Да-а! Хорош гусак! Сильный, красивый, здор-ро-вый!.. Всё-таки, на Камчатку пошёл!
Если наши, местные, орланы-белохвосты смотрятся огромными, бурыми курицами, то белоплечие орланы как гуси! Они изящны в полёте. У них другие пропорции тела. Вне всяких сомнений, они куда лучшие летуны! Эти воплощение красоты и мощи
Шестнадцатое апреля. Тятинский дом. Пришла большая непогода! Взбаломошный, сильный ветер с востока, на клочья рвёт синий дым, вырывающийся из трубы нашего дома. На океане шторм. Мы штормуем
Промежду домашними делами, я задерживаюсь посреди нашей комнаты и через наше большое окно бросаю взгляд на океан там все волны в белых барашках!
Белые барашки значит, шторм шесть баллов! замечаю я
Под вечер, на раскачивающуюся былину прошлогодней гречихи под нашим окном, села птица.
О! Серёж, свиристель! не шевелясь, я стою перед окном.
Птица сразу сорвалась прочь!
Дрозд! С хохлом на голове! обозвал его Казанцев.
Вдогонку, я провожаю птицу взглядом: «Свиристель Приятно было познакомиться!».
Семнадцатое апреля. Тятино. Утро. За нашим окном хлещет дождь! Порывами, рвёт сильнейший ветер с юго-востока. На океане шторм. Штормуем и мы. Я поглядываю в окно широкую панораму серого, штормового океана то и дело размазывает пелена сильного дождя.
Наши орланы мокрые. Один сидит на вершине одной из пихт в распадочке Банного ручья, низко-низко.
Ниже нас! хмыкаю я, Никогда не видел!
Закрылся от ветра складкой рельефа, понимаю я его, Молодец!
Второй орлан сидит на присаде, на гребне высокого мыса, что слева. Это местная, Тятинская пара, наши соседи
Ночью, я выхожу из дома.
Куааааа! Куааааа! в нашей луже, что разлилась от дождя до размеров маленького озерца, раздаётся редкое, одиночное кваканье!
У меня потребность поделиться новостью с напарником. Я знаю, что Казанцев не спит.
Серёж! захожу я в дом, скрипнув дверью, Лягушки! В нашей луже орут!
Так рано?! тут же отзывается тот, с нар.
Ну! Может, год такой? пожимаю я плечами, Ты выйди! Послушай, как скверутся. Первое токование в этом году!
Ага, соглашается со мной Казанцев, даже не делая попыток подняться, Записать надо, в Календарь природы.
Ночью, ветер поменялся на холодный, с северо-запада. Дождь перебило на снег! Утром, я выглядываю в наше широкое окно там всё бело! По пустырю, что перед нашим домом, сильный ветер гонит снежную позёмку.
Сергей! изумлённо зову я Казанцева, Снег на улице! Ты посмотри какая позёмка! Сегодня восемнадцатое апреля!
Я и так её вижу, отсюда, отзывается тот, из-под потолка, Ты, лучше, послушай, какие порывы ветра!
Я и сам, ещё с ночи, с опаской, прислушивался к ударам ветра в стену нашего дома. Действительно! Ветер бьёт удивительно мощно! Наш, совсем не маленький, дом сильно вздрагивает при каждом ударе воздушного океана.
Хорошо, что ветер бьёт в восточный торец нашего длинного дома, а не в его фасадную стену! с тревогой думаю я, снова забираясь на нары
Грооххх!!!
Мы подпрыгиваем на нарах, от адского грохота! Такое впечатление будто у нашего дома к чёртовой матери сорвало крышу! И унесло! Мы кубарем скатываемся с нар и кто в чём был, выскакиваем на улицу. Первым делом разворачиваемся к крыше!
Фу! Крыша на месте!
Трубы нет! я тычу пальцем за крышу, Выворотило трубу!
Но, она же совсем маленькая! Едва высовывалась над коньком! поражается Казанцев, Да, что ж, это делается?!
Мы заскакиваем обратно в дом, торопливо одеваемся в рабочую одежду и решительно выходим наружу, спасать наш дом
На улице лежит снег! Толщиной три сантиметра! Мы открываем, с торца дома, две доски и Сергей, по лестнице, залезает на чердак.
Вот, дела! вскоре разоряется оттуда, Казанцев, Трубу выворотило вместе с бетонной чушкой в её основании!
Как это?! изумляюсь я, Не может быть!
Лезь, сам посмотри!
Мы долго возимся на чердаке, в две человеческие силы устанавливая печную трубу на место. Потом лезем на мокрую, скользкую крышу привязываем трубу снаружи, проволочными растяжками, к коньку крыши.
Всё! Ремонт закончен. Казанцев исчез в доме. А я любопытный. Заскочив за угол дома, я стою в вакууме ветровой тени и торопливо осматриваю окрестности:
Орлан-белохвост заходит на посадку на свой высокий мыс, слева от нас! Я смотрю, как зайдя против ветра, со стороны океана, он полого снижается, снижается и с ходу, садится в бамбук!
Хм! изумлённо поднимаю я брови, Какой умный! Не на присаду, а прямо в бамбук! Молодец-то, какой!
Упругая щётка бамбука с головой прячет огромную птицу. Я смотрю в бинокль, как с гребня этого мыса, шквальным отбойным ветром в океан непрерывно гонит длинный, белый шлейф снежной позёмки По опыту своей лесной жизни, я знаю плотные заросли бамбука превосходно защищают от ветра. Там, на мысу, в бамбуке даже сейчас, тихо и спокойно.
Хм! снова хмыкаю я, Выходит, это знаю не только я!..
Тятинский дом. Всё, постепенно, улеглось. Сегодня девятнадцатое апреля. После трёх суток заключения в стенах дома, мы с удовольствием выходим «на экскурсию». На часах половина двенадцатого, дня
На косе, в устье Тятиной, среди тихоокеанских чаек, я, в бинокль, отыскиваю несколько черноголовых.
Серёж! Озёрные чайки!
Где?! Аааа!.. Пришли, значит! Но это, ещё только гонцы.
А, видишь? Средние чайки! Меньше наших клуш! Они чисто-белые.
Ну!
Это моевки! Мне Дыхан показывал. Тоже пришли! Эти проходные. Уйдут далеко на север. Знаешь, что такое мойва?
Конечно. Рыбка! На корюшку похожа.
Мойва это Север! Олицетворение Севера это птичьи базары! Кайры, треска и мойва. И эти чайки
Вот, что такое весна! Это первые встречи в этом году, первые птицы, первые цветы
На возвышении морской террасы сидит, контролируя всю нашу Тятинскую бухточку, орлан-белохвост.
Зю-зю-зю! Зю-зю-зю! Зю-зю-зю!
По шиповниковым зарослям низкой морской террасы, густыми колокольцами звенят, перепархивают стайки китайских зеленушек. Птички мельтешат в полёте, своим ядовито-зелёным и жёлтым оперением
А в пойме Тятиной нам, уже второй раз, встречается интересная птичка: спинка синяя, как у поползня, а брюшко крапчатое. Хорошо выделяются округлые бровки над глазками
Что за птичка? озадачиваемся мы с Казанцевым.
Но вдруг, в бинокль, я вижу такие знакомые замирания!
Это синехвостка! улыбаюсь я Сергею, На, бинокль! Посмотри, как она замирает
Да! Замирает, Казанцев тоже улыбается в бинокль, А чего, это, она?
Таёжная птичка! объясняю я ему, Пока сидит она незаметна. Дыхан её зовёт «птичка-невидимка».
Это тоже первая встреча в этом году
Тятинский дом. Двадцатое апреля. Мы решаем сходить на Филатовский кордон, в баню. Всего-то семнадцать километров в одну сторону! Что нам? «Бешеному кобелю, семь вёрст не круг!» как говорил Дыхан.
Перейдя Тятину по первому от устья перекату, на присыпанной снежком колее нашей заросшей дороги, мы натыкаемся на лягушачью икру! Я трогаю её носком болотного сапога студень твёрдый. Он прочно схвачен льдом заморозка. Но, под коркой льда, в глубине сгустка, всё-же угадывается некоторая подвижность
Здесь же, на гальке в устье речки, перед нами суетятся два куличка.
Та-ак Это улиты, киваю я в свой бинокль, Кулички морского берега!
Ки-ки! Ки-ки! коротко и звонко вскрикивают улиты.
Птички бойко семенят своими короткими ножками, перебегают с места на место. По мере нашего приближения. Стальная спинка, белое брюшко, короткие ножки, плотно сбитое туловище, короткий, прямой клюв
На половине пути между Тятиной и Саратовской, мы останавливаемся на колее своей дороги с неба на нас наплывает какое-то погогатывание. Я поднимаю лицо к небу.
О! Гуси!
Ух, ты! восхищается Сергей, Гуси летят!
Цепочкой, над нами, спокойно и ритмично взмахивая крыльями, проходят гуси! На север.
Два, четыре восемь! Восемь штук!.. На север!
Крупные гуси!.. На север.
Однотонно-коричневые птицы, не спеша, совсем невысоко проходят над нами, держась линии морского берега
По песчаному пляжу, мы приближаемся к Саратовской. Сегодня мы проходим мимо.
Мы шагаем. Мы смотрим вправо, вбок, на Саратовские сопки.
Смотри! Снегом прошедшего циклона закрыло все проталины!
Ага! Ведь, уже столько было бурого цвета, по склонам! И опять всё бело!
Ну! Просто, зима
Саратовский борт стоит весь белый, в снегу. И по низу следов медведей не видно уже несколько дней.
Около устья Камышовой, в первой волне прибоя, массой мельтешат озёрные чайки!
Каа! Каа! Ки-ки-ки! Ки-ки-ки! Каа!
Серёж! Смотри! Озёрные чайки!.. Вот он, вал их пролёта! Сколько же их! Просто, тьма!
Ки-ки-ки-ки! Каа! Каа! Ки-ки-ки!
Ну и крикливые же они! морщится Казанцев от отчаянного чаячьего гомона, Птичий базар!..