А еще я побывал членом Президентского совета, точнее Консультативного совета при президенте от этого у меня осталось еще одно удостоверение за подписью Назарбаева. В совет своим указом он включил человек десять всех уже не упомню, назову двоих: Макаш Татимов демограф и Ибрагим Жангуразов директор совхоза «Вишневский» (это между Карагандой и Целиноградом действительно хорошее хозяйство, со своим яхт-клубом даже).
Собирал нас президент только один раз: указал на большое значение и перспективы нового органа, объяснил, почему и кого туда включил. Какие-то дела мы с ним обсудили, а потом он со значением так и говорит: «Еще по одному вопросу хочу с вами посоветоваться». И рассказал про идею переноса столицы в Акмолу. Ну, мы, конечно, удивились и поддержали.
Так что я был в числе первых посвященных, и тоже причастен, если что
Из депутатов в министры меня перевел Тулеген Жукеев перед этим он был помощником у председателя Верховного Совета, а затем вице-президента Ерика Асанбаева, сидел в нашем здании, часто с нами (демократами) контактировал, а на тот момент перешел уже к президенту возглавлял аналитическую группу. И задним числом глядя на ситуацию, понимаю, что-то мое повышение было не столько данью моим способностям, сколько, так сказать, шустрости. Перед этим из нашего же комитета забрали сначала Марата в налоговую инспекцию замом председателя, а затем Сагата главой администрации Атырауской области. Потом предложили Бахтияру Кадырбекову (заместителю председателя Комитета по науке и образованию) занять должность главы администрации города Туркестан.
Я из них был последним. И, с учетом скоро начавшегося «самороспуска», правильно сделали: предотвратить его мы бы не предотвратили, но провести так гладко, как это получилось у Нуркадилова, наверное, помешали бы.
Впрочем, через несколько месяцев Верховный Совет прекратил мои депутатские полномочия вместе с Асанбаевым, Терещенко, Карибжановым, Саламатиным и Туякбаем. И тут пару слов про отношения Абдильдина и Назарбаева. Внешне они всегда держались ровно, но даже мне, мало что тогда соображающему в казахских раскладах, было видно соперники. Впрочем, при всей глубине их противостояния была между ними и столь же глубинная связь, не дававшая личному и клановому соперничеству выйти за некие консенсусные рамки.
Рамками этими, как я понимаю, сначала было общее происхождение из советской партийно-хозяйственной номенклатуры, а потом создание и поддержание казахской национальной государственности. В результате принизывающее всю политическую судьбу обоих соперничество одновременно было и эдаким союзничеством, в рамках которого Саке, будучи безусловным оппозиционером, оставался при этом и частью легальной политической номенклатуры (кое- что из этого будет дальше). Он единственная в данном политическом цикле историческая фигура такого рода.
Собственно, Антимонопольный комитет был и до меня при Дриллере (Христиана Давыдовича тоже заблаговременно забрали из Верховного Совета), но он назывался Госкомитет по антимонопольной политике и поддержке новых экономических структур, через полгода был переименован в Госкомитет по поддержке новых экономических структур и ограничению монополистической деятельности, а перед моим назначением стал Госкомитетом по антимонопольной политике; и первые годы не входил в правительство. Одновременно с моим назначением Комитет был и переименован, и введен в состав правительства, поэтому смело можно считать нас первопроходцами.
Параллельно президент издал еще один указ о создании Высшего экономического совета, туда вошли первый вице-премьер Даулет Сембаев, министры экономики, финансов и как раз председатель ГАК. Впрочем, заседали мы не часто и совет тихо скончался. И то начиналась ведь Большая Приватизация.
Когда президент меня принимал для назначения, он в конце спросил, чего я сам прошу. Я изложил две просьбы: самому подобрать замов и заполучить у Уркумбаева (Марс Фазылович, глава областной администрации в Чимкенте) Бахтияра Кадырбекова. Повторил тоже и премьеру Терещенко, в результате Бахтияр стал первым замом, но и дриллеровских замов Максута Раханова и Николая Радостовца я оставил.
Попозже возникла идея дополнить антимонопольную политику модной тогда темой защитой прав потребителей. Специально даже приглашал из Москвы Александра Аузана учить нас новому делу. И вот я взял да назначил сразу замом по этому направлению не чиновника, а журналиста, Татьяну Квятковскую, к тому же свежеуволенную из «Казахстанской правды». Она перед этим делала наездные статьи, в том числе на самого Терещенко (что-то там с купленным на странные деньги премьерским самолетом).
Попозже возникла идея дополнить антимонопольную политику модной тогда темой защитой прав потребителей. Специально даже приглашал из Москвы Александра Аузана учить нас новому делу. И вот я взял да назначил сразу замом по этому направлению не чиновника, а журналиста, Татьяну Квятковскую, к тому же свежеуволенную из «Казахстанской правды». Она перед этим делала наездные статьи, в том числе на самого Терещенко (что-то там с купленным на странные деньги премьерским самолетом).
А замов полагалось утверждать распоряжением премьера, и Сергей Александрович из-за Квятковской мне весь список не подписал. Я ему сказал: «У Вас есть право утверждать. У меня назначать, пусть работают неутвержденными». Примерно полгода так и было, потом подписал.
Через год с лишним название комитета опять помялось: нам отдали Комитет цен Министерства экономики (бывший Госкомцен КазССР) и мы стали Госкомитетом по ценовой и антимонопольной политике. Потом подсчитали, что за период существования ведомство реорганизовывалось, переименовывалось, разделялось, сливалось и т.д. полтора десятка раз. Я руководил им три с лишним года и на меня выпало всего две смены вывесок. Мой преемник за тот же период шесть раз печатал новую визитку. А все не без того, что, обжегшись на Своике, бывший антимонопольный комитет делили и спускали вниз по компетенции и иерархии.
Как раз с ценами-тарифами тогда особых проблем не было в отношении естественных монополий работали советская еще инерция и инструментарий тоже, остальное в рынок. Зато камнем преткновения сразу стала «холдингизация». Правительство табунами переименовывало прежние ведомства в холдинги: был Минлегпром или Минавтодор стали одноименные холдинги. А мне полагалось все на этот счет проекты указов и постановлений визировать; я как мог сопротивлялся, но чаще бесполезно. Создан был, например, КРАМДС с шустрым Тё Виктором Трофимовичем во главе туда вообще отдали разноотраслевые и очень богатые куски и так под тот указ даже и визы не попросили.
Тогда в машинах министров только появились телефоны, и однажды мне позвонил президент. Вначале спросил про «АлматыХлебоПродукт», речь шла о его демонополизации, но вряд ли это было так важно. А потом вдруг и говорит: «Ты писал о Соцпартии, что денег нет и приходится закрывать, но не торопись. Давай подумаем, может быть, я к вам приду». Продолжения, впрочем, не было, поиск будущего «Нур Отана» пошел по другому пути. Кажется, это было незадолго до создания СНЕК Партии народного единства Казахстана.
Терещенко как-то проводил заседание Кабмина, мой отчет о работе Антимонопольного комитета, я с трибуны докладываю и не столько отчитываюсь, сколько наезжаю на ту самую холдингизацию. Премьер терпел-терпел, а потом и говорит: «Петр Владимирович, если мы все тут такие неправильные, один Вы правильный, не лучше ли Вам перейти в оппозицию и оттуда с нами бороться?». И я ему с трибуны, серьезно так: «Сергей Александрович, я сам над этим вопросом думал, и так решил: сам не уйду. Пока не выгоните, буду пытаться отстаивать антимонопольные принципы». Тогда сошло и еще долго с рук сходило. Но не бесконечно, конечно.
Еще в депутатах я ездил с делегацией Верховного Совета в Америку, жили в семьях, в пригороде Чикаго эдакий средний класс, коттеджи, пара этажей с обустроенными подвалами, отопление по ходу ночи автоматически снижается для экономии. Каждое утро везли вдоль Великих озер в город с его небоскребами, то на биржу, то в больницу для бедных, в муниципалитет, в суд, много всего познавательного.
А прощальный прием устроил Фил Флеминг, глава ассоциации юристов, нас принимающей. Там меня познакомил с младшей дочкой, она заканчивала колледж и хотела бы поездить по миру, потренироваться в языках. Я, конечно, заявил, чтобы ехала к нам лучше места для начала не найти.
Ну, сказал и сказал, а спустя полгода, я уже в правительстве, получаю письмо от Фила: с удовольствием принимаем Ваше великолепное приглашение, пусть моя дочь поживет у вас полгода, а потом мы готовы принять вашу.
И вот приезжает Кэтрин, а мы живем на госдаче, это где «До Медео 5000 м», и она с нами. По-русски ни слова, но вот (что значит американский ребенок) на моих «Жигулях» она по незнакомому городу сразу начинает разруливать только так. Обучение языку, что называется, сначала на кухне Наталья старается, а потом уроки у преподавателя. И вот где-то месяца через два Катя, коверкая слова, все-таки начинает изъясняться.