В академической среде опросы проводились, как правило, среди студентов, агрессия изучалась в университетских лабораториях. Студентам предлагали ударить куклу «Бобо» или применить электрошок к сокурсникам вот какая стратегия стала основным научным методом. Как говорил Филип Зимбардо в докладе на симпозиуме в Небраске, посвященном деиндивидуализированной агрессии, рациональные люди, оказывавшиеся в пассивном в силу условий эксперимента положении, заменялись на иррациональных проактивных агрессоров.2 Результатом стало внимание к реакции на микрорелизеры (стимулы, пусковые механизмы, раздражители. Прим. науч. ред.) агрессии, а не к проактивным, типичным для хищников процессам, проистекавшим из ситуации, в которой присутствовали релизеры. С какого-то момента эта практика стала ограничивать наше понимание агрессии, сведя ее к «ответам» на «вызывающие отрицательную реакцию стимулы».
Теория личности стремилась обозначить координаты личности человека на многомерной карте под названием круговая структура: на диаграмме по кругу были расположены 16 измерений и 8 категорий личности. В основу самой идеи круговой структуры лег ранний труд Тимоти Лири и его коллег, опубликованный в 1951 году. Местоположение человека на этой схеме представляло собой круговую иерархию черт характера в двухмерном пространстве (круг, пересекаемый такими осями, как «холодный теплый» и «доминантный субмиссивный»).3 Данные фиксировались по результатам заполнения опросника шкалирование проводилось в рациональной спокойной обстановке университетской психологической лаборатории. К чести Лири, он всячески ратовал за то, чтобы оценка личности проводилась на разных «уровнях» психики (включая использование проективных тестов), а результаты сравнивались для получения более полной картины (например, результаты проективных тестов можно сравнить с самостоятельно заполненными опросниками, где участники дают гипотетические ответы на вопросы, и тем самым оценить степень подавления таких нежелательных импульсов, как враждебность). Также в его исследованиях принимали участие люди с подтвержденными психиатрическими диагнозами. Опубликованная им в 1957 году книга «Межличностная диагностика личности» серьезно опередила свое время. К сожалению, использование круговой структуры и самостоятельно заполняемых опросников черт характера вскоре стало ведущим современным способом оценки личности, поскольку эта методика оказалась наиболее проста в применении. Представление о том, что личность может проходить через предсказуемые фазовые изменения, в этих круговых структурах совершенно не учитывалось. «Моментальный снимок», получаемый с помощью шкалирования и набранных баллов, утверждал личность как нечто неизменное, фиксированное, подобное фотографии, на которой время остановилось, а не как динамичный, изменчивый и устойчивый процесс.
Первые шаги психиатрии
В начале XX века психиатрия закрывала глаза на феномен домашнего насилия, за исключением тех случаев, когда один из супругов убивал другого. В этот «век отрицания»4 наибольшее внимание уделялось изучению отдельных клинических случаев мужчин, убивших своих супруг. Объяснялось это парадоксальное явление патологической зависимостью и супружеской паранойей, а также височной эпилепсией. В одном часто цитируемом исследовании5 насилие рассматривалось как результат патологически запутанной системы, в которой мужчина и женщина проявляли крайние формы зависимости. Затем авторы сравнивали абьюзивные семьи и семьи алкоголиков и отмечали, что в этих динамиках есть схожая «тенденция» наличие депрессивной, доминирующей и склонной к мазохизму жены: «Агрессивное поведение мужей, как правило, удовлетворяет мазохистические потребности жены (и пары) и способствует равновесию» (с. 110). Другими словами, женщины остаются в абьюзивных отношениях, поскольку наказание удовлетворяет их бессознательную потребность. Вскоре феминистки6 сочли эту точку зрения «виктимблеймингом» (возложение вины на жертву. Прим. пер.). В другом раннем исследовании,7 проведенном Фолком, изучались мужчины, убившие собственных жен или же нанесшие им серьезные телесные повреждения, и результаты показали, что у 16 из 23 имелось психическое расстройство. К сожалению, Фолк распространил свои выводы на всех мужчин, совершающих насилие по отношению к супругам, несмотря на то, что исследование обращалось к самым экстремальным формам домашнего насилия. Однако чем более экстремальные формы принимает насилие, тем выше вероятность наличия расстройства личности у насильника и тем выше степень нарушенности8.
Даже несмотря на методологический прогресс, психиатрия слишком часто стремилась в первую очередь связать диагностические категории и домашнее насилие без каких-либо объяснений. Эти «случайные объяснения» не давали доказательной базы, показывающей, с чем связана та или иная корреляция. К примеру, Бленд и Орн собрали данные с помощью телефонных опросов по большой (n = 1200) выборке городского населения и провели оценку по таким параметрам, как антисоциальное расстройство личности, депрессия и алкоголизм.9 Эти три фактора риска возникновения супружеского насилия вместе дали результаты 8090 % (по сравнению с 15 % опрошенных, у которых данные факторы риска отсутствовали). К сожалению, в этом «статистическом» исследовании не были выявлены причинно-следственные связи между факторами. Читатель так и не узнал, почему были выбраны именно эти факторы, какая модель объединяет их. Какие выводы мы можем сделать? Что алкоголизм и депрессия являются симптомами более глубинных психических нарушений? Как взаимосвязаны депрессия и насилие со стороны супруга?
Более вдумчивый и тщательный анализ представил Рунсавилль,10 хорошо владевший свежей социологической литературой по вопросу домашнего насилия и попытавшийся понять, является ли нападение мужа на жену «обычным насилием» или же примером девиантного, или атипичного поведения. Он опросил 31 пострадавшую от насилия женщину, предлагая ответить на вопросы о супругах. Эти женщины обратились в отделение неотложной помощи и неоднократно подвергались тяжелым формам насилия. Рунсавилль был одним из первых психиатров, признавших факт, что женщины остаются в ловушке таких разрушительных отношений не столько в силу собственного «мазохизма», сколько в силу обстоятельств. В его выборке 71 % женщин получали угрозы убийства от партнеров в случае попытки уйти. По доступности внешних ресурсов те, кто ушел от своих партнеров, не отличались от тех, кто остался в отношениях, важными факторами оказались эскалация насилия и страх за детей. Рунсавилль пишет об этом так: «те, у кого не было достаточной мотивации, судя по всему, игнорировали ресурсы, которые на самом деле у них имелись» (с. 17), а также, что «самым поразительным явлением, которое мы наблюдали в ходе интервью и терапии подвергавшихся домашнему насилию женщин, оказалось стремление обоих партнеров сохранить отношения, несмотря на то, что многие женщины подвергались тяжелейшим формам насилия» (с. 20). В 1987 году в Нью-Йорке Хедда Нуссбаум, на протяжении многих лет подвергавшаяся пыткам и насилию со стороны своего партнера Джоэля Стейн берга, была осуждена за то, что забила до смерти их дочь, шестилетнюю Лайзу Стейнберг. Это был первый из серии громких судебных процессов по поводу насилия в близких отношениях, и Нуссбаум предстала в нем как женщина, всем сердцем преданная мужчине, который насиловал ее, подвергал пыткам и нечеловеческим унижениям.11
Рунсавилль поставил вопрос о том, является ли избиение жен формой психопатологии или «обычным насилием», как утверждали социологи. Мужчины в его выборке часто страдали от алкоголизма (45 %), имели приводы в полицию (58 %), отбывали тюремный срок (35 %) и были склонны к насилию и за пределами отношений (51 %). Женщины описывали этих мужчин как крайне ревнивых, не разрешавших им проводить время с подругами (92 % называли именно ревность в качестве наиболее частой причины ссор, перераставших в драку). Рунсавилль далее отмечает:
Вспыльчивость мужчин, депрессивность женщин и алкогольная зависимость у тех и других вот основные проявления высокого уровня неудовлетворенной потребности в зависимости, которую и те и другие пытаются удовлетворить. В таких отношениях часто возникает гнев, поскольку ни один из партнеров не способен удовлетворить совершенно нереалистичные потребности другого. Партнеры по-разному обращаются со своей тягой к зависимости: женщина полностью посвящает себя партнеру и, к сожалению, начинает игнорировать собственные потребности. Мужчина сердито требует полного подчинения или в ужасе проецирует на женщину желание уйти от него. (с. 21)
Важность темы близости в домашнем насилии подтверждается тем, что 44 % женщин сообщили, что первый эпизод насилия произошел либо во время медового месяца, либо в период появления на свет первого ребенка. Первый случай обычно говорит о повышении уровня привязанности, а второй о снижении уровня близости из-за появления ребенка: