Абео снова пустится в пространные рассуждения о своем детстве. Сорок из своих шестидесяти двух лет он прожил в Англии, но когда начинал говорить о своей родной Нигерии, создавалось впечатление, что он приземлился в Хитроу только на прошлой неделе. Больше всего отец любил вспоминать, какое там все «дома» школы, условия жизни, погода, обычаи Но все это, похоже, существовало лишь в его фантазиях об африканской родине, порожденных фильмом «Черная пантера», который он смотрел не меньше пяти раз. Это был любимый фильм Па.
Монифа поставила супницу, и Абео нахмурился.
Это не эфо риро.
Я не решилась в такую жару, объяснила она. Куры. Мясо. Дома у нас ничего нет, только немного говядины. И я не знала, не испортится ли мясо, если я куплю его на рынке. Подумала, что разумнее приготовить гбегири.
Абео посмотрел на жену.
Ты не сварила рис, Монифа?
Вот, папа! Сими принесла пиво. В одной руке у нее была запотевшая банка, в другой запотевший стакан. Такое холодное Потрогай, какое холодное, папа. Можно мне попробовать? Один глоточек?
Нет, сказала мать. Садись. Я подаю еду. Прости насчет риса, Абео.
Но я еще не принесла Тани воды, возразила Сими.
Делай, что говорит мать, Симисола! рявкнул Абео.
Сими подчинилась, бросив виноватый взгляд на Тани. Тот пожал плечами.
Она спрятала руки под стол и снова посмотрела на брата, который подмигнул ей. Потом скосила глаза на мать, не отрывавшую взгляда от Абео. Он долго смотрел на жену, потом кивнул, подавая знак, что можно раскладывать еду.
Твой сын снова не пришел на работу вовремя. Мог бы уделить магазину всего полчаса своего драгоценного времени. Зайду пришлось перед закрытием почти все сделать самому, и тот был недоволен, сообщил он Монифе. И прибавил, обращаясь к Тани: Чем ты был так занят, что пренебрег своими обязанностями?
Абео промямлила Монифа. Может, вы с Тани потом?
Не твоего ума дела, оборвал ее Абео. Ты испекла эба? Да? Симисола, принеси лепешки из кухни.
Монифа налила большую порцию супа гбегири в тарелку с ободком и передала Абео. Вторая тарелка отправилась к Тани.
Через секунду из кухни вынырнула Сими с большой тарелкой эба. Под мышкой она держала бутылку коричневого соуса приправа к лепешкам и одновременно дань «английской традиции». Поставив тарелку и бутылку перед Абео, вернулась на свое место. Монифа налила ей суп последней таков обычай в этом доме.
Все ели молча. Слышны были только звуки с улицы, причмокивание и глотание. Не доев суп, Абео отложил ложку, отодвинул стул и исполнил ежевечерний ритуал, как называл его Тани: оглушительно высморкался в бумажную салфетку, скомкал ее и бросил на пол. Потом приказал Сими принести другую. Монифа встала, собираясь выполнить его просьбу сама, но Абео остановил ее:
Сядь, Монифа. Ты не Сими.
Девочка выбежала из комнаты и вернулась через несколько секунд со старым кухонным полотенцем, которое полиняло настолько, что было уже невозможно различить, какой годовщине бракосочетания королевы оно посвящено.
Салфетку я не нашла и взяла вот это. Подойдет, папа?
Абео взял у нее полотенце и вытер лицо. Потом положил полотенце на стол и обвел взглядом семью.
У меня есть новости.
Все замерли, превратившись в статуи.
Какие новости? осторожно поинтересовалась Монифа.
Все устроилось, ответил Абео.
Тани заметил взгляд, брошенный на него матерью. Выражение ее лица не предвещало ничего хорошего.
Это заняло не один месяц, продолжил Абео. И обошлось дороже, чем я предполагал. Мы начали с десяти коров. Десяти. Тогда я спросил, не будет ли она бесплодной, ведь я отдам за нее десять коров. Он сказал, что в семье двенадцать детей и у троих уже есть свои дети. Так что она из плодовитого рода. Это не считается, ответил я ему. Тот факт, что ее мать и сестры плодовиты, не означает, что она тоже такая. Поэтому мне нужна гарантия. Десять коров и никакой гарантии? Так я ему и сказал. Ха, сказал он, кто может требовать гарантии? Тот, ответил я, кто понимает, что важно, а что нет. Так мы торговались, пока он не согласился на шесть коров. Я сказал, что это все равно слишком много. А он сказал: тогда она может остаться здесь, потому что у меня есть другие варианты. Варианты, сказал он. Я сказал, что знаю, что он блефует. Но время подходящее, и возраст у нее подходящий, и она недолго будет свободной, если он объявит об этом. Так что я согласился, и дело улажено.
Пока Абео говорил, Монифа сидела, уткнувшись взглядом в тарелку. Сими перестала жевать, ее лицо выражало растерянность. Тани не понимал, о чем говорит отец. Десять коров? Шесть? Плодовитый род? Но он чувствовал, что назревает что-то неприятное, и к его беспокойству прибавился страх.
Абео повернулся к нему.
Шесть коров я заплатил за девственницу шестнадцати лет. Это для тебя. Скоро я отвезу тебя в Нигерию, и ты с ней познакомишься.
Зачем мне знакомиться с какой-то нигерийской девушкой? спросил Тани.
Потому что ты на ней женишься, когда ей исполнится семнадцать.
Абео вновь принялся за еду. Он отломил часть лепешки и подцепил им маленький кусочек говядины. Похоже, это напомнило ему, что он еще не сказал все, что хотел.
Тебе повезло. Теперь Абео обращался к сыну. Девушку ее возраста обычно отдают за мужчину лет сорока или больше из-за цены. А не за такого мальчишку, как ты. Но ты скоро должен остепениться и стать мужчиной. Так что мы поедем, а там она будет готовить для тебя, и ты ее узнаешь. Я обо всем позаботился, чтобы ты не привел негодную. Кстати, ее зовут Оморинсола.
Тани положил руки на стол и сцепил пальцы. Казалось, после их возращения с Ридли-роуд температура в комнате поднялась еще на несколько градусов.
Я этого не сделаю, Па.
Монифа охнула. Глаза Сими расширились до размеров старого пенни. Абео поднял голову.
Что ты сказал, Танимола?
Я сказал, что не сделаю этого. Я не буду знакомиться с какой-то девственницей, которую ты для меня выбрал, и уж точно на ней не женюсь, когда ей исполнится семнадцати. Услышав, как мать прошептала его имя, Тани повернулся к ней. Мы не в Средневековье живем, мама.
В Нигерии, Тани, сказала Монифа, эти дела устраиваются именно так, и
Мы не в Нигерии. Мы живем в Лондоне, а в Лондоне люди женятся на том, на ком хотят, и тогда, когда хотят. По крайней мере, я. Никто не будет выбирать мне жену. И я вообще не собираюсь жениться. Точно не теперь и не на какой-то африканской девственнице с гарантированной плодовитостью. Это какое-то безумие.
На мгновение в комнате повисла звенящая тишина. Молчание нарушил Абео:
Ты будешь делать то, что тебе говорят, Тани. Ты познакомишься с Оморинсолой. Ты обещан ей, а она обещана тебе, и обсуждению это не подлежит.
Я не твой раб.
Монифа снова охнула.
Нет, мама, сказал Тани. Я не поеду в Нигерию или куда-то еще просто потому, что он так решил.
Я глава этой семьи, сказал Абео. И ты должен меня слушаться.
Вот уж нет. Если ты так думаешь, то глубоко ошибаешься. Ты не заставишь меня жениться.
Ты женишься, Тани. Я об этом позабочусь.
Правда? Ты так думаешь? Собираешься приставить пистолет к моей голове? Шикарные будут свадебные фотографии, ага
Следи за языком.
Зачем? Что ты со мной сделаешь? Побьешь, как
Перестань, Тани, поспешила вмешаться Монифа. Прояви к отцу хоть немного уважения. Она повернулась к дочери: Сими, иди
Она останется, сказал Абео и прибавил, обращаясь к Тани: Говори, что хотел.
Я уже все сказал. Тани резко поднялся, так что ножки его стула со скрежетом проехались по линолеуму. Его отец тоже встал.
Абео сжал кулак, но Тани не отступил. Они смотрели друг на друга через стол.
Убирайся с глаз моих, сказал Абео.
Тани был только рад.
Нэрроу-уэй Хакни Северо-восток ЛондонаСтарший суперинтендант полиции Марк Финни не удивился, увидев, что брат его уже ждет. Встречу назначил Поли, и значит, его более или менее волнует, понравится ли Марку, что брат ждет его внутри массажного салона «Парадиз». Кроме того, салон находился недалеко от обоих ломбардов, принадлежащих Поли, а также в пешей доступности от дома их родителей и дома самого Поли. «Слава богу, подумал Марк, брат не торчит в крошечном вестибюле, а расположился на Мар-стрит со стороны Нэрроу-уэй, на скамейке в центре пешеходной зоны». Марк сразу его увидел, как только свернул за угол. На лице Поли застыла знакомая ухмылка, которой он всегда приветствовал младшего брата подростка с прыщавым лицом, когда Марк возвращался, как полагал Поли, со свидания, хотя на самом деле он просто болтался на улице в компании школьных друзей, среди которых были три девчонки, такие же неприкаянные, как сам Марк. Вернувшегося домой Марка Поли всегда встречал одной и той же фразой: «Успех, приятель?» на что Марк неизменно отвечал: «В любом случае ты об этом не узнаешь».