Когда мясо сварилось, поели, запивая шурпой[5]. Согревшись и наевшись, гость раскраснелся и оживился. От его глубоко спрятанных глаз остались одни только щёлочки, прикрытые редкими бровями. Раза два он, не в силах побороть сон, принимался клевать носом.
Старый Кондыз, бросив взгляд в сторону женщин, сказал:
Одна сноха у меня из тузбашей, соплеменница твоя.
Знаю, отозвался охотник.
Килен, окликнул старик Сылукыз.
Да, ата? женщина застенчиво повернулась к свёкру.
Дом у тебя просторный, сама ты проворная пусть земляк у тебя заночует.
Хорошо, ата, отвечала Сылукыз, лицо которой вспыхнуло от неожиданности и волнения.
В ауле Кондыз, кроме старого хозяина, из мужчин не было никого. Все они женатые сыновья старика, один зять, один работник ещё месяц назад угнали скотину на зимовку в дальние угодья, называемые Язулы-кая. Пастбище это было собственностью семьи. Ещё живя в Куксайской долине, они на зиму ежегодно угоняли туда скот. Поселившись в горах, вначале боялись появляться в тех краях. Язулы-кая рядом с Куксаем. Люди тархана могли проникнуть туда без всяких препятствий. Но со временем стало ясно, что захватывать их угодья сюнны не собираются.
Этой осенью решились, наконец. Хорошенько осмотрев леса, через которые можно пройти в Язулы-кая, погнали стадо. Молодой муж Сылукыз ушёл вместе с братьями. Теперь все они там. Камаш, видно, знал это. А может, всё же случайно оказался здесь?
Торопливо пробираясь в темноте к своему дому, женщина с недоверием думала о незваном госте, не понимая, как ей вести себя с ним. В голове был туман, руки-ноги будто чужие. Она верила, что шагающий за ней мужчина не причинит ей зла, и всё же не могла избавиться от подозрительности и страха. Нет, не за себя боялась она, страшно было за мужа. Если бы вместо Камаша был теперь другой человек, который не состязался с Аю-Мамаком и не был повержен им, не знала бы она ни тревоги, ни подозрения. Всем известно, как опасен побеждённый человек, как бывает он мстителен и злобен.
Дома Сылукыз принялась привычно ворошить в очаге угли, подкинула дров, потом сняла шубу. Вдруг ей стало очень холодно. «Как быстро ушло тепло», подумала женщина.
Гость задержался во дворе. Соблюдая обычай, оставил рядом с лыжами на снегу кожаную сумку с оружием и другими острыми предметами даже такими, как игла и шило. Только добытые шкуры взял с собой. Потом подошёл к двери и, пошевелив полог, покашлял.
Кто там? сердито закричала Сылукыз, подойдя к двери. Мужа дома нет, не шастайте тут среди ночи, не беспокойте добрых людей!
Это я, охотник. Припозднился я. За мной волки, медведи гонятся, сказал гость.
Откуда ты, какого рода-племени? крикнула она, чуть смягчив голос.
Из тузбашей я, средний сын Ярмека буду, отозвался спасающийся от волков и медведей.
Что ж ты раньше-то не сказал?! Я ведь тоже из Тузбаша. Выходит, родня мы с тобой, сказала Сылукыз и впустила его.
Согнувшись в три погибели, охотник влез в низенькую дверь. Распрямившись во весь рост, он, то ли всерьёз, то ли продолжая игру, сгрёб хозяйку в объятия.
Родная моя! Сестрёнка! завопил он громко, чтобы Мать-огонь в очаге услышала его.
Потом оторвал от лисьей шкуры кусок сала, согнувшись, бросил его в огонь и забормотал молитву.
Не лишай нас милости твоей, Мать-огонь! сказал он.
Проделав всё это, принялся не спеша раздеваться, словно пришёл в свой дом, к своей жене. Сылукыз помогла ему, как помогала мужу. Шкуры аккуратно сложила в сторонке. Раздев гостя, провела его на возвышенное место. Потом, волнуясь и спеша почему-то, стала готовить еду. Она накормила гостя мясом, разогрела шурпу.
Так вот где ты живёшь! заговорил гость, впервые заглянув соплеменнице в лицо.
Вот тут и живу, отвечала Сылукыз.
Она тоже впервые за всё время встречи осмелилась поднять глаза на грубое, обветренное лицо охотника и улыбнулась.
Я тебя искал, без обиняков заявил вдруг ночной гость.
А чего меня искать, я не лиса! залилась женщина нежным смехом, напоминавшим звон колокольчика.
Ты неуловимая лиса, сказал охотник, и на суровом лице его тоже возникло подобие улыбки.
Так разве ты не сидишь рядом с неуловимой лисицей? пошутила Сылукыз. Зачем же искать меня?
Не могу забыть.
Улыбка сошла с лица женщины.
Как ты узнал, что мужчин нет дома? спросила она.
Я не знал, ответил гость, помолчав.
Он не мог не заметить, как изменилось лицо женщины, и решил солгать.
Не знал, а всё же пришёл. Не страшно было? спросила она.
Нет, я не боялся. Мне хотелось всего лишь взглянуть на тебя. Хотя бы издали, со стороны.
Повезло тебе, видишь теперь совсем близко, чуть-чуть кокетничая, сказала она.
Он когда вернётся? поинтересовался гость.
На зимовье они в Язулы-кая. Будут ещё не скоро.
Щёлочки глаз охотника радостно расширились, он замер, словно увидел вдруг диковинную дичь.
Да-а?.. протянул он, приходя в себя. Ну, в таком случае я погощу у тебя денька два-три.
Последние слова он сказал будто в шутку, но молодая женщина шутку не приняла. Хотя и поздно, она вдруг осознала, что обронила опасные слова, свет мгновенно померк в её глазах
VIБыло ещё темно, когда Камаш встал и принялся ощупью искать что-то. Сылукыз тоже проснулась и лежала тихо, не зная, что сказать мужчине, который шарился в темноте. Ей не нравилось, что он, ни слова не говоря, собирается что-то делать: то ли выйти, то ли вовсе покинуть её дом.
Почувствовав, что она тоже пробудилась, копошиться он перестал и сонным голосом негромко сказал: Ухожу я. Капкан поставил, поглядеть надо. Вот, шкуру чёрной лисы тебе оставляю.
Было непонятно, собирается ли он, осмотрев капканы, вернуться или уходит совсем.
Сылукыз быстро встала, взяла в темноте протянутую Камашем шкуру и провела ладошкой от головы до хвоста. Похоже, это действительно была добытая им лиса.
Иди, иди, проваливай! От меня ничего не получил, а лису мне оставил, растяпа! грубо крикнула она замешкавшемуся у порога охотнику.
Я ещё вернусь! Узнаешь у меня, какой я растяпа! огрызнулся тот.
Катись давай! Пустышка! Слюнтяй! продолжала кричать Сылукыз, делая вид, будто гневается.
На самом деле она нисколько не обижалась. Просто по обычаю так принято было провожать мужчину. Гость тоже грубил, лишь соблюдая «приличие». Кончилось тем, что он непристойно выругался и вышел из дома. Раздался громкий скрип снега, когда он вытащил из сугроба лыжи и швырнул их наземь. Сылукыз тоже вышла и молча наблюдала, как он, нагнувшись, налаживал лыжи, потом тронулся в путь.
Вернувшись в дом, она поворошила угли в очаге и вздула огонь. Ложиться уже не хотелось. Сон пропал, а вместе с ним пропал и покой. Сидя перед очагом, она задумалась. Гость был чудной какой-то: как появился неожиданно, так же неожиданно исчез. А сам говорил, что хочет остаться на два-три дня. Неужели она не понравилась?
Сердце молодой женщины вдруг сильно забилось, на щеках вспыхнул румянец. Стыд какой!.. Но Сылукыз-то знала: не нравиться она просто не могла.
Нет, здесь явно что-то не так! Но что?!
Сылукыз догадывалась, в чём дело, но серьёзно думать об этом боялась. Она решила ждать. Что же ей оставалось? Сначала ждала рассвета, потом стала ждать полдня. Но гость так и не появился.
Вечером, завершив домашние хлопоты, она отправилась в дом свёкра и поведала отцу и матери о своих подозрениях.
Не за белками да лисами приходил он сюда, сказала Сылу-кыз старику Кондызу, сына твоего младшего искал. Я сразу почуяла недоброе. Злым человеком оказался этот соплеменник мой. Он поражения своего забыть не может. Месть задумал, ата!
За проигрыш в соревновании мстить не положено, сказал старик, знаменитый в прошлом батыр.
А вот он так не думает! возразила женщина.
Не сын мой нужен ему, ему нужна ты, килен, улыбнулся старик.
Добродушие старого человека разозлило Сылукыз.
Что, если капкан он не на зверя поставил, а на сына твоего!
Разве он знает, где мои сыновья? проговорил старик.
Знает, ответила Сылукыз, отведя взгляд в сторону.
Кто сказал ему?!
Я Нечаянно проболталась, призналась Сылукыз.
Я уже стар, заговорил Кондыз, мне теперь уж не встать на лыжи, и глаза плохо видят. Ты, килен, самая живая и быстрая у нас. Предупредить бы надо скорей Опередить злодея этого!
Сылукыз не хватало как раз этих слов. Совет мудрого человека избавил от сомнений. Она тут же бросилась к выходу и побежала к себе. Дома продумала, во что одеться, приготовила лук со стрелами, нож. Взяла также шкуру лисы, которую оставил Камаш. Она понадобится, чтобы показать мужу. Существовал закон: если в отсутствие мужа в доме ночует посторонний мужчина и уходит, не оставив подарка, женщина в таком случае считалась распутницей. Муж был вправе убить её или продать в рабство.