Часто, для графа играл оркестр, который состоял из крепостных, обученных музыке по его желанию. Иногда после ужина Иван садился в гостиной у камина. Читал или просто смотрел на стремящиеся вверх язычки пламени, слушал треск сгорающих дров. Сегодня он грустил. Незаметно для себя, погрузившись в мысли, он вспомнил незнакомку, так неожиданно появившуюся у него на пути. Иван закрыл глаза. Он думал, что если еще раз представит ее перед собой, то непременно вспомнит ее лицо. Но как он ни старался, у него не получалось.
Ваше сиятельство, вам еще что-нибудь нужно? робко переминаясь с ноги на ногу, тихо спросила девушка в строгом платье горничной.
Нет, ответил Иван, можешь идти, Алена.
Граф обращался к своим слугам по именам. И хоть это и был дурной тон, менять свои привычки он не собирался.
Очень миниатюрная и даже худенькая девушка с аккуратно собранными светло-русыми волосами и добрым выражением лица покорно поклонилась, но не ушла.
Что-то еще? не поворачиваясь, спросил Иван.
Простите меня, ваше сиятельство, виновато произнесла она и прошла в комнату.
Иван отставил бокал вина, встал и повернулся к Алене. Ее вид его немного встревожил.
Что случилось?
Мой младший брат болен, Алена опустила глаза, нервно теребила кончик накрахмаленного фартука, его нужно отвести к лекарю. Позвольте мне завтра с утра отлучиться ненадолго?
Алена, посмотри на меня, Иван был добр к ней и это отразилось в его интонации.
Девушка несмело кинула беглый взгляд на графа, и тут же опустила глаза.
Я ведь никогда не отказывал тебе!? Завтра можешь не выходить на работу, продолжил Иван видя, что Алене неловко обращаться к нему.
Но мадам Марин
Я сам объявлю ей о принятом решении, ответил Иван, твоему брату сейчас нужен присмотр. Проведи завтрашний день с ним и ему станет легче, вот увидишь.
В такой чрезмерной заботе о своих крестьянах Иван не видел ничего странного. Он мог помочь прислуге понести поднос, снимал грязные сапоги у дверей, дабы не прибавлять работу горничной и всегда был прост и вежлив в общении. Он старался быть ближе к своим крестьянам, хотел быть с ними на равных и всегда жалел о том, что его аристократическое происхождение не дает ему полностью освободиться от обязательств своего титула.
Благодарю вас, ваше сиятельство, шепнула девушка, и робко склонилась в поклоне.
Впредь, если тебе будет нужна помощь, незамедлительно обращайся ко мне. И возьми вот это, Иван достал из кармана штанов несколько серебряных монет и вложил их в маленькую ладонь Алены.
Ой, нет, нет, забеспокоилась девушка, если мадам Марин узнает, она лишит меня жалования за месяц
Я граф! Всегда по-моему будет!
Его сильный и приятный голос, звучал уверенно и властно. Он внушал доверие и успокаивал.
Девушка присела в поклоне и прошептала:
Благодарствую, ваше сиятельство.
Спрячь, посоветовал Иван, кивнув на деньги.
Алена торопливо завернула монетки в белый платочек и спрятала под фартуком.
Я буду молиться за вас.
Ступай.
Читать и пить вино уже не хотелось. Он отставил то и другое и пошел спать. Иван прошел к широкой лестнице с резными перилами. Она приглашала на второй этаж, где и была опочивальня холостяка. Поднявшись, он вошел в свою спальню и не стал зажигать свет, а сразу прошел к окну и распахнул его. В комнату ворвался ветер и принес вечернюю свежесть весны и запах цветущего сада. Иван задернул занавески, желая спрятаться от лунного света и зажег свечу.
Устало разделся, откинул одежду на пол. Затем подошел к небольшому распятию в углу комнаты и, опустившись на одно колено, перекрестился и поцеловал крест. Быстро поднявшись на ноги, он сдернул с волос ленту, и почти с разбега прыгнул на кровать, утонул в ее мягких перинах, и больше не сделав ни одного движения, уснул лицом вниз.
Глава III
Утром следующего дня, в спальню графа вошла худощавая женщина с суровым выражением лица. Ее черное платье с до блеска накрахмаленным белым воротничком и идеально зачесанные волосы придавали ей еще более строгий вид. Нахмурив брови, она прошагала солдатской походкой прямо к окну и отдернула шторы. Свет слепил глаза и Иван зажмурился.
Доброе утро, монотонно произнесла мадам Марин.
Уже?
Иван лениво перевернулся.
Крестьяне уже вышли в поле.
Доброе утро, монотонно произнесла мадам Марин.
Уже?
Иван лениво перевернулся.
Крестьяне уже вышли в поле.
На то они и крестьяне.
Мадам Марин исправно вела хозяйство в доме графа и за это Иван не обращал внимание на ее строгий нрав. Так как граф не был женат, мадам было предоставлено больше полномочий, чем простой экономке. Она считала себя хозяйкой и от этого остальной прислуге в доме приходилось нелегко. Забывшись, она могла позволить себе лишнее и в отношениях с графом, но Иван никому не позволял указывать ему. Любое действо рассматривалось, как посягательство на его свободу, а для него это было святое.
Мадам Марин присела, склонив голову в мимолетном поклоне, и вышла из комнаты. Иван наконец-то сумел открыть глаза и потянуться.
Солнце уже наполнило утро теплом. Спустившись к завтраку в отличном настроении, он увидел на столе букет полевых цветов. Иван любил запах свежей травы и из всех цветов свое предпочтение отдавал именно полевым.
Можно подавать кофий? спросила Наташа.
Подавай, ответил Иван, кто принес цветы?
Я.
Иван промолчал. Забота Наташи всегда была чрезмерной и не всегда нужной ему.
Сегодня я отпустил Алену на весь день, объявил Иван. И хотя он не повернулся, все понимали, что эти слова предназначались именно стоящей немного позади мадам Марин. Иногда она следила за тем, как молодая прислуга обслуживала графа.
В ней нет ничего святого, вдруг заявила мадам.
От чего же? удивился Иван.
Молиться ходит в церковь, а лечиться к ведьме, экономка была довольна тем, что донесла на свою подчиненную. Мадам Марин имела французские корни, но уже много лет жила в России. Христианство давно стало для нее религией близкой ее душе.
После этих слов в глазах у Ивана почему-то возникла вчерашнее происшествие. Перед ним стояла босая девушка, но как он ни старался разглядеть ее лицо, его не было видно. Это секундное видение прошло, оставив странный осадок.
К какой ведьме? спросил Иван.
Где-то в лесу живет старуха. Ей пошел второй век, но говорят, что она победила старость, в этот момент из изыскано-манерной дамы мадам Марин, превратилась в сельскую сплетницу, Церковь давно преследует ее. Она настоящая колдунья. Ходить к ней, значит идти против церкви
Хватит, перебил Иван, бред какой-то. Ведьма, колдунья. Похоже, здесь все одержимы этими разговорами, из головы графа не выходила та молодая девушка. Незаметно для себя он порадовался тому, что ведьма старуха, а он видел высокую и на вид стройную девушку.
Иван встал из-за стола, вытер губы салфеткой и недовольно отшвырнул ее на стул. В этот момент мадам Марин поняла, что опять влезла не в свое дело, стыдливо опустила голову и покорно присела в поклоне.
Буду к ужину, сказал Иван, и вышел из столовой.
Храни его Бог, произнесла мадам ему вслед, но взглянув на Наташу, тут же сдвинула брови и приняла привычный суровый вид.
Ну, что встала? прикрикнула она, живо убирай со стола.
Последние майские дни были особенно теплыми. Работа шла полным ходом, крестьяне трудились в поле, честно зарабатывали свой хлеб, получали от графа сполна и были вполне довольны своим хозяином. В то время как сам он, наоборот, взрослел и чувствовал, что ему чего-то не хватает.
Однажды за обедом, сидя в поле под повозкой, Иван весело разговаривал с крестьянами, пил с ними теплое молоко, ел ржаной хлеб, как вдруг его взгляд остановился на играющих неподалеку детях. Иван задумался. Дети резвились, бегали друг за другом, смеялись. Молодая, заботливая мать забрала самого маленького из них и принесла к повозке. Она налила ему теплого молока. К ней подсел ее муж. Даже со стороны смотреть на них было приятно. Их полная семья на вид была счастлива.
В этот вечер после ужина, Иван сидел возле камина в своей гостиной и просматривал альбом с семейными фотографиями: родители, два старших брата, две младшие сестры. Им овладевали грустные воспоминания. Прошло семь лет, как Иван ушел из родительского дома в Петербурге. Учеба за границей сильно изменила его. Поначалу он гулял и тратил большие суммы в светских развлечениях. Тем и вызвал гнев отца по отношению к себе. Его отец ждал, что сын образумится и попросит у него прощения и помощи, но после возвращения в Россию, Иван решительно отказался от материальной поддержки семьи. С тех пор он постоянно переписывался с матерью, но встретиться с родными ему не позволял отец.