квартиры. Странник едва жив и понимает, что поскольку ещё психологически не готов к посещению Санатория, ему срочно необходима реабилитационная рюмка, а лучше две коньяку. Коньяка в квартире нет, секретные запасы опустошены, но Странник знает, что Аделаида может помочь, у неё есть водка. Нужно только хорошенько попросить.
А потом а что потом? Будет видно.
Любимая стонет Странник, отзови-и-ись
Что, сволочь? раздаётся с балкона, ты когда «банячить» перестанешь? Когда это закончится? Или хочешь сдохнуть раньше времени?
Сухость во рту непереносима. Головная боль уже и не чувствуется, потому что пронизано болью и требует немедленного лечения всё существо.
Я уже сейчас готов сдохнуть, стонет Странник, если я уже тебе не нужен Только Только кто же обо всём этом расскажет, если меня не будет?.. Давай, спасай! Дай чего-нибудь, а то умру
Аделаида молча исчезает на кухне. Шумит пакетами, гремит кастрюлями, хлопает дверцей холодильника.
Странник в этот момент ощущает себя на какой-то узкой тропке на вершине горного хребта. Слева пропасть, справа край Земли, а невдалеке маячит нечёткое, расплывчатое существо в чём-то белом. Странник уж не впервые наблюдает эту фигуру с полным пучеглазым лицом, будучи на перекрёстке миров. Она уже долгие годы и очень навязчиво мелькает и на телеэкране в реальном мире, и со временем, постепенно переместилась в Гиперзону. Старый знакомый, которого уже ни видеть, ни слышать нет сил.
Если Аделаида его сейчас же не «поправит», то есть вероятность на пути по горной тропинке встретить ещё кое-кого. Она живёт на телеэкране, в одном из бесконечных и весьма жестоких сериалов, который уже около пятнадцати лет почти каждый вечер смотрит Аделаида. Сериал никак не может закончиться и теперь эта «героиня» почти материализовалась и Страннику порой чудится, что она стала одной из обитательниц их квартиры. Интересно, а почему, когда особенно тяжело, не приходит кто-нибудь позитивный или, хотя бы нейтральный? Почему появляются только те, кто смертельно надоел, в лучшем случае? О худшем случае говорить не хочется
Если Аделаида его сейчас же не «поправит», то есть вероятность на пути по горной тропинке встретить ещё кое-кого. Она живёт на телеэкране, в одном из бесконечных и весьма жестоких сериалов, который уже около пятнадцати лет почти каждый вечер смотрит Аделаида. Сериал никак не может закончиться и теперь эта «героиня» почти материализовалась и Страннику порой чудится, что она стала одной из обитательниц их квартиры. Интересно, а почему, когда особенно тяжело, не приходит кто-нибудь позитивный или, хотя бы нейтральный? Почему появляются только те, кто смертельно надоел, в лучшем случае? О худшем случае говорить не хочется