Ант делано улыбнулся, нажал цифру двадцать на мониторе, желтые двери закрылись, и кабина поплыла вверх.
Согласись, необычно, улыбаясь, начал Ант.
Здесь все необычно. Консьерж, он же не настоящий!
Питер?! Питер это не твоя поющая голограмма, Питер произведение искусства. Неделю его писал, а потом столько же исправлял. У человека на лице больше сорока мышц, и это беда. Они двигаются и тянут друг друга в разные стороны
Усы, глаза Ника сверкнули.
Верно. Огромные, на половину лица усы, Ант широко улыбнулся, Ну, а лифт, лифт, почему не спрашиваешь? Ты так посмотрел. Мне показалось забавным сделать его золотым. До полного сумасшествия не хватает герба, вот тут, Ант в воздухе изобразил круг, В центре которого огромная кучерявая буква «А». Раньше подобное позволяли лишь особенные люди. Общество допускало внутри себя особенных, равных богам, владельцев и приказчиков душ. Они любили гербы.
Тысячи лет. Первобытные питали слабость к зубам убитых врагов и костям животных, люди поздние ко всему, что дорого стоило и блестело.
Раздался звонок, лифт остановился, двери распахнулись.
А виной всему неуемное желание обладать всем золотом мира и умами. Если с блестящим металлом все просто, то с умами сложнее. Люди разрешали от своего имени править вождям, королям, царям, императорам и президентам, которых теперь ласково называют «Одними». Один правит всеми, класс, только эти самые одни тоже были людьми. Вот незадача. Золото пережиток и моя собственная ухмылка в это самое прошлое.
Выйдя их лифта, Ант и Ник окунулись в темноту и полнейшую тишину. Спустя мгновение зажглись две тусклые красные полоски света, указывая направления. Первая, судя по очертаниям мебели, вела в зону отдыха, вторая в гостиную. Жилище Анта не соотносилось с блеском, бушевавшим снаружи, внутреннее убранство оказалось проще и аскетичнее. В просторной гостиной царили идеальная чистота и порядок. Педантичный хозяин не обрастал ненужными предметами интерьера. Стены комнаты украшали полки с бумажными книгами, а в центре под большим абажуром стояли два кресла и невысокий деревянный стол. При беглом осмотре могло сложиться мнение, что у жилища Анта отсутствовало прошлое, что являлось правдой, но лишь отчасти. Ант считал, что попадая в зависимость от прошлого, человек неизменно теряет будущее, а ему было что терять.
Сквозь огромные окна в помещение проникал свет улицы. Пройдя внутрь, Ант не зажег большой свет, снял пальто и худи, и бросил в темноту. Темнота ответила металлическим звоном. Не поднимая головы, он потянулся, приоткрыл дверцу шкафа, достал две белоснежные кружки, быстро переместился в зону приготовления еды и также, не смотря, нажал кнопку чайника. Над чайником зажглась не яркая фоновая подсветка. Чайник ответил звонким щелчком и лениво запыхтел. В образовавшемся свете Ник мог лучше рассмотреть нового знакомого. Он был худощав и жилист, а его руки покрывали татуировки, которые заползали под рукава футболки. Большая часть узоров скрывалась под одеждой, но часть выползала на шее.
Ник подошел к окну и глубоко вздохнул. С высоты двадцатого этажа открывался великолепный вид на парк. Большой, прямоугольный, зеленый участок с озером в центре напоминал один из центральных парков Ною-Йорка прошлого. По периметру парк надежно охраняли, уходящие за горизонт, высокие дома с башнями. Присмотревшись, Ник обратил внимание на людей. Одни прогуливались по парку и мило держались за руки, другие куда-то спешили, но все вместе жили внутри ангара Анта. Они создавали эффект этой самой жизни. Парящие в воздухе дома выглядывали из-за угла и манили звуками падающей воды.
Как это все возможно? тихо поинтересовался Ник. Интонация не была вопросительной, скорее, нейтральной, лишенной окраса.
Ант прислонился к стене, скрестил на груди руки и опустил голову, Это мой дом.
Я не об этом. Что все это такое? Ник указал в окно, Лето посреди зимы, летающие дома, и парк, которого больше нет.
Гений одного человека из далекого прошлого, с моими скромными дополнениями. У меня нет всех ответов, да и само знание не добавит способностей, не даст суперсилу, оно будет терзать, снится ночами и сводить с ума.
Чайник напористо засвистел. Не спрашивая Ника, Ант наполнил кружку горячим напитком и протянул гостю.
В две тысячи шестидесятом году случилась Великая война. Об этом написано много книг и составлено множество хроник. Человечество накопило невероятный запас ненависти друг к другу, ненависти и оружия. И как нас учат с детства, случилось страшное.
Как это все возможно? тихо поинтересовался Ник. Интонация не была вопросительной, скорее, нейтральной, лишенной окраса.
Ант прислонился к стене, скрестил на груди руки и опустил голову, Это мой дом.
Я не об этом. Что все это такое? Ник указал в окно, Лето посреди зимы, летающие дома, и парк, которого больше нет.
Гений одного человека из далекого прошлого, с моими скромными дополнениями. У меня нет всех ответов, да и само знание не добавит способностей, не даст суперсилу, оно будет терзать, снится ночами и сводить с ума.
Чайник напористо засвистел. Не спрашивая Ника, Ант наполнил кружку горячим напитком и протянул гостю.
В две тысячи шестидесятом году случилась Великая война. Об этом написано много книг и составлено множество хроник. Человечество накопило невероятный запас ненависти друг к другу, ненависти и оружия. И как нас учат с детства, случилось страшное.
Черные тучи нависли над городом,
Мир оказался в кромешной мгле,
Люди забыли о том, что дорого,
Позволив случиться беде,
Задернули шторы, спрятали лица,
Былое добро мхом поросло,
В злобе, корысти, глупости, зависти
Выросло страшное зло!
Зло копилось, крепло, росло,
Меняло маски, страны и лица,
Страшное, черное, черствое зло,
Устало в подвалах сомнений томиться.
Зло пробралось в глубины сознания,
Читалось в каждом прищуренном взгляде,
Жесте, движении, непонимании,
Возгласе, крике мольбы о пощаде.
Последние строчки Ник читал вместе с Антом. Написанное неизвестным автором, стихотворение напоминало о страшном прошлом, его заучивали наизусть дети и повторяли взрослые.
Они разрушили все, разрушили свой мир. Прошло больше трехсот лет и вот мы здесь. Мы живем в новом времени, в безопасном Нейме. Мы дышим, любим, мы лишены низменных зависти, корысти, злобы, всего, что может привести к разрушению. И это все заслуга одного человека и его великого творения. Она в каждом из нас, она для нас.
Спасает нас от самих себя. Кто же она? Ник свел брови.
Ты умеешь слушать, похвально. Мы называем ее Ева. То, что ты видишь каждый день, где бы не находился и что бы не делал ее работа. То, что сейчас здесь внутри и там снаружи тоже она. Даже кружка, которую ты сейчас держишь в руках, сделана ей.
Ник крепче сжал теплую кружку, Неужели кружки не существует?
Существует, только выглядит вот так, Ант сделал еле заметное движение указательным пальцем и белоснежная, с идеально ровным и гладким ободом кружка на секунду стала серой и шершавой, словно наспех слепленной из глины. Ник успел заметить небольшую трещину в месте крепления к ручке, пропало тепло, и ароматный пар.
Это какой-то фокус? закричал Ник, желваки на скулах заиграли. От испуга он вскочил с кресла, прыжком переместился к окну, И там снаружи тоже так?
И там, Ник, Ант подошел к гостю, И везде. Что мы знаем о периоде после Великой войны? Разрушения и, Ант щелкнул пальцами, Мы здесь. Мы построили свой мир, так гласит история. Но кто эти «мы», когда мы его построили, с помощью чего? Цивилизация прошлого утонула в радиоактивном пепле, под которым остались достижения прошлого, Ант замолчал, Гений Макса Бранта породил самое невероятное и чудесное наш новый мир.
Бранта? Бранта, который написал свод правил?
Да, да, история, которую мы знаем именно об этом. Только правила составили люди те, кто выжил после удара. А Брант стал, скорее, лицом перемен.
Тогда что создал Брант?
Он создал Еву. Благодаря ей человечество получило еще один шанс. Ева то, что мы видим, слышим и чувствуем, она материальна и нематериальна одновременно, она все и ничего.
Ева каким-то образом воздействует на нас?
Хм, и да, и нет. Она действительно имеет глубокий доступ к сенсорам органов чувств, анализирует и подстраивает среду, но не влияет на поведение и не вмешивается в принятие решений. Она не трогает чувства в смысле внутренних отношений, привязанности или любви. Ей это не интересно, а на уровне реализации труднодоступно. Наши чувства живут глубже наших мыслей. Ей важнее прочитать и понять наполнение, разобрать внутреннюю кашу, и создать условия. Кокон благополучия и спокойствия это Ева.