Римская сага
За великой стеной
Игорь Евтишенков
Дизайнер обложки Сергей Борисович Гусев
© Игорь Евтишенков, 2022
© Сергей Борисович Гусев, дизайн обложки, 2022
ПРЕДИСЛОВИЕ
Идея этой книги основывается на реальных исторических событиях, а также ряде исследований Дэвида Харриса и Х. Дабса, которые установили, что в I веке до н.э. на территории провинции Гуаньсу был построен город Лицзянь, что соответствует китайскому названию Рима. Такое же название встречается в списке городов, датированном 5 г. н. э. Этот город, предположительно, построили римские легионеры, которые попали в Китай после поражения армии Красса в 53 г. до н. э.
Также сведения о пленных легионерах содержатся у Плутарха в биографии Красса, где он пишет, что парфяне отправили их в город Маргиану или Мерв. Из Мерва те попали к хунну, которые проживали на территории современного Казахстана и Туркменистана. Там легионеры принимали участие в строительстве столицы хунну на реке Талас, в 15 км от современного города Джамбул. В 36 г. до н. э. этот город был разрушен китайским генералом Таном, и римляне оказались в плену в Китае.
Упоминание об этих людях есть и в «Истории ранней Хань» китайского историка Баня. В 1989 г. профессор Гуань Ицюань с исторического факультета Института национальностей, г. Ланьчжоу, представил новые карты, на которые нанес еще четыре города, основанных жителями Лицзяня. Согласно его топонимическим исследованиям, город Лицзянь был впоследствии переименован в Цзелу, что означает «пленники, захваченные при штурме города».
Римская сага. За великой стеной. Том V
Осада столицы хунну на реке Талас закончилась победой китайских войск. Вождя хунну, его семью и приближённых обезглавили, а город сожгли. Лаций и оставшиеся в живых римляне попадают в плен к китайскому военачальнику, который сохраняет им жизнь, чтобы использовать в своих целях при дворе императора. Оказавшись в империи Хань, Лаций сталкивается с новой, непонятной ему культурой и образом жизни. Постоянные интриги и предательства подстерегают его на каждом шагу, и Лацию надолго приходится забыть о гордости и принципиальности, чтобы приспособиться и выжить в нелёгких условиях странной и пугающе огромной страны. Здесь он неожиданно для себя влюбляется и ему отвечают взаимностью. Однако у этой любви нет будущего, и Лаций снова оказывается перед трудным выбором. В итоге, он принимает нелёгкое решение, к которому его подталкивает гибель близких ему людей.
© Евтишенков И. Н., 2015
www.igoreyvtishenkov.com
www.igoryevtishenkov.com
ГЛАВА I. СТРАШНЫЙ ПЛЕН
З-з-з-з-з Тонкий, пронзительный звук. То дальше, то ближе. Это комар. Вот уже совсем рядом. И тишина. Сел Длинные тонкие лапки перебираются с одного места на другое, крошечное жало непрерывно движется вверх-вниз, тычется между застывшими нагромождениями запёкшейся крови. Ищет. Вот запёкшиеся раны кончаются, и впереди появляется серая пустыня, покрытая неподвижной пылью. Это кожа. Жало находит свободное место и опускается всё глубже и глубже. Лапки сгибаются, тело опускается вниз и наливается кровью.
Убить Его надо убить. Кто это сказал? Не слышно. Комар стал значительно толще. Он не может даже взлететь с первого раза. Висит какое-то время в воздухе, пища от сытости и тяжести брюха, пока его не относит в сторону лёгким порывом ветра. Полоска света исчезла, всё вокруг стало чёрным. Перед глазами появилось какое-то пятно. Вот оно стало двигаться в разные стороны, расширяясь, как волны от брошенного в воду камня. Волны расходятся, пропуская его вниз, в глубину. Он летит. Вниз, в бездну. Там ещё чернее, но легко и тихо. Или нет? Кажется, слышны чьи-то шаги. Ровные, мягкие топ, топ, топ Кто-то идёт. Долго идёт топ, топ, топ. Крадётся. Как будто топчется на месте. Слух напрягается, и теперь уже слышен другой звук кап, кап, кап. Что-то капает. Совсем рядом. Мягко и глухо. Это капли. Вода? Хочется пить.
А-а-х-х, изо всех сил кричит горло, проглотив сухой комок пустоты, а уши слышат только тихий хрип выходящего воздуха. И ещё чей-то голос.
Лаций? Ты слышишь, Лаций? Ты жив?
Кто это? Чей это голос? Он произносит знакомое имя.
А-а-х-х, новый крик разрывает грудь. Это голова попыталась повернуться в сторону, и всё тело ответило резкой ноющей болью. Нет, этого не может быть Это боль. Ужасная боль. Везде. Один сплошной комок боли, как будто нет ни рук, ни ног, а только огромный шар страдания. Руки? Ноги? Где они? Неужели это не смерть? Не смерть Тысячи муравьёв наползают на него, шевеля своими усами и смеются, смеются, потрясая тонкими лапками в воздухе. Их красные животы увеличиваются в размере. Красный цвет закрывает всё вокруг, муравьи шумят всё громче и громче, что-то требуют, повторяя одно и то же слово: «Чиилии!1» Странно, тоже знакомое слово. Кто это? Кто-то зовёт его:
Лаций, вставай! Вставай, а то убьют! Слышишь, вставай! как же больно плечу. Кто-то трясёт его. Неужели он жив? Эта мысль превратилась в громадный колокол, который со всей силы ударил в голове, и все события гулким эхом отразились в очнувшейся памяти.
Нет, смог тихо прошептать он.
Вставай, вставай! У тебя хоть ноги не связаны. Давай! кто-то толкал его, стараясь изо всех сил. Лаций с трудом приоткрыл глаза и увидел знакомое лицо в ссадинах и кровоподтёках.
Лукро пробормотал он.
Вставай! старый друг со стоном поднялся на колени. Проверят, а потом падай!
Читшуанг! Шангшкнг!2 донеслось откуда-то сверху. Ноги не слушаются, но всё-таки удаётся подняться
Лаций с трудом выпрямил колени и ткнулся лбом в мокрую земляную стену, чтобы не упасть. Это была большая яма, где они когда-то хранили первые запасы еды и мёда. Сверху капала вода, рядом протекала река.
В углу по лестнице спустились несколько ханьских солдат и стали проверять пленных. Три человека не смогли ответить на их толчки и удары. Несколько уколов мечом в живот и грудь, чтобы убедиться в смерти, и безжизненные тела уже тащат наверх. Быстро, как всё быстро
Лукро упал на землю. Руки и ноги у него были связаны. Лаций медленно опустился рядом.
Что было? тихо спросил он. Я не помню.
Всех хунну убили. Прямо на площади. Женщин с детьми увели. Нас связали и бросили сюда.
Зенон и Марк?..
Вон там. Живы. Лежат.
И всё? А те, кто сдался?
Не знаю. Думаю, тоже убили. Вместе с хунну. Говорят, по городу тысячи полторы было. Мужчин. Всех порубили, Лукро говорил короткими фразами. Ему тоже было тяжело дышать. Посиневшие губы с белым налётом потрескались и еле шевелились. Он давно не пил воды.
Зачем нас оставили? пробормотал Лаций, но Лукро не услышал вопрос и, отвалившись на спину, устало закрыл глаза.
Как думаешь, когда убьют? тихо спросил старый друг.
Не знаю. Может, сейчас
Лаций, это ты во всём виноват, послышался с другой стороны чей-то голос. Зачем ты нас сюда притащил? Зачем? Из-за тебя мы все умрём человек замолчал, но ответить ему было нечего. Знаешь, что самое страшное? Это сдохнуть, как крыса, вот в этой яме
Тиберий, это ты? тихо спросил Лаций.
Да, я Помнишь Варгонта? Он говорил, что лучше умереть с мечом в бою, чем вот так, как червяк в земле. И никто этого не видит
Варгонт был мой лучший друг.
И мой. Но он умер, как герой, а мы как рабы в каменоломнях. Ты видел, как убивают рабов?
Видел
А значит, знаешь Где наша слава, Лаций? Где Рим, который мы защищали? Мы умрём здесь и никто там не узнает об этом. Никто
Нас будут помнить, ты неправ, горло с трудом произносило каждое слово, которое отдавалось гулким эхом в голове.
Самое страшное умирать в неизвестности не на людях, не перед товарищами с мечом в руках, а так, как лягушка. Наступили и всё, сдох, казалось, Тиберий уже разговаривает сам с собой, не слушая его ответы. Ненавижу Ты тоже боишься? Да? Придут сейчас, ткнут мечом, и ты умер. Нет, не хочешь? Боишься? Тогда вставай, покажи, что ты живой
Сверху действительно раздались крики солдат, и вниз снова спустили лестницу. Лаций поймал себя на мысли, что тоже не хочет умирать и ему очень хочется пить. Особенно сейчас, когда всё тело ныло от боли, и он не мог даже пошевелиться, чтобы защитить себя. Его голова и мысли существовали отдельно, и боль вместе с жаждой побеждали былую гордость.
Так прошёл ещё один день после сражения. Приближалась вторая ночь. Первую он уже позабыл так, несколько пятен в памяти, не более. Всё это время им не давали ни воды, ни еды. Это был верный признак того, что их скоро убьют. На трупы воду не тратят. Устав смотреть в небо, Лаций перевернулся на бок и замер. Солнце давно опустилось за горизонт, и теперь неприятная прохлада вместе с туманом стала наполнять их яму, как вода. Сначала она казалась приятной, но потом сырая земля постепенно стала вытягивать из него тепло. Он попытался встать. Острая боль пронзила оба колена, и Лаций со стоном повалился лицом в грязь. Перевернуться не было сил. В этой могильной яме уже чувствовалось дыхание смерти. Все лежали, не шевелясь, и безвольно ждали своей участи, как животные. Они не сопротивлялись, постепенно погружаясь в состояние вялого безразличия.