Сам не знаю. Едва продрав глаза, засопел носом другой.
Почему я слышу колокол? Рявкнул третий (наверное, командир гарнизона). Я один его слышу? Где Майнхард, чёрт бы его побрал?
Он же в башне, милорд. Испуганно произнёс ещё кто-то.
Гул утихает. Заметил первый ландскнехт.
Вот именно; то и странно. Добавил второй. Если бы наш постовой был жив, он бы или продолжал звонить, или спустился бы уже сюда вниз по винтовой лестнице.
Все посерели.
А который час?
Полночь.
Что-о?! Выпалил главарь гарнизона, бледнея ещё больше. Боевая тревога! Быстро всем одеться! К оружию!
Подняв весь гарнизон на ноги, самый главный велел всем окружить замок для отражения возможных атак, а сам полез в башню.
Майнхард! Нет!!! Начальник стражи обнаружил лишь мёртвое тело, постепенно холодеющая рука которого сжимала обрывок листка бумаги со строками: «Простите, моя бдительность не уберегла меня сегодня И на кого я вас оставлю? Поклон моему отцу».
Тщетно вглядываясь в черноту, хозяин цитадели погрозил неизвестности плотно сжатым кулаком:
Кто бы ни сделал это, я найду его! Я разыщу эту тварь и спущу с него три шкуры. Он ответит мне за всё. Явись мне, несущий смерть, и мы поквитаемся с тобой!
Однако некто, человек-убийца словно выжидал; наверняка ждал удобного случая, чтобы поодиночке перебить пограничный отряд.
Настал час, и рухнул замертво один из ландскнехтов, а за ним ещё один и ещё.
Да нас всех тут перебьют! Возмутился кто-то. Всё, я умываю руки. Кто со мной? На вольные хлеба.
Мы же дали клятву королю! Возразили тому в ответ.
Охранять северные границы королевства за жалкие гроши? Нет уж, увольте.
Спустившийся вниз начальник стражи, услышав разлад в его стане, сказал следующее:
Предатели! Вон из строя! Те же, кому дороги честь и доблесть; для кого данное однажды слово не пустой звук, пусть остаются, чтобы биться до конца.
И никто не посмел уйти, а зачинщики стыдливо склонили свои головы.
Сегодня был сражён наш друг; наш сухопутный юнга и брат. Продолжал главарь гарнизона. Вот, осталось нас много меньше сотни. Но разве мы трусы? Когда это мы бежали, поджав хвосты, точно какие-то щенки? Нет, мы псы войны; мы те, кто принимает на себя первый удар; так примем же его достойно!
Слова говорившего приободрили стоявших.
Ты, Скомандовал начальник гарнизона одному из своих людей. Скачи скорее в Грюнштадт; пусть не опускают мост надо рвом. Ты, Приказал он второму. Поспеши быстрее в Дарингард; пусть пришлют нам подмогу. Ты же, Наказал он третьему. Возьми себе лучшего коня; того, что прислал Хорст, и ветром дуй во весь опор в столицу нашу, в замок Вальдбург, дабы предупредить нашего короля о том, что деется страшное на Севере. Пусть его регулярная армия, его гвардия будут готовы ко всему, ведь неизвестно, что нас ждёт. А уж мы, ландскнехты, продержимся, сколько сможем.
Трое всадников поскакали в разные стороны на восток, на запад и на юг.
Да сопутствует вам всякая удача! Пожелал им начальник гарнизона. Все остальные за мной!
Не доехал первый всадник до Грюнштадта, ибо пробило его насквозь умело брошенное вдогонку копьё; не доехал и всадник второй, что мчался в Дарингард, потому что его лошадь, чего-то испугавшись, встала на дыбы и, скинув своего наездника, затоптала его насмерть, убежав в неизвестном направлении.
Настал рассвет, и вот: мчится третий всадник, не ведая усталости; сильный конь под ним, и вороной; выносливый весьма. По горам и по долам, минуя реки и ручьи, все бурные потоки; с самого Севера через весь Кронхайм держит путь тот всадник. Далеко позади леса, луга, поля и водопады, и сколько ещё их впереди?
Тяжёл тот путь, то отпущенное бремя: дышит еле-еле конь под жёсткою сбруей, фыркает ноздрями он устало. Остановился всадник, и мрачности его не было предела. И оглянулся назад, и почудилось ему, что огненные реки настигают, сжигая всё на своём пути. И упал с коня, и провалился в глубокий сон, лёжа на земле, ещё толком не прогретой поднимающимся наверх солнцем. И открылось всаднику, что перешло большое войско Тот Берег, и полегли в неравной схватке все ландскнехты из его гарнизона. Был то вещий сон
Пробудившись от того, что конь толкает его своей мордой, нетерпеливо стукая копытом по земле, всадник в спешке запрыгнул в седло и стрелой полетел в Вальдбург.
Отворяй ворота! Живо! Завопил человек в шлеме с опущенным забралом, а под ним конь чернее ночи. Одной рукой он держал поводья, а другая была поднята высоко вверх, сжимая длинный меч, и меч этот был как продолжение руки.
Райнхард, привратник внешних королевских ворот, кольцом окружавших город, немедленно распахнул их, потому что на шлеме у всадника были перья, которые носили только ландскнехты с Севера. Райнхард даже подумал было, что прискакал его брат, Майнхард.
Не успел он открыть ворота, как нежданный гость влетел в освободившееся пространство, и на полном ходу поскакал прямо к самому замку, и вид этого странника внушал и страх, и испуг; настолько он был грозен.
Реют вымпелы на флагштоках; снуют туда-сюда бюргеры.
«Вальдбург», вымолвил путник, но без радости в голосе. Спешившись, он подошёл к внутренним воротам дворца, но путь ему преградили гвардейцы с алебардами наперевес, одним из которых был Герхард, ещё один сын Вальдемара.
Ты по какому делу? Настороженно спросили привратники.
Держу я свой путь с самого Севера; несу я плохие вести. Нет времени объяснять, я скакал почти без остановок. Отведите меня в тронный зал на аудиенцию к королю либо прямиком в его покои; это очень важно. Дело не терпит отлагательств.