Юлия Еленина
Его безумная ярость
Глава1. Милена
Отпусти ты меня, идиот бритоголовый!
Я упираюсь каблуками, пытаюсь вырваться из сильных рук секьюрити, но это равносильно тому, как идти против танка. Точнее, пытаться его остановить.
Ненавижу этот день, свою идею и свою дурацкую оплошность.
Последний прием, хоть и противно до одури, да и, может, нечестно, но сегодня я иду до конца. Мы останавливаемся возле служебной двери, пока охранник ищет карту, чтобы открыть электронный замок, и я впиваюсь зубами в его руку.
Бешеная стерва! отталкивает он меня от себя. Не хватало только после тебя прививки делать.
Пошел к черту, ударяюсь спиной о стену и едва сдерживаю слезы.
Больно, унизительно и совсем не по плану. Изначально это было плохой затеей искать встречи с Марком, обманом проникнув на прием. Но в любой другой ситуации я бы не смогла подойти к нему и на пушечный выстрел.
Я сейчас ментов вызову, ревет охранник, приближаясь ко мне.
Он в бешенстве, и я машинально вжимаю голову в плечи и закрываю глаза сейчас ударит.
Что здесь происходит? слышу голос сбоку, и становится еще страшнее, потому что Марк умеет бить больнее одним только взглядом.
Извините, тон секьюрити сразу меняется, что помешали вам. Пробралась тут пренебрежительно говорит обо мне.
Шаги Они приближаются, а я не могу открыть глаза. Сердце грохочет в ушах, ноги становятся ватными, руки подрагивают.
Я не видела Марка полтора года, затерялась на окраине города, чтобы быть вне поля его зрения, а сейчас сама пришла. Паника захлестывает, когда в нос ударяет запах его парфюма. Так и не поменял
Теперь к панике примешиваются воспоминания, которые пробуждает этот аромат. А казалось бы, что все давно в прошлом.
Оставьте меня с девушкой, спокойно говорит Марк охраннику.
Но
Я все сказал.
Я даже с закрытыми глазами знаю, что Марк, когда говорит охраннику последнюю фразу, делает жест кистью, приподняв руку. И в его исполнении это выглядит так, что возражать не хочется.
Снова шаги На этот раз тяжелые, не такие, как у Марка значит уходит охранник.
Какой же надо быть идиоткой, чтобы снова попасться мне на глаза.
Эти слова разрывают тишину коридора, которая уже почти убивает свои звоном и гнетом.
Ну вот, я же встретилась с ним. Переступила через себя, свой страх ради этой встречи, а все равно не могу пошевелить языком или хотя бы открыть глаза.
Марк
Даже стыдно посмотреть на меня?
Нет! Мне стыдиться нечего. Я боюсь Боюсь того взгляда, которым Марк наградил меня в последнюю нашу встречу. В нем не было ничего, кроме холодной ярости. Ни прежнего огня, ни восхищения, ни ласки. А я и в тот момент любила, когда хваталась онемевшими пальцами под холодным дождем за кованый забор.
Мотаю головой из стороны в сторону. Но это не отрицательный ответ на последний вопрос Марка сбрасываю воспоминания.
Плакать собираешься?
Снова не могу ответить. А с охранником же была такой борзой!
Открываю глаза и вижу то, что бьет сильнее равнодушие.
Я перестала плакать полтора года назад, отвечаю тихо.
Марк совсем не изменился. Все так же красив, стильно одет, подтянут шикарный мужчина. Он даже в домашней одежде выглядел греческим богом или дьяволом, который искусит и затянет в водоворот наслаждения. Только за это наслаждение придется расплачиваться потом вечностью в адском котле. Именно там и я варюсь уже полтора года, боясь сделать хоть шаг в сторону.
Будем считать, что ты случайно попалась мне на глаза, Милена, Марк закуривает прямо в коридоре, наплевав на правила. И это в первый и последний раз.
Разворачивается и уходит. Нет! Он уходит!
Я отмираю и кричу вслед:
Подожди!
Другого шанса у меня не будет это осознание как средство от паралича. Марк останавливается, но не оборачивается.
Я почти бегу к нему в узком платье, но расстояние кажется невыносимо большим. И каблуки, эти чертовы каблуки только делают меня медлительнее. И вот его спина так близко, я протягиваю руку, чтобы дотронуться до плеча.
Милена, не доводи до греха.
Одергиваюсь, делаю шаг назад. Разговаривать со спиной так себе, но я столько искала этот шанс.
Мне нужна помощь.
Что? Марк резко оборачивается и по инерции подается вперед.
Мы так близко. И пусть я пыталась себя убедить, что все забыто и похоронено, но при встрече с ним понимаю: это было самовнушением. Он слишком глубоко во мне, и за это я себя ненавижу. А он ненавидит меня
Хоть что-то общее у нас есть.
Глава2. Марк
Я не замечал, как ром обжигает горло, как близко пламя огня. Наверное, я хотел сгореть там же, вместе с этим домом. Никто так и не понял, почему я, едва вышвырнув Милену, попросил слить бензин с машин.
Горел я изнутри.
Горела моя семейная жизнь.
Горело все что прошло.
Я смотрел в глаза Милены и не верил, что она могла так поступить с нами.
А ведь была у нас когда-то маленькая квартирка на окраине города, где мы были счастливы. И она осталась я хотел сохранить тот островок счастья Но и в этом доме счастье тоже было, а я его сжигал вместе с собой.
Марк, возьми хоть плед из машины, хлопнул меня по плечу Миша.
И без того жарко, усмехнулся я и снова сделал глоток.
Милена Я готов был царапать землю и жрать ее, лишь бы все то дерьмо оказалось ложью.
Но все горело Абсолютно все.
Марк, уже вызвали пожарных.
Нет! заорал я, опускаясь на сырую после дождя землю. Никого не пущу, пока не сгорит. Дотла, до конца любого воспоминания
Миша забрал у меня бутылку и тоже сделал глоток, печально качая головой:
Кто ж мог подумать, что все так обернется.
Заткнись!
Марк, тебе надо взять себя в руки. Я понимаю, что ты любил ее, но
Любил? Странно думать об этом в прошедшем времени. Я люблю ее, несмотря ни на что. Сердце с головой где-то разминулись и теперь идут разными дорогами.
Сегодня мне надо все выплеснуть, а завтра я соберусь и стану хладнокровным и бесчувственным. Закрою все эмоции на замок и выброшу ключ
Твою мать! Эта женщина меня сводит с ума одним своим присутствием.
Сжимаю пальцы, потому что желание дотронуться до ее щеки становится почти до артрита болезненным.
Помощь? Она просит помощи?
Сгорело все, сгорело. В тот день, который некстати вспомнил, в который был слабым.
Марк, Милена снова произносит мое имя только так, как она умеет.
Закрой рот!
Снова воспоминания. Тот пепел, что я похоронил одновременно с домом, с последним угольком, как чертова птица феникс.
Милена догорала во мне вместе с остатками ярости и боли.
«Надо быть равнодушным», повторял я себе.
Протягиваю руку и задерживаю возле шеи. Как она мне нравилась Каждая эмоция именно на шее возбуждение, напряжение, радость.
Идеальная женщина, о которой мечтал бы любой.
Марк, пожалуйста! Просто выслушай меня.
Ее голос такой же все такое же! Моя память, боль. Девочка, которая стала красивой женщиной. Со мной она такой стала.
Идем, я соглашаюсь, забывая, как Милена умеет на меня действовать.
Нам нельзя оставаться в закрытой комнате, нам нельзя приближаться друг к другу. Это наркотик. Только развяжешься после подшивки, как доза нужна будет постоянно.
Но Милена об этом никогда не узнает.
Правда? не верит она, что я согласился.
И глаза такие чистые, такие невинные. Видимо, мы вдвоем научились хорошо играть, только разные роли.
Разворачиваюсь и иду к ближайшей комнате отдыха, слыша за спиной стук каблуков. Еще не поздно вышвырнуть Милену отсюда и сказать, чтобы больше никогда не попадалась мне на глаза. Дежавю. Мы это проходили полтора года назад. Но все равно она здесь, и это не случайная встреча.
Помощь ей нужна
Толкаю деревянную дверь, включаю свет и иду к окну.
Ну? глядя на ночной город, тороплю Милену.
Я даже не знаю, с чего начать.
Что тебе надо? Деньги? Квартира?
Больше ничего на ум не приходит. Да и зачем она еще могла прийти? Не вспомнила же спустя полтора года о своих вещах. Разочарую они сгорели вместе с домом.
Молчит. Наверное, я попал в точку. Усмехаюсь своему отражению в стекле и оборачиваюсь.
Милена теребит серьгу в ухе нервничает. Переступает с ноги на ногу, в глазах слезы.
Ну что, черт подери, за театр? Не поведусь я на эту невинность. Только в моем внутреннем замке будто кто-то ковыряет отмычкой. Не вскроет, не позволю.
Ты долго молчать будешь? теряю терпение.
Я, наверное, зря пришла к тебе, голос дрожит, срываясь.
Милена отступает к двери, а я в несколько шагов преодолеваю расстояние между нами и прижимаю свою бывшую к стене.
Придушу сейчас.
Марк выдыхает она, и ее дыхание остается на моей щеке.
Невыносимо. Это уже не отмычкой ковыряют в моем замке, а срезают его болгаркой.
Нельзя, чтобы этот ящик Пандоры открылся. То, что вырвется оттуда, погубит и меня, и ее.