Сергей Смоленюк
2015-й: пора Пробуждений, или Проспать нельзя проснуться
Родник прошлого,
Питает древо настоящего,
И рождает плоды Будущего.
Серго Сутягин
Все имена и названия вымышлены. А любые
совпадения, зависят от Теории вероятностей.
1
Это было очень ранее утро, или, как говорили старожилы в те времена: престарелая ночка. А все потому, что нелогичная в этом смысле земная темнота, попривыкнув хозяйничать снаружи видавшего виды двухэтажного сруба; поделенного когда-то на две равные половины: людям и домашним животным; совсем и не думала пока отступать. Подсматривая и посматривая недовольно ревностно на те самые нелюбимые места света; где проникающие сквозь щели прикрытых ставней окна лучики белого, победоносно лежали на честно отвоеванной земле. Да, именно там ночи уже не было.
Как не было сна и в небольшом домике большой собачьей будки. Не спящий и не злой хозяин которой, был старым и верным псом: по-прежнему готовым откликнуться на любой, даже самый незначительный шорох. Но по темному обычно никто не ходил, и рыжий, словно солнечный пес с большими, точно человеческими умными глазами; просто осматривал черный халат с множеством мелких дырочек, сквозь которые и выглядывало светлое тело Бога наша Вселенная.
Друг так называли собаку люди, немного расстроился. Верно понимая и от этого, недопонимая:
В доме точно не спят а ко мне не выходят?! Так не совсем честно
Вот и вздыхал добрый пес, желая иных более доверительных отношений с человечеством. Как следствие: не получив время для него потекло медленней. И продолжилась эта скука до тех самых пор пока друг не почувствовал: Что-то где-то началось?! Тогда, вскочив и затаив свое и так практически беззвучное дыхание, поворачивая уши-локаторы в противоположные стороны; он принялся усиленно обнимать тишину, а с ней и понимать причину изменившейся обстановки. Но все известные людям органы чувств, подтвердили: Тихо. Растянутые справа и слева сети, как и летний домик-склад, где хранили рыбу все оставалось на месте. Также и семье в доме, ничего еще не угрожало И все-таки опытный страж не прозевал заметил: какая-то тень попыталась затмить планету. В общем, шерсть на спине пса приподнялась
Все просто: это ночь хозяйка черного забыла: что в сутках и день есть. Еще запамятовала: что равны они. Примерно равны: во власти на земле и по продолжительности, этой самой власти. А теперь как раз и наступало время очередного дня, что в меру сил своих торопился вступать во владение земным миром. Кстати, будто разведчик всего светлого запах белесого морского утра, уже прокрался со стороны заднего двора, что глядел на восток через довольно низенькую дольше сохраняющую тепло дома дверь; и обхватывая параллельно прилегающие окрестности, с боем врывался внутрь. Ведь подгоняемый своим союзником прибрежным бризом, он не замечал: ни препятствий, ни малейшей профессиональной усталости. А уже от этого успешного тандема, начисто пропадал сон у проснувшихся в этом прибрежном домишке, сильных людей.
Так что ревнуй тьма не ревнуй, а сегодняшняя связь земли с тобой заканчивалась. И на смену ей на Востоке, уже народилась и крепла другая: человеческая дружба и взаимопонимание со светом, и его огромным источником: звездой Солнце. Нашим горячем и горящем светилом, подарившим всем жизнь и защиту! Поэтому естественно, что в этом прекрасном порыве объединялось живое на нашей общей и занимательной планете.
Так, в ожившей комнате с не самым высоким потолком в пику его обширной придомовой территории, было непривычно светло. И привычно по пробуждению умывающейся серой кошке, оставалось только щуриться малахитами своих глаз; наблюдая искоса на таких непонятных сегодня людей: что выдумали рано не спать.
Спать? Какой там спать Когда на добротном и вкуснопахнущем столе как именовали здешние жители: Божья ладонь ведь там были Хлеб да Соль; что торжествовал в центре квадратной комнаты на втором этаже, горела одна керосиновая лампа. Просто больше в доме никогда не было. И то, использовалась она исключительно в праздники, да великой нужде довольствовались всегда лучинами и свечами из тюленьего жира Но и этого искусного света хватало. Ведь окромя трех лавок, печки и вышеупомянутого соснового стола; ничего большего тут никогда не было. И соответственно, отбрасывать лишней тени от необходимого и такого дорогостоящего освещения было нечему. Причем в прямом и переносном смысле: на русском Севере люди верили: в Черное и Белое. Добро и Зло. Поэтому знали: тени бывают разными
За занавеской в углу что именовался в народе как Бабий, где собственно и спала, жила да работала хозяйка дома; были тумба, сундук и нехитрые женские принадлежности кухонные предметы. Все это приданное, некогда молодой Марфы Васильевны, что более двадцати лет назад вышла замуж и пришла с ними: сундуком и скарбом, в этот, тогда еще не совсем старый, словно по волшебству собранный бревенчатый дом. Он строился по правилу: без одного гвоздя. А все равно, наделенный естественной природной силой, легко укрощал нередкие ураганные ветры и побеждал приличные этому месту морозы. Причем на услышанный домочадцами треск его бревен, старший Строгов привычно шутил:
Это мороз прошел вокруг дома, чтобы люди в нем работали, а не спали. Как говорится: Не спи замерзнешь, смелся сообразительный мужчина.
Теперь вот, его рассудительный хозяин: Илья Ефимович Строгов мужчина лет средних, но далеко необычного крепкого да высокого телосложения; наделенный к тому же еще умными, быстросхватывающими ситуацию глазами и умением находить нужные моменту слова; не смотря на все то же еще раннее утро, с любимыми сыновьями продолжал беседу. Застольную.
Причина: пришла весна начинался промысловый сезон. Как следствие собирался со старшим своим сыном Колькой, выходить совместно с другими артельщиками в море: на ежегодную добычу трески, у побережья полуострова Мотка. Ну, так тогда называли то место, когда рыбачили рядом. Просто не могли знать местные сокрытого будущего. Когда его точно заименуют по ихнему: полуостров Рыбачий. А как иначе, ведь именно туда каждую весну, по-прежнему направляются огромные косяки нагулявшей жир в водах теплой Атлантики рыбы.
Казалось бы: нашим людям Севера также проще было поселиться в тепле, осваивая, как и многие другие народы мира преогромное Атлантическое побережье. Но человеческий выбор не всегда объясняется выгодой или естественной логикой. Вероятно, так сама природа-мать, заранее приучала наших российских граждан, не сдаваться под напором любых непреодолимых сил. Ведь за эти прошедшие века, осевшие тут люди так попривыкли бороться всесторонне закалились; что теперь вообще не замечали каких-то суровых условий жизни на Мурмане. В общем, стали быстрее телом и что самое главное: сильнее Духом.
Вот и в начале марта 1895 года, Илья со старшим восемнадцатилетнем сыном спешил докушать приготовленное женой с вечера: еще теплую, золотисто-пшенную на постном масле кашу; и отправиться на длительные заработки за уловом. Но вот младшенький сын Ванька, явно не желая отпускать, ежесекундно отвлекал: не давая доесть. Ведь не принято разговаривать с набитым ртом это раз. А во вторых: не умел Илья не ответить на вопросы деток. Беседа продолжалась.
Малой сам соскочил с теплой печи и теперь все расспрашивал и допрашивал, начиная где-то докучать: в общем, мальчишка так просился в помощники. И хотя минуло только двенадцать, но независимый был норовом весь в отца. И такой же сильный, ну для своих лет
Даже, вспоминал сейчас Строгов: старший стал помощником в четырнадцать. Ведь тяжело и холодно весною в море. А вот младшенький, теперь сам(!) настойчиво просится. Вот Илья Степанович и попросил жену Марфушу: и Ваньку покормить. Чтобы хоть рот его занялся делом, пока сам старательно объяснял: детям в море не место.
Когда подрастешь, обязательно возьму, почесывая кудрявый подбородок, привычно вразумлял своим басом Илья, и поглаживал своей здоровенной как у медведя лапа рукой, небольшую для нее головку сына.
Очень любил Илья Степанович своих детей, да и жену тоже. И хотя суров был от рождения климат, но воспитывал деток по новому: уговорами поучениями, без малейшей силы. Просто его руками, которые с легкостью по полста верст невода да сетей с рыбой, или сработавший многоверстовый ярус снасть для ловли на живца за день перетягивали; можно было зашибить любого. Хотя не мог знать он: о том прогрессивном методе воспитания, что откроет в будущем двадцатом веке, наш замечательный педагог Антон Макаренко. А просто так чувствовал Илья Строгов: со своими родными людьми нужно лаской, а не силой и приказами. Вот и вразумлял сейчас старательно своему Ване.
Да я сейчас хочу, батька. Не соглашался юный Иван Ильич, доедая быстрей своих старших мужчин столь сытный завтрак. Ведь он еще и смышленым рос, и поэтому понимал: голодным его, ну точно никто не возьмет.