Лина закусила губу, неожиданно остро ощутив себя чужой в теле человека. День был прекрасным во рту всё ещё было сладко от мороженого, руки ещё помнили каждый камешек, что она подняла, чтобы бросить в воду. Она была не одна, но
Все вокруг были такими одинаковыми. И всё вокруг было так излишне сложно. У каждого человека были руки, ноги, голова и они ходили мимо друг друга, цепляясь лишь за тех, кого знали. Это было диким, чуждым обрядом, который не трогал Лину, пока она отдавалась радости познания нового для неё мира. Но если подумать
Никогда не было такого, чтобы игрушка отказалась от общения с ней. Никогда не случалось так, чтобы кто-то, увидев её, развернулся и ушёл в другую сторону. Им было нечего делить, кроме хозяев. Они всегда ладили друг с другом и искренне скучали по своим друзьям, когда дети вырастали и прекращали выносить их во двор. Но ведь на одного ребёнка всегда приходилось несколько игрушек. Так почему же, если их было больше люди, в отличие от них, вечно были разрозненны? Вечно не могли что-то поделить? Почему всё было так сложно? Неужели, наличие потребностей у живого тела могло настолько поменять условности мира, в котором приходилось жить?
Похоже, тяжёлые, спутанные мысли отразились на лице у Лины, потому что мама Жени в какой-то момент осторожно коснулась её руки, привлекая внимание. Бывшая кукла подняла на неё взгляд, чувствуя, как отчего-то горит её лицо.
Что-то случилось? осторожно спросила Анна, опускаясь рядом. Ответить Лине было нечего, но всё же, видимо, зря она обесценила материнское чутьё оно всё же существовало: С тем мальчиком. Стёпой, уточнила мама Жени. Вы же давно не общались, припомнила она. Кукла попыталась откопать в памяти момент последней переписки Жени с этим Стёпой. Не смогла. Так и не помирились?
Нет наверное, Лина посмотрела вслед ссутулившемуся мальчику, который сейчас стоял у кассы с билетами и что-то покупал. Отвела взгляд прежде, чем он ощутил бы его и повернулся к ней. Она не была уверена, что вообще может рассуждать о том, что случилось между ним и её хозяйкой. Стоило ли ей лезть в жизнь Жени? Вдруг всё скоро вернётся на свои места?
Ничего, растолковав её неуверенность совершенно иначе, Анна потрепала Лину по плечу. Ничего, всё наладится. Иногда на это требуется время, кукла услышала что-то знакомое. Посмотрела на маму Жени и поняла, что это было печаль. Её она уже слышала и знала, пусть в прошлый раз печаль была скрыта за маской секундного гнева.
Ну, уж нет. Пусть Лина не человек. Пусть ей не место здесь но пока она не может вернуться обратно, она должна справляться с этим достойно. Достойно ли будет радоваться вместе и разбегаться, когда их настигает печаль? Лина видела, что такое семья: в фильмах, в книгах, в живой истории, разворачивающейся перед ней на протяжении стольких лет. И у неё тоже была семья пусть и не родная в человеческом понимании. В одном сериале, который так нравился Жене, часто говорили, что семья на крови не заканчивается. Это она знала, видела на примере своих друзей, которых ей сейчас так не хватало. Пусть маленькая Аня не родная ей по крови в конце концов, сейчас Лина находится в теле её дочери. Это значит, сейчас они близки так, как никогда раньше. Сейчас она может что-то для неё сделать.
Например, подарить ей чувство единения.
Она дотронулась до её руки. Уже не так неловко, как утром. Предложила:
Может, пойдём погуляем где-нибудь ещё? мгновение Анна смотрела на неё, будто внутренне боролась с подступившей волной темноты, печали. А потом Лина встала со скамейки, потянула её за руки, заставляя встать и попасть в неумелые объятия.
Не знаю, как ты, голос возле уха звучал теплее, светлее, легче, чем раньше, а я безумно хочу шоколадных вафель. И новые босоножки. Пойдём?
Кукла кивнула, опуская веки, но руки всё же задержала.
Ей слишком понравилось уметь на самом деле, по-человечески, обниматься.
Они добрались до уютной чуть скошенной улочки с магазинами и открытыми летними кафе. Прогулялись там: Лина впервые примерила столько одежды за один день, впервые смогла высказать своё мнение о нарядах. Наверное, этот опыт ей нужно было однажды получить.
Но никакие босоножки с вафлями и никакой смех не смогли заставить её пройти мимо магазина игрушек. Что-то внутри у неё ёкнуло, когда она узнала знакомую витрину когда-то, давным-давно, именно из этого, тогда ещё совсем маленького магазинчика, вынесли и её. Кукла невольно обернулась, задержавшись у витрины точно. Улица сильно изменилась, да и магазин стал намного больше, но это было то самое место. Потянуло войти туда, Лина даже коснулась ручки двери, но что-то вдруг её остановило. Ей вдруг показалось наверное, с этими яркими лампами и красочными стенами здесь уже не было места прежнему уюту и душевности. С полок из-за стекла на неё взирали разноцветные новые игрушки, которых она раньше не видела только временами замечала рекламу в телефоне у Жени.
Не знаю, как ты, голос возле уха звучал теплее, светлее, легче, чем раньше, а я безумно хочу шоколадных вафель. И новые босоножки. Пойдём?
Кукла кивнула, опуская веки, но руки всё же задержала.
Ей слишком понравилось уметь на самом деле, по-человечески, обниматься.
Они добрались до уютной чуть скошенной улочки с магазинами и открытыми летними кафе. Прогулялись там: Лина впервые примерила столько одежды за один день, впервые смогла высказать своё мнение о нарядах. Наверное, этот опыт ей нужно было однажды получить.
Но никакие босоножки с вафлями и никакой смех не смогли заставить её пройти мимо магазина игрушек. Что-то внутри у неё ёкнуло, когда она узнала знакомую витрину когда-то, давным-давно, именно из этого, тогда ещё совсем маленького магазинчика, вынесли и её. Кукла невольно обернулась, задержавшись у витрины точно. Улица сильно изменилась, да и магазин стал намного больше, но это было то самое место. Потянуло войти туда, Лина даже коснулась ручки двери, но что-то вдруг её остановило. Ей вдруг показалось наверное, с этими яркими лампами и красочными стенами здесь уже не было места прежнему уюту и душевности. С полок из-за стекла на неё взирали разноцветные новые игрушки, которых она раньше не видела только временами замечала рекламу в телефоне у Жени.
Кукла замялась, отпуская ручку двери.
Хочешь зайти? весело прозвучало у самого её уха. Лина вздрогнула, посмотрела на маму Жени. Вдруг как-то смутилась. Вряд ли в таком возрасте дети сейчас играли с игрушками. Действительно, что ей тут делать?
Я просто она спешно пыталась придумать какую-то отговорку, но Анна не пыталась её поддеть не заметив заминки, она толкнула дверь вместо неё.
А пойдём, на лице у неё была такая улыбка, что нельзя было не улыбнуться в ответ. Что ж, в конце концов, Лине было нужно знать правду наверняка.
Они вошли. Бывшая кукла скользнула взглядом по стройным рядам стеллажей. Старого шкафа с покосившимися полками, где она когда-то сидела, уже не было. Люди вокруг были другие. Даже голоса детей изменились. Изменилась музыка, и
И все вокруг молчали. Она ловила на себе взгляды игрушек но они не были живыми. Пустыми, стеклянными или пластиковыми, будто бы совсем бездушными. Самое странное теперь она скорее могла почувствовать взгляд человека, а не игрушки. И её от этого не парализовало. Лина была свободна.
Но одинока в этой пёстрой толпе, в которой раньше легко нашла бы себе друзей.
Она прошлась мимо полок. Медленно, что-то поддакивая заметно повеселевшей Анне, и старательно вглядываясь в каждую пушистую мордочку и пластиковое лицо. Ни единого движения, ни одного постороннего звука. Её видели и слышали все, а Лина не могла услышать ничьих голосов. От её взгляда парализовало каждого, как будто она никогда и не была куклой.
Неужели, это навсегда?..
О, помнишь, как мы однажды вырастили подсолнух из такой банки? спросила Анна, приближаясь к стенду с маленькими жестяными баночками, будто с газировкой. Лина машинально кивнула она не помнила, но, видимо, Женя действительно когда-то этим занималась. Может быть, горшочек стоял на кухне? Смотри, тут есть роза и лаванда. Хочешь, попробуем снова? в голосе зазвучала надежда. Лина встрепенулась, услышав это. Точно. Быть хорошим человеком, если уж теперь она плохая кукла.
Она кивнула. Анна, враз омолодившаяся немного наивной улыбкой до «Ани», притянула её за руку выбирать баночки с семенами.
Они вернулись домой ещё спустя пару часов. Весёлые, уставшие, но усталость эта была приятной. В пакетах у них были разные сладости и две жестяные баночки с семенами и землёй, они без умолку обсуждали то, что сегодня успели сделать и попробовать: начиная с речки и заканчивая мягкими шоколадными вафлями. Казалось, этот день будет длиться вечно такой же радостный и светлый, как и их беседы.
Но вот наступил момент, когда им пришлось переступить порог квартиры. Лина, всё ещё готовая смеяться вместе, вошла первой, и обернулась на Анну, когда та вдруг умолкла. Она неуверенно оглядывалась, чуть хмурилась, тихо опуская на пол пакеты с покупками. Кукла уже открыла рот, чтобы задать очередной несвоевременный вопрос, но до неё вдруг дошло. На этот раз вовремя. Отца Жени всё ещё не было дома и судя по тому, как нервно сжимала в руке свой телефон Анна, на сообщения он тоже не отвечал.