Вопрос на засыпку: с какой стороны стена и кто в опасении кого ее выстроил?
Уже готовый у вас ответ неверный, а верный такой: это Южная Корея (вернее американцы) стеной отгородилась, боясь Северной. И правильно сделали: Север это сплошная армия, они победят. А крестьяне и трактора с северной стороны это тоже такая демонстрация, кроме как там, техники на полях я больше не видел.
От 38-й параллели до Сеула километров 70, а по границе в склонах холмов смотрящие на юг туннели, в них пушки и МИГи, 50-х еще годов, но достать снарядом и самолетом запросто, бояться есть чего. Корея это сплошные холмы с лесом, между ними впадины-поля. Соответственно много туннелей, мы проезжали и 15-километровый. Узкие и без вентиляции. Хорошо машин мало.
Вдоль дорог там образцовые поселки: стандартные такие панельные домики, на два этажа и двух хозяев. Едешь мимо огоньки горят, значит, люди живут, но ни дымка. А на улице минус десять.
Мы с Натальей все интересовались: а есть ли серьезные заводы. И вот повезли нас на действительно большой много цехов, масса работающих. Но хозяевам не повезло это был завод энергетического машиностроения, и делали там мы-то быстро разобрались, аналоги советских БК-75 и ПТ-25. То есть, котлы и турбины среднего давления, тогда как в СССР начали переходить высокое еще после войны. Опора на собственные силы чучхе называется.
Возили нас в Академию чучхе это глубоко в горах на удалении от Пхеньяна, чтобы враг не добрался. Там, оказывается, так: у партработников вертикальной карьеры нет. Если ты парторг в совхозе и хорошо себя показал, тебя могут поставить на район или даже область, но потом все равно переведут на завод, например, и так каждые три года вверх-вниз и по горизонтали. А между переводами обязательно в академию переучиваться.
Я не удержался и позадавал ненужные вопросы, даже стал спорить, что-то доказывать. А на обратном пути машины летели через ущелья как-то слишком быстро, и вдруг конкретно подумалось: не в аварию ли мы сейчас стремимся? Но обошлось, навоображал себе лишнего.
На обратном пути задержались в Пекине у нашего посла Мурата Ауэзова. Они с женой Тамарой были дружны с парой Овчинниковых Всеволодом Владимировичем и Музой Павловной. Нам устроили потрясающий выезд в летнюю императорскую резиденцию под Пекином. Где, оказывается, несколько лет, уже после прихода к власти, жил Мао с соратниками в громадный и остающийся враждебным Пекин они заходить опасались.
Всеволод долго корреспондентствовал в Японии написал «Ветку сакуры», потом в Англии написал «Корни дуба», а тогда уже долго жил в Китае, и как-то так спокойно сказал, что опять зовут в Москву, но он, наверное, не поедет. На вопрос «почему» ответил, что не может объяснить так, чтобы я понял. «Ну, например, здесь есть орешки, к которым я привык, а больше их нигде нет».
От него такая авторская зарисовка:
Китайская и японская культуры сходны, но противоположны. Китайцу во всем в искусстве, философии, просто в жизни необходимо демонстрировать торжество над природным естеством. Каменное здание должно выглядеть как сделанное из дерева, и наоборот. Мясо должно быть похоже на растительную пищу, рыба на мясо. Если вы узнаете продукт и похвалите вкус обидите повара, значит он не достаточный мастер. Отсюда, кстати, и потрясающая, но спокойная такая жестокость тоже насилие над человеческим естеством.
Суть же японской культуры слияние с природой. Отсюда, например, сад семи камней сиди и балдей. Настоящий богатый японец должен жить в фанзе, потому что в ней зимой холодно, а летом жарко, как и вокруг. Высший кайф и смысл жизни лежа на слегка подогретом кане, пить горячее саке и через раздвинутые ширмы смотреть, как тихо падает снег
И вот совсем недавно в «Дачном ответе» как-то видим с Натальей сюжет о переустройстве подмосковной обители Овчинниковых вернулись-таки на Родину!
В посольстве, кстати, служил тогда один вредный парень об этом мы узнали от Тамары (она, похоже, в основном всем и командовала). А потом этот вредитель сам ко мне подошел, представился, рассказал о себе и о делах, показался вполне симпатичным и дельным специалистом. Активно участвовал в наших проводах. Звали его Карим Масимов.
С Галымом я познакомился сначала вербально по правительству прошел слух, что президент Назарбаев в Москве откопал элитного казаха, настоящего ученого из ВПК, и уговорил его поработать на Казахстан. Позднее появился и сам Абильсиитов, под него организовали Министерство науки и новых технологий, затем параллельно назначили вице-премьером, стали встречаться на заседаниях Кабмина. Тогда запомнилась не местная такая грамотность и обстоятельность его речи, но не более того.
С Галымом я познакомился сначала вербально по правительству прошел слух, что президент Назарбаев в Москве откопал элитного казаха, настоящего ученого из ВПК, и уговорил его поработать на Казахстан. Позднее появился и сам Абильсиитов, под него организовали Министерство науки и новых технологий, затем параллельно назначили вице-премьером, стали встречаться на заседаниях Кабмина. Тогда запомнилась не местная такая грамотность и обстоятельность его речи, но не более того.
А когда Терещенко поменяли на Кажегельдина, Абильсиитов в новый состав не вошел, еще и не начатое знакомство прервалось. Позднее Галым рассказывал, что довольно быстро поняв суть происходящего, он сам стал проситься у президента из правительства, но тот его не отпускал, подвел под общую отставку.
Для меня же замена премьера прошла почти незаметно: был Кажегельдин первым заместителем, стал во главе, мало что поменялось.
Терещенко тот меня просто опасался, старался просто наших дел не касаться. А на мой упрек пообещал однажды, что специально займется, пригласил, долго старательно слушал, потом, видно, устал. Продолжения не было.
А с Кажегельдиным было немножко по-другому: он все время демонстрировал, нет, не ревность, но какую-то задиристость, что ли. Хотя для дел наших тоже был почти недоступен у него всегда пропадали председатель Госимущества и еще пара-тройка важных министров, а также много-много всяких других визитеров.
У меня после аварии нога в колене вообще не гнулась, но колебалась, и это было привычно больно. Советские еще хирурги предлагали железно зафиксировать сустав, не согласился. А тут министр здравоохранения Василий Девятко сам предложил: давай пошлем тебя в Германию, поставим искусственный сустав. Согласился, а правительство выделило деньги. (Я сначала думал, что на уровне Минздрава, потом узнал от премьера, а потом от президента, что это они лично решали). Приехал в городок Эрланген, это Бавария, недалеко от знаменитого Нюрнберга, и профессор на первой же встрече сообщил, что об искусственном суставе речи идти не может. Причин две: у него гарантия на 25 лет, а я могу прожить и дольше (хоть для чего-то оказался еще слишком молод!), а вторая нельзя ставить сустав на старую травму, там дремлющий остеомиелит, может проснуться и тогда ампутация. Где-то даже с облегчением собрался назад, но принимавшие меня посредники (они-то, как выяснилось, очень хорошо заработали) просветили: у немцев метода больного не утешать, а предупреждать о неприятном. Заподозрят рак, например, сразу так и скажут.
Забегая вперед, подтвержу: так оно и было: перед операцией сначала приходит анестезиолог и рассказывает, как я могу помереть от наркоза, потом хирург свои страшилки. Операцию же на следующий день предложили такую: вскрыть сустав полностью и попробовать, сколько получится, восстановить подвижность.
И вот просыпаюсь после операции (в одном большой прогресс в медицине качество наркоза: от советского день или даже два мучительно отходишь, а от нынешнего просыпаешься где-то даже веселым с сестрами, еще сквозь полусон, уже шутить хочется), а у меня нога на таком механизме он сам сгибается-разгибается, чтобы рана затягивалась при непрерывно работающем суставе. И так первые две недели ты лежишь, а нога ходит. Недоступный для меня пульт, где врач устанавливает ночные-дневные амплитуду и скорость сгиба-разгиба, а мне выведена кнопка впрыскивается обезболивающее. С ограничителем частоты, но, если не зевать и нажимать вовремя, можно лежать не только без боли, но и слегка навеселе. Как если хлопать грамм по пятьдесят каждые полчаса.
Дело идет на лад, уже разрешают вставать, потом ходить по коридору на костылях, потом можно и на улицу наступая на ногу, примерно, как у тебя под ней яйцо, которое нельзя раздавить так врач напутствовал. А я перестарался отмахал по прибольничному лесу лишнего вечером жар, меня опять на стол, потом опять в кровать под бесконечную капельницу. Потом, оказывается, как-то не так мне мышцу пришили, опять операция, а потом еще одна по устранению новых осложнений. А в один прекрасный день и вообще вдруг устанавливают в моей палате дополнительную палатку, вход только в скафандрах высеяли, оказывается, такой новый стафилококк, которого в Германии вовсе не было.
Короче, выбрался я оттуда на две месяца позже, с ногой лишь чуть-чуть подвижнее прежнего, но и на том большое спасибо.