К барабанам присоединился варган. Тонкий необычный звук вплетается в барабанный бой и ведет его за собой.
Доктор Жека неотрывно глядит в котел, пританцовывает, что-то подсыпает и даже, как будто, читает про себя что-то. И это явно не стихотворение.
Я достал из рюкзака пластиковую баклажку с портвейном, сделал несколько хороших глотков и закурил сигарету.
Благодать!
Баклажку, естественно, отправил по кругу.
Там, в процессе, еще было много чего, всего и не упомнишь ритуальное помешивание в котле, вливание сгущённого молока (тоже ритуальное, как я понимаю), снимание ритуальных пенок в общем, вся эта фигня продолжалась еще часа три.
К тому времени портвейн уже закончился.
Тут Жека дает отмашку и приступает к завершающему этапу. Дяди с дредами, как самые набарабаненные, наверное, подходят к котлу и поочередно достают оттуда горячие еще жгуты травы, которую, морщась от ожогов, начинают выжимать в большую кастрюлю. У одного из них после этого были здоровые волдыри на руках, я сам видел. Но, вероятно, это тоже часть обязательной программы, из которой слова не выкинешь.
Ну, типа «жизнь это боль» и все такое. Не знаю, я не спрашивал.
И вот тут наступает момент, который я б хотел изменить, но ничего уже не поделаешь. Развидеть и расчувствовать обратно все то, что произошло потом, мне, сука, уже не удастся.
Мне наливают первому я, типа, новенький, да еще и сгущёнки принес. Спрашивают, мол, сколько?
Я скромно отвечаю, что, мол, достаточно стаканчика.
Это еще не был грех невоздержанности. Это был просто долбоебизм.
Я позднее узнал, что нормальная доза такого зелья, в зависимости от различных условий, варьируется от трети до половины стаканчика.
Но не целый же!
Ребята тактично промолчали. Хотя посмотрели с удивлением.
Ну, Доктор Жека большим черпаком наливает прямо из кастрюли в пластиковый стаканчик еще теплую зеленую жижу и протягивает мне. Молча. Я так понимаю, что пить первому это круто. Поэтому лихо, как водку, пью залпом. Вкус такой, как будто тебе в стакан выжали остатки травы из-под газонокосилки. Соскребли и выжали. Ну, еще сахаром приправили. Ничего так, пить можно, хотя и противно.
Благодарю. Отхожу в сторону, присаживаюсь и жду. Ко мне подсаживается Загар. Он на правах опытного травоеда начинает давать мне советы:
«Ты, главное, сейчас походи, разгони кровь, тогда быстрее почувствуешь»
«Что почувствую?»
«Ну, сам поймешь. Приход почувствуешь».
На этой глубокомысленной ноте он уходит.
Я встаю и прогулочным шагом иду к морю. Портвейн внутри чувствую, приятную легкость от него в голове, босые ноги колют камушки. Тело обдувает ветерок. Больше ничего особенного не чувствую. Хорошо.
Но, если и так хорошо, зачем пытаться сделать еще лучше? Вот ведь хороший же был вопрос, правильный. Почему тогда я над ним не задумался?
СУКА!!!
Солнышко припекает. Выхожу на пляж, сразу за Пикадилли. Сижу и смотрю на море. Курю. Хорошо.
Так проходит час. Мимо меня проходит Загар.
«Ну как?» спрашивает он меня
«Никак» честно отвечаю я «Пойду еще попрошу, может, что-то осталось»
Загар с сомнением смотрит на меня, но ничего не говорит. В принципе, я единственный среди нас, кто может отжаться сто раз подряд или пробежать от бухты до поселка без передышки с рюкзаком за плечами. Хрен меня знает, может, мне и действительно мало. В общем, Загар, как раньше и Жека, решил не умничать и промолчал.
Возвратившись на стоянку, я застал там троих незнакомых ребят возле кастрюли с молоком. Кастрюля была почти пуста, все желающие уже причастились этой зеленой хрени. Но еще один пластиковый стаканчик мне нацедили. Я выпил.
Это вот, кстати, и был уже грех невоздержанности. Усугубленный долбоебизмом.
Я пожаловался, что «чего-то не берет». Опытные дяди важно покачали головами и посоветовали выпить пива и понырять дескать, на глубине быстрее в кровь впитывается. Что именно впитывается не сказали, но и так было понятно, что-то нужное и важное.
После этого я сказал, что уже один стакан выпил ранее и пока ничего не впиталось. Их глаза сделались задумчивы, но, опять же, никто ничего не стал мне советовать. Тогда уж поздно было что-то советовать
В целом, дальше было так я пошел, попил пива, понырял и потом, где-то еще через час, меня все же накрыло. Прямо там же, на пляже, возле воды.
Нет, не так МЕНЯ, БЛЯДЬ, НАКРЫЛО!!!
Нет, не так МЕНЯ, БЛЯДЬ, НАКРЫЛО!!!
Поскольку до этого я ничего похожего никогда не употреблял, то особенно сравнивать мне было не с чем. Но зато я много читал. Книг. И в детстве я читал про цунами что оно приходит и все накрывает нахуй. Образная такая была книжка, с картинками.
Вот так было и со мной, только цунами пришло изнутри меня. Оно пришло, как . как цунами, блядь
Мое тело сделалось враз холодным (это на сорокаградусной-то жаре), изо всех пор тек липкий противный пот. Голова кружилась, но не так, как при алкогольном отравлении кружился мир вокруг меня, двоился, троился и каждая часть жила своей жизнью отдельно друг от друга. Отследить движение этих частей было так сложно, что я чувствовал, как мой мозг перегревается, но почему-то я не мог перестать следить за миром. Ноги стали ватными и слабыми, но при этом я не падал. В ушах нарастал звон
И тут я чувствую, как вокруг меня образовывается такой защитный круг это Валька, Полинка и эта новая девчонка, они вышли из воды и сразу наткнулись на меня. Они по женской своей заботливости сразу почувствовали, что мой трип, как бы это точнее сказать, зашел не в свой тупик. Валька потом рассказала, что меня было издалека видно лицо белое, как бумага, а губы темно-синие, как у долбаного гота.
А у меня уже мозг рвет на части, мне хочется кричать и в то же время я не могу пошевелить языком. Ну, девчонки были поопытнее меня. Собственно, как я теперь понимаю, там кто угодно в этом деле был поопытнее меня, даже та странная девятилетняя девочка, которая периодически приходила по ночам и какала под палатки.
Так вот, они сразу меня взяли в круг, обняли со всех сторон и давай дышать, как йоги какие-нибудь. Дышат они этак медленно, выдыхают все разом, а у меня внутри все выравнивается, успокаивается, да и в норму постепенно приходит. Вроде и мир вернулся на свое место, не убегает от меня в разные стороны.
И вот они ко мне прижимаются, тела мокрые, голые только из моря. Титьками, животами, ногами, всем телом пытаются меня приобнять а нет в этом вообще ничего сексуального. Что-то природное есть, нужное, правильное, а секса вот вообще нет. У меня только и мысль побыстрее бы отпустило, ну хоть бы побыстрее отпустило.
ГОСПОДИ, НУ ПУСТЬ МЕНЯ ПОПУСТИТ!!!
Не отпустило, конечно, но стало полегче.
И, кстати, о сексе у меня там все маленькое стало, как еловая шишка, и такое же твердое. Я рукой трогаю а там даже не проминается ничего такое твердое. И не чувствую ничего. Ну, там, внизу, блять.
Привели они меня к нам на стоянку, положили в тенёк, поставили рядом баклажку с родниковой водой да и пошли по своим делам.
Спи, говорят, все у тебя будет хорошо, когда отпустит.
«А когда спрашиваю отпустит?»
«А ты сколько выпил?» спрашивают они в ответ
«Два стакана» отвечаю
Ну они переглянулись, пожали плечами и сказали мне лежать и ждать
«Просто лежи и жди, когда станет хорошо» сказали мне они и ушли.
И все бы могло окончиться хорошо, ну, неплохо, если бы не излишняя забота. Да! вот сказано не умножайте сущности без необходимости. Не умножайте!!! положили и ушли, я сам бы прекрасно отлежался в тенечке.
Но нет. Какая-то особенно заботливая женская голова решила, что во избежание, так сказать, меня нужно в процессе лежания наблюдать. А поскольку наблюдать было некому, то единственным вариантом осталась Кристина.
Теперь я опишу все по-порядку.
Итак, когда я открыл глаза в следующий раз, то девушки уже ушли, а рядом со мной сидела Кристина.
Кристина это была женщина. Особенная такая.
На момент описываемых событий ей было лет шестьдесят. И это, поверьте, были настоящие шестьдесят лет, которые не скроешь за макияжем или накладным париком. Впрочем, у Кристины не было ни того ни другого Кристина была панк. А учитывая ее преклонный возраст бабушка панк. Это была, в некотором роде, живая легенда. Она жила в Песьей бухте с тех пор, когда мы там еще и не появлялись. С тех пор, когда у родника еще стоял пионерский лагерь и жители бухты воевали с пионервожатыми за право набирать там воду.
Выглядела Кристина лет на восемьдесят. А пахла так, как будто она уже несколько лет, как умерла. Но самое главное даже не это. Самое главное заключалось в том, что именно сегодня у Кристины окончательно сформировалось ее отрицательное отношение к алкоголю и наркотикам и именно сегодня она ощущала неутолимую потребность сообщить миру о вреде и того и другого.