Казанский альманах 2020. Лунный камень - Коллектив авторов 14 стр.

Мой ангел спит Укрыта темнотой
Как рыцари храня её покой
Бесшумной поступью сменяются недели
И вещих снов её проносятся метели
Исполнены холодной красотой

Мой ангел спит Дрожание ресниц
Как тихое дыхание зарниц
Во тьме времён над бездной взора
Вдали людской вражды и вздора
Морали мира Рухнувшего вниз

Мой ангел спит и сны её легки
Как зимние кометы далеки
И страстный крик её и жаркое дыханье
В пылу погони крыльев колыханье
И торжество настигшей у реки

Мы, в сущности, мотаем срок
По зоне бытия.
И генеральный прокурор 
Всевышний судия.

Мы заперты меж «да» и «нет»,
Меж «завтра» и «вчера».
Между всесилием монет
И краешком добра.

Мы от звонка и до звонка
Отмерянный нам срок
Здесь проведём, и нам пока
Не прозвенел звонок.

Так будем веселы, умны
«Паханы», «шестерня»
Пока в компании Луны

Огромный город, город-листопад
Дней золотых горящие костры.

Огромный город, город-снегопад
Печалью занесённые мосты.

Огромный город, город-солнцепад 
Моих желаний светлая тоска.

Огромный город, город-звездопад
И я, в ночи идущий Вас искать.

Казань. Зима. Безумствие метелей.
Засилье шуб и шапок меховых.
Дрожанье предрождественское елей.
Отсутствие друзей как таковых

Луна, снега, логистика «Героев»,
Тела драконов, павших от мечей
Во славу полуночного ковбоя.
«Ты чей, герой?» Я, собственно, ничей

Мороз. Луна. Приятность темноты.
Отсутствие пространства между нами
И времени на острове, где ты
Спишь, отогрета от снегов Казани.

Когда вода всемирного потопа

Вода вошла в объятья берегов.
Доверчиво, уютно
и привычно.
И берега
вдруг вспомнили из снов,
что, кажется,
всё так и было
вечно.

Твой город осень, но не зря
Всеавгустейшим дозволеньем
Красоты лета украшеньем
Вошли в начало ноября.
Хоть ветры тёплые не дуют,
Почти зелёные дворы
Не властны хладу до поры
И греют душу молодую.

А дни короче, и зимы
Поутру чуем приближенье,
Как неизбежное явленье
Познаем вскорости и мы
Заиндевелых проводов
Седые волосы проспектов
Полузамёрзших городов,
Сны новогодние про лето.

Сны о весне, когда цвела
Любовь не в этом небе грубом,
Где облака, привязанные к трубам,
И облако прямое, как стрела.

Звенит июль эльфийской тетивой,
Стрелою прошлое уходит неоглядно
Куда-то вдаль, до цели неземной.
Там, верно, наши победят но

Жизнь длинна, как сказка без конца,
Недели, как китайская стена.
И только манит магией кольца
Великая волшебная страна.

Ты обожаешь сумерки и дождь
То благодать, ниспосланная свыше.
Привычною дорогою идёшь,
Ворчания зонта почти не слыша.

Твоей души неизъяснимый нрав
Есть свет, зовущий в радостные дали,
Где запахи чудесных райских трав,
Забытые, как детские печали.

«Трактат о запахах» испанца Де Гутьерес
постулирует возможность припомнить

Тонкий парфюм новоглянцевой книги,
Детских картинок вкуснее ковриги
Сладостный дух и какой-то полынный
Школьной тетрадочки ветер пустынный;

Печатных листов типографскую свежесть,
Богатых журналов буржуйскую прелесть,
Засаленных книг библионную вонь,
Бьющую в ноздри, как скачущий конь;

Терпкой волною под чёрного хлеба,
Зов к молоку и закатное небо,
Льющее лета не пыль золотистую 
Нежным дыханьем истому игристую,
достаточным условием лишь ставя,
вдохнуть поглубже.

Делаю так я.

Дозволишь ли и ты
Вздохнуть себе
И вспомнить
Все запахи игры,
Означенной
Как жизнь?

Как жаль порой, мой свет, что редко мы летаем.
Всё больше как-то ходим тропою нужных дел.
А мир вокруг таков, каким его мы знаем,
И каждый видит то, что выбрал в свой удел.

Так сделаем же шаг с разбега в пропасть неба,
В единственную пропасть, которой дна и нет.
Мы, падая, парим, и пыль земная в небыль
Уходит от сближенья двух душ, как двух планет.

Двух ласковых миров, в которых, как и прежде,
Горят неугасимо два огонька в глуби,
Спокойными равнинами лежат моря надежды,
И веры чистый камень поёт всё о любви.

Мелодия та с нами, да и пребудет вечно,
По жизни продираясь сквозь матерную брань,
Услышим её мы, когда в сближеньи тесном
Нас время снова примет в назначенную дань.

Так будут дни легки и вечера уютны,
И будет ночь и пища, которою объелись
Насытные глаза, что в свете обоюдном
Горят и в них читаемы: мене, текель, прелесть.

Кирпичам в стене напротив исполнилось двести лет,
Не знали тогда родится ль мой умерший в прошлом дед.

Хайям был поэт и философ, он знал про закон перемен.
Глиною станем, сказал он и ушёл на создание стен.

Стена за волнами берег, Ясон же хитрей врагов:
Поныне с волной набегают брызги с его «Арго».

Вода хранит былое, жидкий винчестерный блин.
Снежинка твёрдая копия вечных хранителей нимб.

Пурга заметает стены, стирает следы людей 
Исследование магазинов есть поиск грядущих дней.

Шопинг моих желаний в блеске твоих очей.
Менеджмент мирозданий, оставленных без ключей

А где-то глубинный космос пронзает солнечный свет
Времён, когда решалось строить Землю иль нет.

Пушистый, белый, чистый
Твой мир с изнанки туч.
Там солнечный, лучистый
Свет ласково могуч.

Там ярок мир небесный,
И горы, словно пух
От красоты нездешней
Захватывает дух

Пушистый, белый, чистый
На грязь земных дорог,
Оттуда снег искристый
Приходит в Новый Год?

И даже серым снегом
Через порожек лет
Ступая, верь, что с неба
Придёт, чего здесь нет.

За счастье отражаться в зеркалах
Задумчивой загадочной планеты
Мы платим восприятием во снах
Изнанки существующего света.
Мы платим ощущеньем наяву
Провалов маски мирозданья,
Ужасным риском осознанья
Путей, открытых лишь Ему.
Удастся ль нам уйти людьми,
Познав реальность без личин,
Не по былой земле любви,
А по поверхности причин.
Что нам тогда слиянье тел,
В ночи раздетых догола,
Весна и утро, и капель,
И отраженье в зеркалах.

У цивилизации есть привкус консерванта,
Того, что добавляют для храненья
Напитков в магазине, ценных связей,
Удачных сделок, перспективы дела
Всего, что волей ушлых коммерсантов
Вошло в рецепт успеха и признания,
Но оседает в каждом изнутри,
Как плата за комфорт души и тела.

Придворный этикет лишь способ выживания
В среде с ценой ошибок выше вышки,
Неприменимый для нормальной жизни
В консервах чувства, что ни говори,
Не сохранить ни остроты желания,
Ни нежных взглядов. Ласки узнаванья
Не носят на себе наклейки бренда 
Мы в отношении этом дикари.

Цель айсберга не тропик, а экватор.
И сколько бы ни было во льдине консерванта,
Гора вплывает в жаркие объятья
И тает, тает Новая весна
Цивилизованность заменит нагловатым
Безудержным гормоном, из-за леса
Прискачут принцы поцелуем страсти
Красавиц расколдовывать от сна.

Её глаза в иные дни обращены

Вот женщина, она мила,
Добра, красива, весела,
В немой восторг моей души облачена.
Лишь редко милые черты
В тенях житейской суеты
Вдруг явят складки изумлённого чела.

Что видно ей со склона дней
В минуты тяжести путей
Подъёма девочки на женские вершины?
Я не пойму, она молчит
И всё настойчивей хранит
Свои секреты от стороннего мужчины.

Она уже не ищет снов
В краю изменчивых основ,
Но свято верит в красоту и слов, и мыслей.
Её суждения резки,
Но будто скрыты ширмою тоски
От встреч утерянных или лишённых смысла.

Мне не понять, мне не объять,
Из глазах бездонных не узнать,
Где спрятан мир её безжалостно прекрасный.
Она и здесь, она не здесь,
Она б хотела, чтобы весь
Прозрачным стал ток времени и ясным.

Тогда в тумане будних дней
Придёт видение, и ей
Предстанут взору поздно или рано 
Цветущие поля
И долгожданная земля,
Врата и стены золотые Зурбагана.