Как так утонула?! не выдержал Наполеонов.
Да, об этом говорит вода в её лёгких.
А как же перерезанные вены?!
По ним полоснули бритвой, когда она уже умерла. Поэтому и вода в ванной чуть розовая.
Спасибо, Зуфар Раисович.
Пожалуйста, отчёт предоставлю позже.
Хорошо.
Наполеонов отключился и задумался: «Так вот в чём дело Но убийца, должно быть, сумасшедший! Зачем сначала топить человека, а потом резать ему вены. Или нетерпеливый наследник, желающий довести своё чёрное дело до конца? Нет, всё равно он псих! Если бы после снотворного женщина просто утонула, то у убийцы была возможность списать всё на самоубийство. А этот дилетант явно перестарался».
Наполеонов бегом бросился под душ, а потом на кухню, надеясь наскоро перекусить и улизнуть на работу, пока мать ещё сладко спит.
Но не тут-то было. Софья Марковна проснулась, видимо, услышав звонок сотового. Наполеонов мысленно хлопнул себя по лбу: «Вот балда! Опять забыл на ночь закрыть дверь своей комнаты». Но, скорее всего, Наполеонову разбудило материнское чутьё. И теперь она жарила сыну яичницу с ветчиной и помидорами. Аккуратно намазанные маслом тосты уже лежали на тарелке. Поверхность горячего кофе в чашке покрывала радужная пена.
В доме Мирославы Волгиной кофе не пили. Но дома Шура был не прочь выпить чашечку-другую. Для начала он зачерпнул из вазочки чайной ложкой клубничное варенье и быстро отправил его в рот.
Софья Марковна стояла спиной к сыну, но тут же сделала ему замечание:
Шура, ты опять испортишь себе аппетит!
Ма! Но как ты?
Что «как ты»? спросила она, оборачиваясь и лукаво улыбаясь.
Как ты увидела, если стояла спиной? У тебя что, глаза на затылке или ещё в каком-то потаённом месте?
У меня ушки на макушке! сказала она и тихонько хлопнула сына полотенцем. И я слышу, как ты звякаешь ложкой.
Ма! Пожалуй, тебе пора всё-таки менять род трудовой деятельности, проговорил он, сурово сдвинув брови.
Что ты имеешь в виду? удивилась она.
А то! Хватит тебе бренчать на пианино. Пора заниматься серьёзными делами! Вот поговорю с начальством и трудоустроим тебя к нам.
Она рассмеялась и погрозила ему пальцем. Потом спохватилась и быстро переложила поджарившуюся яичницу на две тарелки ему побольше, себе чуть-чуть.
Хотя в одном ты всё-таки ошиблась, ма, проговорил он, тыкая вилкой в горячую яичницу.
И в чём же?
А в том, он на миг выпустил из рук нож и поднял указательный палец вверх, что мой аппетит невозможно испортить ничем!
Посмотрев на рожицу, которую ей скорчил сын, Софья Марковна весело рассмеялась. Потом вытерла выступившие от смеха слёзы и сказала:
Тут ты, пожалуй, прав! А я дала маху.
* * *Аркадий Селиванов, вызванный следователем на утро сегодняшнего дня, явился в отделение в сопровождении оперативника.
Радости от знакомства с Наполеоновым он явно не испытывал. На сообщение о смерти приёмной матери отреагировал как-то уж слишком спокойно. Ни тебе удивления, ни заламывания рук, ни даже намёка на потрясение и скорбь. Впрочем, сказал же Муромцев, что приёмная мать и сын не ладили. Но в то же время он жил на её средства
«Что ж, теперь он получит наследство и будет жить припеваючи», подумал следователь, разглядывая Селиванова.
Садитесь, проговорил Наполеонов, по-прежнему не сводя глаз с набычившегося и застывшего возле двери Аркадия.
Вы позвали меня только для того, чтобы сообщить о смерти мачехи? ещё больше нахмурился Селиванов. Чего же столько тянули?
Не только, отозвался следователь, вы садитесь, Аркадий Павлович, разговор у нас будет долгий.
Про себя Наполеонов отметил, что Селиванов назвал убитую не приёмной матерью, а именно мачехой. С чего бы это?
О чём нам с вами говорить? огрызнулся тем временем Селиванов.
Два интеллигентных человека всегда найдут подходящую тему для разговора, проговорил следователь, усаживаясь за стол.
Селиванов презрительно фыркнул.
Наполеонов проигнорировал скепсис подозреваемого. Да, именно подозреваемого так он решил для себя и продолжил:
Вы, я вижу, не слишком шокированы смертью Ирины Максимовны?
С чего бы это я должен шокироваться, хмыкнул Аркадий. Она долго болела, и можно было ожидать чего-то подобного.
Ваша мать уже почти оправилась от последствий аварии.
Мать, сердито передразнил его Селиванов, но под прессом неодобрительного взгляда следователя взял себя в руки и проговорил: Вот именно почти. Она была немолода. Больное сердце и всё такое.
Не думаю, что сорокадевятилетнюю женщину можно назвать старой. И умерла она вовсе не от болезни.
А отчего же она ещё могла умереть? впервые нотки недоумения прозвучали в голосе Селиванова.
Её нашли в ванной с перерезанными венами. Наполеонов не сводил взгляда с лица Селиванова, но на нём не отразилось ничего.
Значит, она устала и покончила с собой, пробурчал Аркадий.
А перед этим выпила упаковку снотворного.
Ну, чтобы не так страшно было покидать этот свет, улыбнулся сыночек.
Понятно. Но перед тем как перерезать себе вены, ваша мать утонула.
Что вы такое несёте? возмутился Аркадий. На его лице появилось выражение недоумения и раздражения, слитые воедино. Он, кажется, действительно не понимал и оттого злился.
Следователь проигнорировал его вопрос и задал свой:
Где вы были позавчера вечером с 23 до часу ночи?
Вы что же, думаете, что я свою мачеху утопил и зарезал? довольно искренне изумился Селиванов.
Вы не ответили на мой вопрос, напомнил следователь.
Дома я был, буркнул Селиванов.
Один?
Почему один?! С Милкой.
Кто такая Милка?
Моя подружка. Мы вместе живём.
И она может это подтвердить?
Куда же она денется?! усмехнулся Селиванов.
Имя, отчество, фамилия вашей Милки?
Людмила Анатольевна Горбункова.
Она сейчас дома?
Нет, работает она в магазине.
В каком?
По продаже готового платья.
Адрес.
Чей адрес?
Магазина.
Щелканова, 21а.
Наполеонов набрал номер, а когда в трубке отозвались, быстро проговорил:
Василиса Никитична, пусть кто-нибудь из твоих оперативников сгоняет по адресу: Щелканова, 21а, и в магазине одежды допросит Людмилу Анатольевну Горбункову на предмет того, где с одиннадцати до часу ночи, Наполеонов назвал дату, находился её сожитель Аркадий Павлович Селиванов. Наполеонов положил трубку.
Я не сожитель, а гражданский муж, неожиданно обиделся подозреваемый.
Гражданским мужем станешь, когда свою девушку в загс сводишь.
Ещё чего, фыркнул Селиванов.
Вам знаком Муромцев Михаил Иванович?
Да, Мишку я знаю с детства.
Какие у вас с ним отношения?
Никаких. Когда-то вместе замки из песка строили и прочее. Но как выросли из коротких штанишек, наши пути-дорожки разошлись.
Отчего же?
Мишка у нас нос свой из учебников не вытаскивал. Ботан, короче!
Наполеонов припомнил внешность Муромцева и подумал, что ботаном его назвать сложно.
Давно вы его видели? спросил он у Селиванова.
Не помню.
То есть?
Это значит, что очень давно, насмешливо проговорил Аркадий.
Вы знали, что Муромцев ухаживает за вашей матерью?
Слухи об этом доходили до меня, неопределённо отозвался Селиванов.
И вас это не удивило?
А чему тут удивляться? Аркадий пожал плечами и процедил сквозь зубы: Мишка у нас будущее светило медицины. Аркадий криво усмехнулся.
И вы были против того, чтобы Михаил Иванович ухаживал за Ириной Максимовной?
Не был я против. Не был! Мне было всё равно, кто за ней ухаживает. И к тому же моего мнения никто не спрашивал!
Как же так, ведь Ирина Максимовна вырастила вас, можно сказать, заменила вам родную мать?
Чего вы ко мне привязались?! огрызнулся Аркадий и, весь ощетинившись, зло проговорил: Никто её об этом не просил! Тоже мне благодетельница сыскалась!
Тем не менее после того как вас бросил ваш родной отец, Селиванова не сдала вас в детский дом.
Ну не сдала, что ж мне теперь всю жизнь ей ноги мыть и воду пить?!
За что вы так не любите свою приёмную мать?
Я не люблю? Кто это вам сказал? Мишка, что ли?
Вы сами своим поведением.
Просто она достала меня! Аркаша, учись! Аркаша, возьмись за ум, пока не поздно! Аркаша, иди работать! Аркаша, то, Аркаша, другое! передразнил он голос покойной Селивановой.
А вы не хотели ни учиться, ни работать?!
Ну не хотел! И что?
Ничего, кроме того, что вы продолжали жить на её деньги.
Какие деньги?
Которые она выдавала вам каждый месяц.
Значит, Мишка всё-таки проболтался.
У полиции и кроме Мишки есть источники.
Источники у них есть. Ха! Ну да, перечисляла она мне деньги на карточку. Аркадий с вызовом посмотрел на следователя. Но это были не деньги, а так, кошкины слёзы, чтобы только с голоду не сдох.