Мы спустились на первый этаж, и Родни повел меня через вестибюль к выходу. Отделение неотложной помощи Пресвитерианской больницы Нью-Йорка находилось всего в нескольких кварталах от нашего офиса. Мы постоянно слышали звук сирен «скорой помощи».
Приемный покой был заполнен лишь наполовину: там были матери, баюкающие плачущих малышей, пожилой мужчина с сильным кашлем, пара, яростно перешептывающаяся о чем-то на испанском, и молодой человек в костюме строителя, прижимающий окровавленное полотенце к ране на бедре. Медсестра на ресепшене записала мои данные, и через сорок пять минут меня вызвали.
Хочешь, чтобы я пошел с тобой? спросил Родни; хотя мне очень хотелось ответить «да», я решила вести себя как взрослая девочка и покачала головой. Отлично, потому что от этого номера журнала «Пипл» за две тысячи шестой год невозможно оторваться.
Меня провели через двойные двери в маленький кабинет и усадили на кушетку. Все это время я старалась лишний раз не трогать руку, которая словно бы полыхала от боли. На меня навалилось все и сразу: боль, горящие сроки по каталогу, возможный перелом. Слезы покатились по щекам, из носа потекли сопли, а когда я попыталась здоровой рукой дотянуться до пачки салфеток, стоявшей рядом с кушеткой, коробка упала на пол, и я разревелась.
В этот момент в кабинет вошел врач высокий мужчина, чьи светлые волосы постоянно падали ему на глаза.
Мисс ОТул? Я доктор Колсон, ординатор в Он заглянул в мою карту. Я так понимаю, вы упали Тут мужчина посмотрел на меня, и его брови моментально взлетели вверх. С вами все в порядке?
Если бы со мной было все в порядке, всхлипнула я, я бы не находилась сейчас в отделении неотложной помощи.
Расскажите, что с вами случилось, попросил врач.
Пока я описывала свое падение, он осторожно коснулся моего локтя и запястья, а затем начал медленно их вращать, остановившись, когда я ахнула от боли. Его пальцы были такими теплыми и двигались с такой уверенностью. Врач задал мне несколько вопросов, проверяя на сотрясение мозга, затем осмотрел царапину на моем колене и синяк, образовавшийся на бедре.
Вы всегда так торопитесь? наконец поинтересовался он.
Его вопрос застал меня врасплох.
Наверное, нерешительно ответила я.
Впервые с начала осмотра наши глаза встретились.
Полагаю, это не так уж плохо, если вы точно знаете, куда направляетесь, заметил врач.
Сегодня так говорят вместо «примите две таблетки аспирина и перезвоните мне наутро»?
Нет. Без рентгена я вас не отпущу. Он слегка улыбнулся одной стороной рта. Плохая новость состоит в том, что у вас, скорее всего, сломана рука. Хорошая же новость состоит в том, что, если у вас все в порядке с чувством юмора, смерть в мою смену вам не грозит.
Просто прекрасно, пробормотала я.
Так и есть, согласился врач. Я бы не хотел, чтобы пострадал мой рейтинг на yelp.com[24]. Он выглянул из кабинета и сказал что-то проходящей мимо медсестре, а затем вновь повернулся ко мне. Вас отвезут на рентген и сделают снимок, а после вы вернетесь в этот кабинет.
Я кивнула, а затем добавила:
Меня кое-кто ждет в приемном покое. Вы не могли бы сообщить ему, что меня везут на рентген?
Врач тут же выпрямился:
Да, конечно, мы передадим новости о вашем состоянии вашему молодому человеку.
Мы просто работаем вместе, уточнила я. Его зовут Родни. Это он привез меня сюда. Вы легко его узнаете он единственный на весь приемный покой одет от-кутюр.
Нельзя не любить героя в костюме «Прада», ухмыльнулся врач.
На то чтобы сделать снимок моей руки и поставить диагноз, ушел целый час. Когда доктор Колсон вернулся в кабинет, я лежала на кушетке, стараясь не шевелить больной рукой. Он поднес к моим глазам планшет с рентгеновским снимком и указал на хорошо различимую линию перелома в моей кости.
Перелом без смещения, резюмировал врач.
И что это значит? отозвалась я.
Это значит, что вам не нужна консультация ортопеда. Я наложу вам гипс, и можете идти.
Он показал, как именно мне следует вытянуть вперед руку и оттопырить большой палец, после чего надел на мою руку гипсовый лонгет, затем взял бинт и принялся обматывать им руку, словно я была мумией. Все это время доктор Колсон не переставал расспрашивать меня: как долго я работаю в «Сотбисе»? Изучала ли я историю искусств в колледже? Что мне больше нравится современное искусство или импрессионисты? Врач также рассказал немного о себе: вот уже год как он работает ординатором в отделении хирургии, а в данный момент отрабатывает положенные две недели в неотложке. Затем он признался, что это был его первый гипс.
Мой тоже, сказала я.
Гипсовый лонгет почти застыл, когда доктор Колсон предложил мне выбрать цвет бинта для последнего слоя повязки: голубой, оранжевый, хаки или ярко-розовый.
Я сама могу выбрать цвет? изумилась я.
Бонус для первых клиентов, улыбнулся врач.
Розовый, уверенно ответила я. Хотя Родни сказал бы, что он не подходит ни к одной вещи из моего гардероба.
Выберите цвет, который вам не надоест в течение следующих шести недель, предложил доктор Колсон. Если вы любите все сочетать, выбирайте голубой, под цвет ваших глаз. Сказав это, врач покраснел и опустил голову, сосредоточившись на последнем слое моей повязки.
Наконец он закончил перевязку, и я попробовала пошевелить рукой, чтобы оценить проделанную работу.
Неплохо для новичка, резюмировала я. И точно заслуживает пяти звезд на yelp.com.
Ух! Врач смахнул со лба воображаемый пот и рассмеялся.
Что ж, я посмотрела на него снизу вверх, я могу идти?
Секундочку. он достал из кармана своего белого халата черный маркер. Можно мне расписаться на вашем гипсе?
Я улыбнулась и кивнула.
Доктор написал на моем гипсе свое имя Финн и номер телефона.
На случай осложнений, пояснил он, встретившись со мной взглядом.
Мне кажется, это нарушение врачебной тайны или чего-то в этом роде.
Только если вы являетесь моим пациентом. Но к счастью для меня, он протянул мне бумаги для выписки, вы больше не мой пациент.
Прежде чем я вернулась в приемный покой, мы договорились пообедать следующим вечером. Я практически не чувствовала боли в своей руке. Родни все еще ждал меня, лежа поперек четырех стульев. Он посмотрел сначала на меня, затем на подпись на моем гипсе и сказал:
Девочка моя.
Прочитав письмо Финна, я решаю во что бы то ни стало вернуться в Америку, даже если для этого мне придется переплыть океан. Я иду к себе в комнату, чтобы собрать вещи, а затем возвращаюсь в Пуэрто-Вильямиль. Исабела почти не подает признаков жизни, но все же в городе больше шансов найти способ добраться до аэропорта на Бальтре.
Я торчу на пристани уже около часа, когда наконец замечаю вдали маленькую лодку с пыхтящим двигателем. С такого расстояния мне трудно разглядеть сидящего в ней человека. Размахивая руками, я быстро сбегаю вниз к причалу. Из лодки выпрыгивает мужчина и, даже не взглянув в мою сторону, начинает швартоваться.
Hola, осторожно начинаю я, не зная, хватит ли моего испанского для того, чтобы озвучить просьбу.
Мужчина тем временем выпрямляется, вытирает влажные руки о шорты и наконец поворачивается ко мне и тут я понимаю, что передо мной вчерашний незнакомец из Центра разведения гигантских черепах, который был так груб со мной.
No es cierto[25], бормочет он и на секунду прикрывает глаза, словно молясь, чтобы я исчезла.
Что ж, по крайней мере, я знаю, что он говорит по-английски.
Еще раз здравствуй, с улыбкой повторяю я. Я хотела спросить, не могу ли я взять твою лодку напрокат?
Он лишь качает головой.
Прости, но это не моя лодка, отвечает он и, словно не замечая меня, проходит мимо.
Но ты только что был в Я пытаюсь его нагнать. Слушай, я понимаю, что наше знакомство прошло не совсем гладко. Но у меня чрезвычайная ситуация. (Он останавливается, скрестив руки на груди.) Я заплачу. Я не собираюсь сдаваться. Я заплачу, сколько скажешь, только отвези меня, пожалуйста, на Санта-Крус.
У меня не так много наличных, но в Пуэрто-Айоре наверняка есть банкоматы.
А что там, на острове Санта-Крус? прищурившись, уточняет незнакомец.
Аэропорт, отвечаю я. Мне нужно домой.
Даже если ты попадешь на Санта-Крус, аэропорт тебе не поможет. Все рейсы и туда, и обратно отменены.
Пожалуйста! умоляю я.
Наконец он смягчается или мне так только кажется.
Я не могу отвезти тебя туда. На острове строгий карантин. За его соблюдением следят федеральные власти.
Я едва сдерживаюсь, чтобы не разреветься.
Я знаю, ты считаешь меня глупой туристкой. Я должна была уехать на последнем пароме, ты прав, признаю я. Но я не могу оставаться здесь бог знает сколько времени, пока люди, которых я люблю, находятся в Слова застревают у меня в горле; я пытаюсь сглотнуть и продолжаю: Неужели ты никогда не ошибался?
Он вздрагивает, как будто я влепила ему пощечину.