Война с журавлями - Елена Кивилампи 12 стр.

Орлов с Людой обернулись и взглянули на Олега в полном недоумении.

 Какой-то он странный у тебя,  произнесла наконец Людмила.  Он что, вправду контуженый? Надо же, такой молодой, а уже

 Да это из одного фильма,  объяснил ей Олег.  Там ещё стихи красивые были:

Орлов снова недоумённо переглянулся с Людмилой:

 Ты это к чему вообще? По рыбалке, что ли, соскучился? Хорошо, как вернёмся, свожу я тебя на рыбалку.

 A зачем ждать-то?  удивилась Люда.  Сегодня заночуете, а завтра на Шую съездите с утреца! У меня и сеть, и удочки найдутся.

 Я, между прочим, сюда не рыбу удить приехал!  заметил Олег.  Меня невеста ждёт, наверняка уже вся извелась.

 Ну, невеста не жена,  сказал на это Орлов.  Слушай, Людок, а пойдём-ка мы лучше в баньку! Не будем мешать поэту и дум высокому стремленью. A ты, студент, сиди дальше, стереги своё сокровище!

 A может, с нами пойдёшь?  предложила Олегу Людмила.  Чего ты и в самом деле как неродной?

 Нет уж!  ответил он ей.  Я уже сказал: меня невеста ждёт. A вы идите, мойтесь, если так запачкались!

Оставшись в гордом одиночестве, Олег окончательно успокоился, расслабился и припомнил ещё одно название из фильмографии того же кинорежиссёра предмета культового поклонения его невесты:

 Нет, товарищ Орлов, вы не танк и даже не трактор! Вы твердолобый дорожный каток без тормозов, вот вы кто! Но знайте: я вам не скрипка и не фуфырь поллитровый меня вы так просто не раздавите!

Однако очень скоро художественные настроения покинули Олега. Он вспомнил о насущных делах и о своём намерении проверить содержимое ящика. Как выяснилось, его опасения не были напрасными: проведя полную ревизию клада и сверившись со списком, Олег действительно обнаружил там пропажу. Все ордена, патроны и даже драгоценности были на месте; на дне по-прежнему лежал антикварный клинок, однако в ящике не оказалось финского ножа. Олег закрыл ящик, снова уселся на него в позе роденовского мыслителя и крепко задумался.

Из размышлений его вывел голос Орлова. Проведя в бане приятные полтора часа, тот возвращался с помывки, распевая во всё горло:

 Ты чего такой кислый?  спросил он Олега, заходя в дом.  И где «с лёгким паром»?

 Нож пропал.

 Какой? Бебут, что ли?

 Да нет, этот как раз на месте. Я про финский нож. Ножны тут, а самого клинка нет.

 Наверняка пацан стащил, больше некому.

 Так уж и некому?

 Ну не профессор же твой и не дочка его чтобы страницы у книжек разреза́ть? Или ты на меня намекаешь?

 A я не намекаю, я прямо указываю. Это вы нож прикарманили?

 Ты пургу-то не гони! Вот я в ножички не наигрался за жизнь мою разудалую!  усмехнулся Орлов.  Говорю же, пацан стащил пиковину ушлый вырос, словно не в отца, а в заезжего молодца.

 Слушайте, хватит уже ваших сальных намёков!  возмутился Олег.  И не надо о других по себе судить! Короче, пошёл я, может, попутку остановлю.

 Да стой ты! Сейчас уже поедем полчаса погоды не сделают. Слушай, а может, всё-таки поделим, а?

 Нет!!!  отрезал Олег.

 Вы куда меня привезли?  спросил Олег Орлова, когда тот запарковал машину у ворот одного из корпусов республиканской больницы.  Мне в травмпункт или в поликлинику надо а вы меня в стационар хотите оформить.

 Успокойся, ладно? Я ведь для тебя стараюсь чтобы ты не тёрся там до вечера со всякой шушерой-алкашнёй. A тут тебя примут, как дорогого гостя, всё сделают по высшему разряду. Я ведь и сам у них когда-то лежал а иначе и вправду ходил бы сейчас с протезом вместо руки. Так, чего у нас там ещё завалялось для товарищей медработников? Галеты какие-то, ветчина в банке ладно, сгодится! Ещё бы шоколадку да бутылочку красненького, сладенького только где ж её взять? Эх, не любит тебя совсем твоя Лизавета! Надо бы её к Людке направить на учёбу и перевоспитание. Во, гляди, чего она мне дала на дорожку! Говорил же золотая баба!

Орлов достал из внутреннего кармана плаща литровую бутыль прозрачного, как слеза, самогона, укупоренную деревянной пробкой.

Орлов достал из внутреннего кармана плаща литровую бутыль прозрачного, как слеза, самогона, укупоренную деревянной пробкой.

 Да чёрт бы вас побрал!  закричал в сердцах Олег.  A я-то, дурак, опять повёлся! Короче это уже край, последняя капля!

 Какая ещё капля?  возразил ему Орлов.  Да тут целый литр с прицепом! Хватит и напиться, и подраться!

 Горит?  спросил его Олег.

 Да ещё как! Синим пламенем!

 Это хорошо, что синим.

 Ты чего задумал, химик?  насторожился Орлов, увидев недобрый взгляд Олега.

 Поживём увидим,  ответил тот.

 На, держи,  словно через силу, Орлов протянул Олегу пачку документов, когда забирал его вечером у ворот республиканской больницы.  Всё сдал по описи, можешь проверить. Правда, посмотрели там на меня, как на полного идиота, но да ладно я не гордый, переживу. У тебя-то как дела?

 Всё нормально,  ответил Олег, задумчиво глядя на Орлова.  Рентген сделали действительно перелом большого пальца. Лонгету наложили, сказали месяца полтора носить, не снимать. Слушайте, а ещё не поздно всё назад отыграть?

 Ты про что это сейчас?  не понял его Орлов.

 Я про клад.

Орлов аж весь передёрнулся от досады:

 Вот скажи, ты дурак или прикидываешься?! Ты ради чего мне столько времени по ушам ездил «неправильно это, непорядочно»? Что, сразу нельзя было согласиться? Я ж тебе с самого начала предлагал всё оставить и поделить!

 Так ведь я тогда ничего не знал! A вы сами хороши зачем вы всех обманули?

 Когда это я успел? Да ещё всех?

 Не увиливайте вы ведь знали ту девушку. Очень близко знали. И имя её отлично помните. Её звали Кира Карьялайнен, верно? Мне медсестры в больнице рассказали она с ними работала, когда вы лечились там после ранения. И украшения эти вы сами ей подарили.

 Да я многих баб тут знал и до сих пор знаю, сам сегодня видел. И много чего кому дарил разве всё упомнишь?

 И фамильное серебро тоже раздавали кому попало, направо и налево? Может, хватит уже прикидываться? Всё вы отлично помните A меня вы простите откуда мне было знать, что эти вещи для вас так много значат?

 Да ничего они для меня не значат!  ответил Орлов, рывком трогаясь с места, и для вящей убедительности повторил по слогам:  Ни-че-го!

 Да, погода совсем не лётная Погода шепчет: займи, но выпей,  заметил Орлов, когда они вырулили с окраины Петрозаводска обратно на загородную трассу.  A нам и занимать не надо всё с собой!

Уже стемнело, небо ещё днём затянуло низкими свинцовыми тучами, и теперь ветер гнал косой дождь прямо в лобовое стекло УАЗа, а лес и дорогу впереди то и дело освещали пока что беззвучные вспышки зарниц. Орлов снова достал свою заветную флягу, уже наполненную под горловину Людиным самогоном.

 Вы опять за своё?!  возмутился Олег.  Что, до дома не потерпеть? Совсем трубы горят?

 Горят!  ответил ему Орлов.  С самого утра горят

 Я даже догадываюсь почему. Это ведь она из-за вас тогда, да?..

Наконец Олегу удалось пробить брешь в броне напускного равнодушия и вывести Орлова из себя:

 Слушай, рот закрой, а?! A не нравится что-то тогда, вон, вылезай и пешком иди!

 И пойду!

 Ну и иди!

 Я серьёзно.

 Я тоже.

Орлов остановил машину и выкинул рюкзак Олега прямо в придорожную грязь, словно солдатский «сидор». Олег спрыгнул следом, сморщившись от боли, и со злостью захлопнул за собой дверь, а Орлов «врезал по газам», на прощание обдав его с ног до головы водой из лужи.

 Вот ведь сучий потрох!  выругался Олег в полный голос, не стесняясь никого вокруг,  всё равно поблизости не было ни души.  Хорошо ещё, сапоги догадался обуть, а не кеды

Олег поднял воротник своей штормовки и огляделся по сторонам: он оказался один посреди безлюдной трассы, в кромешной темноте, на холодном ветру и под проливным дождём, голодный с утра и промокший до нитки. Позади остался город Петрозаводск, куда возвращаться уже не было смысла; впереди лежал не один десяток километров до следующего населённого пункта, а справа и слева к дороге подступал непроходимый лес. Олега утешало только то, что стоял август месяц, а не февраль, и у него был сломан большой палец на ноге, а не берцовая кость; однако его положение вряд ли можно было назвать завидным.

Пока Олег прикидывал, как ему лучше поступить: идти вперёд по трассе, попытаться остановить попутную машину или заночевать на месте в ожидании утра, он вдруг увидел при свете молнии мужскую фигуру, двигавшуюся в его сторону через стену дождя.