Реально же неясно, почему она так отнеслась к нему. Он же не котёнок, и не щенок, и не какая-то там девчонка, которых принято жалеть. И она ему никакая не бабушка, вообще не родственница. Никто. Вот Игнат и не верил долго, что в отношении к нему тёти Лены нет никакого подвоха, сомневался, не понимал, только не мог совсем уж отказать ей, или всё-таки скорее себе таскался в гости.
Вначале просто, чтобы нормально пожрать или залечить раны после очередной неудачной стычки. Тем более она никогда не ругала и не лупила, только пыталась вразумить на словах. И жалела. Почему? Но иногда Игнат у неё даже ночевал, когда идти домой совсем уж не хотелось.
У тёти Лены была двушка-хрущёвка, а жила она в ней совершенно одна вторая комната пустовала. Ну, то есть не совсем пустовала. В ней и мебель стояла, и выглядела она так, будто в ней действительно кто-то обитал, просто уехал ненадолго. Или как будто специально поджидала своего жильца.
И всё-таки дождалась. Года через два после того дня, когда едва не сдох от потери крови, сидя рядом с холодной бетонной стеной, Игнат окончательно перебрался к тёте Лене. Потому что не смог больше дома.
К тому времени он уже достаточно подрос, окреп и поднаторел в драках, чтобы дать отпор даже отцу и не терпеть обычные тычки и подзатыльники. А внезапное сопротивление со стороны того, от кого не ждёшь, почти всегда поначалу порождает ответное сопротивление. И злость. Короче, они бы по-настоящему разодрались, если бы не мать, которая бросилась на защиту нет, ни фига не сына. Муженька.
Влезла между ними, загородила отца собой, и, конечно, Игнат отступил. Да он же никогда ни при каких обстоятельствах даже не замахнулся бы на неё, не толкнул. Зато мать, воспользовавшись замешательством сына, выпихнула его из комнаты, захлопнула дверь, ещё, похоже, и навалилась на неё с той стороны, на случай, если он опять захочет войти.
А он, он и раньше прекрасно понимал, что никому здесь нахрен не сдался. Поэтому собрал вещички а их у него столько, что даже сумку толком не набьёшь и ушёл, благо было, куда. Да он бы в любом случае ушёл, даже если бы просто на улицу. Но Игнату повезло всё-таки имелся человек, которому, как бы ни удивительно и невероятно это звучало, он был нужен. Даже несмотря на то, что оставался тем ещё подарочком.
Нет, ради тёти Лены Игнат даже не пытался меняться, а она почему-то терпела, не выгоняла, даже если он являлся в стельку пьяным, с разбитой рожей и ободранными до крови костяшками пальцев. По-прежнему пыталась убедить, вразумить.
Потом, когда приходил в себя, Игнату и правда становилось стыдно, он обещал, в основном мысленно себе, но иногда даже вслух, что подобного больше не повторится, что исправится, но стоило выпить хоть маленько, и мозг моментально отказывал, и всё повторялось. Ровно до того момента, когда тётя Лена попала в больницу с сердечным приступом и её с трудом откачали.
Он даже не сомневался, что это из-за него, что он неблагодарная свинья. А ведь только это и удержало, и помогло, что у тёти Лены тоже больше не было никого, кто бы мог о ней позаботиться. И теперь пришлось Игнату ходить к ней в больницу, зарабатывать на лекарства, делать всё по дому, даже готовить, потому что она быстро уставала и начинала задыхаться, пока более-менее не поправилась.
Да и таким, как сейчас, он стал только потому, что когда-то ей действительно от души поклялся. Что не сопьётся. Что не повторит судьбу родителей. Что сам сделает из себя человека. Такого, чтобы тётя Лена могла если и не гордиться, то хотя бы не жалеть, что когда-то не прошла мимо, не сделала вид, будто в упор не замечает мальчишку, скрючившегося на асфальте возле глухой бетонной стены.
Глава 4
Да знаю, конечно, согласилась Юля. Она ведь и сама с мужем не от хорошей сытой жизни сбежала из родной страны, не взяв с собой почти ничего. Но всё равно. Вздохнула и призналась: Если честно, я её просто боюсь. Вон она какая. С мужиками в драку полезла. И не просто так, исключительно ради участия. Вы же сами сказали, если бы не она
Ну вообще-то она не с голыми руками, добавил подробностей Дымов. Железяку какую-то подобрала.
Но получилось не оправдал, а сделал только хуже.
Господи! поражённо выдохнула домработница. Ещё не легче. И обеспокоенно предположила: А если ночью, пока мы спим, она вон нож на кухне возьмёт и всех нас прирежет? Совсем ведь, похоже, отмороженная. Ещё и выпивает. Вот поймает «белку», и кто знает, что ей тогда в голову придёт. Или обворует. Раз жить негде, то наверняка и без денег. Утром проснёмся, а её нет. И чего-нибудь ценного нет. Она перевела дух, вывалив все свои гипотезы, и заключила: Может, запереть её хотя бы? Та же комната вроде с замком.
Дымов торопливо дожевал отправленный в рот кусочек мяса, усмехнулся и предложил:
Юля, ну если так опасаетесь, у вас же тоже дом запирается.
Запирается, подтвердила она, но сразу уточнила: А вы тут один останетесь? С ней? Может
Скорее всего, опять хотела предложить услуги Игоря. И что там придумала? Пусть он всю ночь просидит под дверью у невнушающей доверия гостьи, или у самого Дымова?
Останусь. И что? не дав ей договорить, невозмутимо заявил он. Тоже мне, нашли чудовище.
Ну, может и не чудовище, вывела домработница, но на безобидную овечку тоже, знаете ли, не очень похоже. Доверия вот совсем не внушает.
Будто овечки внушают, возразил Дымов. Вот уж с кем никогда не знаешь, чего ждать. Вроде бы безобидная, только терпит да блеет, а ради своей драгоценной шкурки и продастся, и продаст, и подставит. Когда меньше всего ждёшь. А тут всё открыто и прямолинейно. Что не так, или пошлёт, или сразу в морду.
Вот-вот, проворчала Юля. А мне-то что с этим делать? Послать-то я в ответ могу, а с драками у меня не очень.
Дымов качнул головой, ухмыльнулся и выдал беззаботно:
А Игорь на что? Поможет.
Тем более он и планов не строил надолго оставлять у себя девчонку. Всё-таки на бездомную она не похожа, одета хоть и как пацан, но вполне прилично не обноски какие-нибудь, засаленные, замызганные и основательно провонявшие, как обычно у бомжей. И штаны, и худи вполне добротные и модные. Да и причёска тоже. Явно в салоне стриглась, а не сама кое-как.
И в этом Юля наверняка права девчонка просто разругалась с родителями и гордо свалила из дома. Ненадолго. Чтобы те поволновались, немного посходили с ума и раскаялись, что обидели, недопоняли дочурку. А вот в другом, касательно всех тех страстей, которые помощница по хозяйству красочно расписывала ну не верил в них Дымов, не верил. Но, может, и зря.
Всё же люди разные бывают. Это он сам никогда бы так не поступил, а нынешние подростки да кто их знает? Давненько повода не возникало с таким возрастом контактировать. А гостье, ну, на вид вряд ли больше двадцати.
Хотя сама по себе она девушка не мелкая, ростом поменьше Дымова всего на полголовы. Не полная, по крайней мере так не представлялось, потому что и шея, и запястья, и лодыжки довольно изящные и тонкие, но зато плечи широкие. То ли от природы, то ли спортом каким занималась. Плаванием, например. А вот в лице всё ещё имелось что-то детское чистое, наивное и восторженное.
Вспомнить хотя бы с какими нескрываемыми любопытством, восхищением и удивлением она его хоромы разглядывала. Или как дулась на Юлины замечания.
Правда утром, когда отрывисто и громко постучал в дверь гостевой комнаты и не получил ответа, на несколько мгновений Дымов почти поверил в предположение домработницы, что гостья, выспавшись, втихую смылась ничего не украв, просто смылась. Но, когда он вошёл, девчонка оказалась на месте. Увидев его, подскочила на кровати, мрачно глянула исподлобья и зло предупредила:
Не подходи, а то врежу.
А чего вдруг? удивился Дымов. Вчера-то тебя ничего не смущало.
Потому что под градусом была, здравый смысл в ауте, зато море по колено. А тут проспалась, мозг включился, и сразу обычные девичьи страхи полезли. Перепугалась, что незнакомый мужчина её не просто так к себе домой притащил, что теперь придётся расплачиваться за гостеприимство. Тем, что имела.
Ну, если у кого-то только так и принято, то Дымов к ним определённо не относился. Это, во-первых. А во-вторых, он бы не из презрения, а чисто заботясь о здоровье, побрезговал бы с какой-то подобранной в подворотне непонятной девчонкой-малолеткой. Да ещё до сих пор не помытой. У него, что, с нормальными женщинами проблемы?
Гостья ничего отвечать не стала, но действительно напряглась и сгруппировалась, насколько подобное возможно, когда сидишь на кровати. И если бы Дымов сделал ещё хоть шаг, она наверняка моментально подскочила бы с места, встала в стойку. А то, что драться она умела, он уже убедился. И что, если б понадобилось, без лишних сомнений пустила бы в ход тяжёлые предметы, не страшась покалечить и даже убить.
Да ты не волнуйся, произнёс он миролюбиво, насмешливо хмыкнул. Я не по мальчикам.
Гостья насупилась ещё сильнее, сердито запыхтела, заявила возмущённо:
Я и не мальчик. Я девушка.
Ну, логика! Если опасалась, что Дымов к ней полезет, так и ухватилась бы за возможность, прикидывалась бы пацаном дальше. А она, видите ли, обиделась и скорее бросилась восстанавливать истину.