Мысли по-прежнему вертелись вокруг сегодняшней сессии с клиенткой. Почему первый раз всегда такой тяжелый?
Глава 2
Январь. Консультация
Два часа назад ветер так же яростно, с размаху наотмашь бил в окно.
Надежда Николаевна сидела напротив, заполняя кабинет тоской и болью. Сорок третья минута первой консультации. С одной стороны, все как обычно: муж, дети, проблемы, страхи. С другой, из пятерых детей четверо приемные. Судя по всему, из-за последней, совсем недавно появившейся в семье Кати надежда и пришла сюда.
Первая консультация это всегда испытание. Это этап вхождения вглубь, куда давно (или никогда) никто не заглядывал. Вера проходила это с каждым новым клиентом: человек много говорит, но не может назвать словом то, что с ним происходит. Воздух в кабинете на таких консультациях вязкий и липкий, и с каждой минутой словно сгущается еще больше. Не убежать из этого контакта, а выдержать его, отгородившись от водопада боли клиента, вот задача первой встречи для терапевта. И черт его знает, почему для Веры это каждый раз так сложно.
Надежда медленно-медленно вела рукой по волосам, обнажая у бледного широкого лба белесые корни. На макушке рука остановилась, приминая пышность отросшей стрижки.
Я ничего не хочу. Я устала. Сделайте с ней что-нибудь.
Вера Никитична молчала, изредка делая пометки в блокноте. Надежда говорила рвано, с паузами, перескакивая с одного на другое, и во всем этом была какая-то беспросветность, пыльной пеленой тянущаяся за нею. Вера почти физически чувствовала, как эта пелена все больше окутывает и ее саму, не давая ни думать, ни дышать. Единственное, что она могла делать, чтобы сопротивляться, выдерживать тяжелый взгляд Надежды, уходящий во тьму. Такой бывает у детей, пришедших к тебе со своим несчастьем и полностью доверившихся. В них нет требований о помощи, зато есть усталость и обделенность. Состояние мягкой игрушки, которую выстирали и за прищепки повесили сушиться на веревку. Обвислость. Безжизненность.
Ведь даже для того, чтобы просить о помощи, нужна хотя бы какая-то энергия.
Здесь ее не было. Не было вообще ничего, кроме этого взгляда потерянного ребенка и запредельной, оголенной чувствительности. Взмах ресниц, промелькнувшая тень мысли и те могут оборвать призрачную паутинку близости.
Вере Никитичне вдруг вспомнилась картинка, случайно попавшаяся в ленте социальной сети: Вселенная в капле воды. Капля своей собственной тяжестью и тяжестью отраженного мира давит на невесомую паутинку. Нить медленно растягивается, капля балансирует. Кажется еще мгновение, и все это оборвется, обрушится, разобьется.
Сейчас, сейчас это произойдет
Но нет, нить еще целая.
Может, через секунду?..
И опять нет. Паутинка каким-то чудом держит собой отраженную Вселенную.
А она, Вера, сможет выдержать чужую Вселенную, полную горя, тоски, отчаяния?..
Я устала Рука Надежды, скользнув по щеке, упала на колено. Это больше невозможно терпеть. Я целыми днями стираю и убираю. Она словно ничего не слышит. Я не могу с ней справиться. Дома находиться нет сил, но и на улицу боюсь выходить. Там люди любой может быть носителем этого треклятого вируса. И мы опять заболеем. Я все забываю. Иду давать лекарство детям и думаю: то ли это лекарство? Снова начинаю читать этикетку И так несколько раз в день.
Она прижала пальцы ко лбу, закрыв ладонью лицо. Потом резко убрала руку:
Учительница умерла. С Витей занималась, столько для него сделала! А я с ней разговаривала два дня назад! Она веселая была, радовалась А тут вдруг раз и нет ее. И никто не говорит, отчего. Может, даже сама и такие слухи ходят.
Капля все тяжелее и тяжелее.
Ее нельзя оставлять ни на секунду все обгадит! громко высморкавшись в бумажную салфетку, продолжала Надежда. Вера с трудом уловила, что она говорит уже не об учительнице. Только надену на нее чистые штаны опять лужа! Кусает других детей, только отвлечешься тут же делает какую-нибудь мерзость. Назло, специально! Стали уже ее привязывать. Надеваем комбинезон с лямками, чтобы не сняла штаны, и привязываем к лесенке на кровати двухъярусной. И ласково пробовали, и поощрения делали, и наказывали все бесполезно. Смотрит пустыми глазами и молчит. Руки опускаются, честное слово!..
Лицо Надежды Николаевны сморщилось, лоб пошел складками, мелко-мелко затрясся подбородок. Она прижала пальцы к вискам и как-то жалобно, по-собачьи всхлипнула.
Все бы ничего, но то, что она не хочет ходить на горшок Весь дом уже пропах! Одежда, ковры, диваны все постоянно мокрое и грязное. Сил моих больше нет убирать за нею! И ведь когда забирали ее, все вроде бы в порядке было! Казалось, нормальная девочка, тянется к нам. А как домой привезли превратилась в зверька одичавшего.
Она опять высморкалась и нервно скомкала в руках салфетку. Вера Никитична глотнула воды.
А ведь мы живем ради детей! немного помолчав, снова заговорила Надежда. Нас с мужем больше ничто не связывает, нет никаких общих интересов. Раньше в походы ходили, путешествовали, на мотоцикле гоняли, на подъем были быстры А сейчас ничего этого нет. Все крутится вокруг них!
Ниточка паутинки угрожающе растягивается, провисая вниз. Еще чуть-чуть и
Надежда Николаевна, вы рассказали о том, что происходит у вас в жизни. Вера слегка откашлялась и постаралась придать голосу привычную уверенность. Мы можем попытаться выделить, что из всего этого вас беспокоит больше всего и с чем вам хотелось бы разобраться в первую очередь.
Надежда участливо кивнула, вытирая салфеткой глаза.
Апатия. Я ничего не хочу. Из-за этого вируса боюсь выходить на улицу, боюсь заболеть. И что-то с дыханием не могу дышать.
Капля врезается в ниточку так глубоко, что начинает напоминать сердечко. Вселенная деформируется.
Тогда будем работать с вами над апатией, дыханием и страхом выходить на улицу. Вера пролистнула ежедневник. Я предлагаю встречаться каждую неделю в течение месяца. Вам удобен такой график?
Надежда снова кивнула и почему-то отвела взгляд.
А потом посмотрим на динамику и решим, что делать дальше. Договорились? спросила Вера, закрывая блокнот. На сегодня точно достаточно.
Хорошо, спасибо.
Неужели выдержала?..
Надежда Николаевна бросила на стол очередную салфетку, достала из сумочки зеркало и мельком взглянула в него. Потом убрала блестящую круглую коробочку обратно и закрыла сумку. Начала вставать.
И в этот момент коленом случайно задела низенький журнальный столик.
От толчка керамическая кружка с остатками кофе потеряла устойчивость и начала опасно балансировать на блюдце.
Вера Никитична и Надежда Николаевна одновременно замерли, взглядами вцепившись в этот танец. Упадет не упадет? Разольется? Разобьется?
Выдержит ли?.. Удержит ли?..
Кружка падает, и по полотняной салфетке, прожорливо съедая белый цвет, растекается коричневое неровное пятно.
Ниточка все-таки оборвалась. Вселенная рухнула.
Ее, Верина, Вселенная профессиональной отстраненности и непринятия на себя чужой боли.
Глава 3
Январь. Дом
Пронзительный звонок будильника в телефоне имитировал крик петуха.
«Какая же все-таки это гнусная птица!» вяло думала Вера Никитична, с закрытыми глазами хлопая ладонью по компьютерному столу, стоящему рядом с кроватью. За остатками сна еще теплилась надежда, что сейчас снова наступит тишина и можно будет провалиться обратно в тепло. Но противный вопль появлялся вновь и вновь. Дурацкие смартфоны: чтобы отключить будильник, недостаточно нащупать телефон нужно открыть глаза, поставить палец на крестик и провести вправо.
Яркий свет экрана и прощайте, последние клочья грез. Заставка телефона настойчиво предлагала улыбнуться этому дню. И неважно, что температура в спальне не выше 15 градусов по Цельсию. И неважно, что спала ты не больше четырех часов.
Не давать себе поблажек. Иначе разленишься и весь день проваляешься в кровати.
Вера Никитична села на кровати и откинула два одеяла. Верхнее с яркими всполохами солнца и луны по ультрамариновому фону пододеяльника дежурное: его доставали только в холода. Нижнее белое, потертое, родное. Оно-то и не отпускало, маня снова нырнуть в тепло.
Вдохнув в себя решимость, она вытащила из-под одеял ноги и спустила их с кровати. Розовые ступни коснулись холодного дощатого пола, выкрашенного кленовой морилкой и покрытого яхтным лаком для износостойкости. При столкновении тепла и холода сознание окончательно вернулось из бескрайних духовных миров в ее сорокалетнее неидеальное тело.
Физиология требовала поторопиться. Вера начала шлепать ступнями по полу в поисках своих тапочек, и тут вспомнила, что вчера вечером кто-то из детей ушел в них. Отлично! При мысли, что идти в туалет по холодному кафельному полу придется босиком, заранее бросило в дрожь. Осторожно, чтобы не разбудить мужа, Вера Никитична перегнулась через кровать, двумя пальцами подцепила его тапочки и, опираясь на левый локоть, перенесла на свою сторону. Сорок третий размер против ее тридцать седьмого.