Эта чувствительность к зарубежному мнению ставила Политбюро в щекотливое положение. По мере того, как экономика ГДР сокращалась и все больше зависела от всевозможных форм помощи от Западной Германии, восточным немцам приходилось уделять больше внимания тому, с каким отвращением Бонн воспринимает убийства на границе. Иногда это могло привести к серьезным изменениям. В середине 1980 годов Хонеккер приказал убрать изуверские аппараты SM-70 с границы между двумя частями Германии, в основном из-за осуждения международного сообщества. А после публикации в январе 1989 года отчета Amnesty International, в котором писалось о вопиющем нарушении прав человека в ГДР, СЕПГ привлекла к себе еще больше нежелательного внимания. Однако в остальное время Хонеккер и его товарищи просто избегали прямых ответов на вопросы о насилии на границе, не желая подвергать опасности эту неотъемлемую часть их власти и контроля. Например, министр обороны ГДР Хайнц Кесслер в 1988 году дал большое интервью крупной западногерманской газете Die Zeit, заверив ее журналиста, что «никогда, никогда не было приказа стрелять!».
Поскольку телевидение и радио Западного Берлина и ФРГ вещало и на ГДР, то комментарии вроде того, что сделал Кесслер, не могли оставаться незамеченными в Восточной Германии. Они приумножали слухи о том, что по факту стрельба прекратилась. Один из таких слухов в начале 1989 года услышал Крис младший сын Карин Геффрой. Двадцатилетний парень больше не мог терпеть притеснение в ГДР. Он был молод, амбициозен и атлетичен; ребенком он демонстрировал необыкновенные успехи в спорте и был отправлен учиться в специальную спортивную школу, где стал талантливым гимнастом. Он хотел поступить в университет и сделать карьеру пилота, но из-за сомнительных взглядов Криса на политику государство закрыло ему доступ к высшему образованию. Вместо этого он устроился официантом в ресторан, где часто обслуживал посетителей с Запада. Его друг Дирк Ригель, тоже официант, позже вспоминал, что общение с иностранными гостями, особенно американцами, постоянно напоминало им о том, в какой ловушке пребывали они сами.
7
Если обобщать, то исследователи в основном фокусировались либо на одном, либо на другом, а именно на природе коллапса правящего режима и других политических элит или на переживаниях широких слоев населения и протестного движения. Авторы, уделяющие прежде всего внимание элитам, склонны подчеркивать «роспуск» или даже «самороспуск» правящего режима ГДР при изложении истории падения Стены. Другие ученые, напротив, сфокусировались на населении, на вопросе о том, как граждане ГДР могли вести «совершенно обычную» жизнь, несмотря на разнообразные контролирующие институты, и на том, как народные движения в конечном итоге отвергли лидеров-диктаторов.
8
Стоит отметить, что в странах Варшавского договора партия стояла выше государства.
9
Чтобы в доступной форме рассказать эту историю и многочисленные свидетельства, на которых она строится, книга поделена на несколько частей кругов, каждый из которых меньше предыдущего. Самый большой внешний круг это широкий контекст мировой истории XX века. Внутри него расположен следующий концентрический круг противостояния холодной войны в Европе, а в нем круг борьбы за контроль над восточногерманским регионом Саксония. Затем история сужается еще сильнее, до улиц Восточного Берлина и, наконец, до самой Берлинской стены.
10
Воспоминания об этих событиях, написанные от первого лица, можно прочитать в A Woman in Berlin, trans. Philip Boehm (New York: Metropolitan Books, 2005). О советской оккупации смотрите Norman Naimark, The Russians in Germany: A History of the Soviet Zone of Occupation, 19451949 (Cambridge, MA: Harvard University Press, 1995).
11
В русском языке принята аббревиатура СЕПГ. Прим. ред.