Ни о чем не думая, реально ощутив азарт боя, сразу побежал к следующему дереву, снова меняя позицию, для приличия пальнув на ходу опять по кустам, на случай если там кто-то живой остался.
Спрятавшись за деревом, замер на несколько мгновений, переводя дух и вслушиваясь в звуки леса. Птиц не было слышно, выстрелы многих перепугали, и они либо улетели, либо затихли, а все остальное в виде шума ветра в кронах деревьев, журчание ручейка остались, но не более того.
В такой ситуации, как сейчас, лишние телодвижения могут стать фатальными: все попрятались, сидят, ждут, у кого первого сдадут нервы. Прошло еще несколько минут, как с той стороны раздался уже знакомый голос:
Великий Катран, не стреляй, здесь все убиты, а в голосе уже чувствуется такое конкретное уважение и даже страх.
В бою, да и на войне, беспечные и доверчивые долго не живут, поэтому с радостью ломиться и рассматривать поверженных врагов я не стал. Короткими перебежками от дерева к дереву, забирая в сторону, перепрыгнув через ручей, почти обошел с фланга импровизированную позицию противника. Вроде неприятных сюрпризов не было. Вон и Иван стоит над телами врагов и что-то с интересом рассматривает. Услышав мое топанье, он отошел в сторону и благоговейно показал на четыре тела, лежащие среди кустов.
Еще раз осмотревшись, я уже более спокойно подошел к нему. Картина, мягко говоря, нерадостная. Картечь и здесь натворила дел: когда я стрелял веером по кустам, как раз на уровне пояса, двое стояли и заряжали ружья, а вот еще двое присели, спрятавшись. Естественно, кустики никакой защиты им не обеспечили, и все четверо легли вполне надежно и качественно в патроне двенадцатого калибра около десятка восьмимиллиметровых картечин, каждая из которых при выстреле имеет энергетику, сходную с пулей пистолета Макарова. Поэтому пять выстрелов это все равно, что из пистолета-пулемета непрерывно выпустить пару магазинов по кустам.
Я остановился и смотрел на дело рук своих, и что странно никаких особых эмоций не испытывал, хотя это были первые «двухсотые» в моей жизни, которых я сам сработал. Абсолютно никаких эмоций: они стреляли, я стрелял и все. Я попал, они промахнулись, такова жизнь, такова логика и правда боя насмерть. Либо они, либо я.
По фенотипу все вроде как славяне. Одеты бедненько, какие-то тулупы, штаны из грубой ткани, обувь непонятная, нечёсаные бороды, в общем, типичный вид лесных разбойников этого времени. Хотя вот один чернявый явно имел восточные корни, и чуть лучше одет, и вроде даже пару дней назад брился, судя по щетине. Умер, получив две картечины в голову и одну в грудь, намертво зажав в руке большущий револьвер, так и не сделав ни одного выстрела. А вот это хорошо, заберу трофей себе, подарю Максиму Николаевичу, он вроде как любитель таких раритетов.
Это они, плохие луцэ? спросил у стоящего рядом Ивана.
Да, Великий Катран. Это помощник главного плохого луцэ, его все звали Бродень.
Все остальные тоже из их банды?
Он только кивнул головой.
А тот? Торука? я кивнул в сторону дерева, у которого лежал тот стрелок из лука, который меня чуть не завалил.
Турин, брат Торка, хороший охотник, плохой, глупый человек.
А Торка твой что, убежал?
Убежал, обреченно вздохнул вождь.
Догнать?
Не получится. Торка хороший молодой охотник, я старый, не догоню. Семен молодой, не глупый, но устал, не догонит, может погибнуть. Торка любит ставить ловушки.
Я не ответил, повернулся и пошел к тем трем, что завалил в самом начале боя, которые вроде как пошли в атаку. Картина фактически та же самая, только повреждения более серьезные, с такого расстояния каждому почти полностью досталось по полному заряду картечи. Больше ничего интересного не увидев, прошел дальше и подобрал сброшенный во время перезарядки магазин. Особо не торопясь, отошел чуть в сторону, поставил карабин на предохранитель, повесил на плечо и стал набивать магазин, доставая патроны из подсумка-мародерки, закрепленного в районе поясницы на широком поясе РПСки.
Иван с Семеном вполне деловито обыскивали трупы, отдельно откладывая все, что может иметь какую-то ценность для лесных жителей. Я как раз только вспомнил, что надо разобраться с тем, что мне прилетело в грудь в самом начале боя, тем более в «горке» на груди образовалась неприятная дырочка. Подходя к тому месту, где все произошло, немного покрутив головой, с трудом рассмотрел в траве охотничью стрелу. Подняв ее, с живым интересом осмотрел металлический наконечник, который явно затупился при встрече с моим бронежилетом, примерно представляя, что было бы со мной, если б не предусмотрительно надетые средства защиты. Обычно в рейды броню никто не берет лишний вес, тут главное быстрота и мобильность, но сейчас другой случай.
За этим занятием меня и застал подошедший Иван, который молча наблюдал за мной, ожидая, когда мне надоест рассматривание простой охотничьей стрелы. Я повернулся к нему:
Ну что?
Он кивнул головой в сторону небольшой горки всякой мелочи. Я подошел, присел на корточки и стал рассматривать. Кремневые ружья были изношены и зачуханы так, что их даже в руки было противно брать. Все остальное ножи, какая-то другая мелочь, то же самое, не интересно, а вот револьвер я себе забрал. Классный раритет: «Смит-Вессон» 1871 года, с длиннющим стволом и сам тяжелый, чуть ли не под полтора килограмма. Тут же на шкуре отдельно лежали с десяток патронов к нему.
Когда я поднимался, краем глаза заметил одобрительный взгляд вождя, явно ведь сразу все просчитал и подсунул пистолет. Ему-то он не нужен вещь дорогая, офицерская и в лесу абсолютно не нужная. Точно где-то на грабеже захватили, если попробует просто продать, могут и вопросы задать, где взял, и при определенных обстоятельствах пришить «висяки». Повернув к нему голову и взглянув прямо ему в глаза, проговорил:
Забирай все остальное. Ты ведь так хотел?
Его лицо заметно побледнело.
Не хитри, вождь умирающего рода. Обманул в мелочи, предашь в большом.
Он упал на колени и опять что-то залопотал на своем языке. Я не стал что-либо выяснять и обговаривать, просто развернулся и пошел к ручью, где Семен, преданно глядя на меня, сторожил рюкзак.
Револьвер положил в один из клапанов, патроны ссыпал в небольшой целлофановый пакет, которых на всякий случай много взял с собой и положил отдельно, прижав, чтоб не гремели во время марша. Достал и быстро собрал легкую титановую разборную печку-щепочницу, заложил ее мелким валежником и аккуратно поджег зажигалкой кусочек сухой коры. Естественно, нормально не разгорелось, была ранняя весна и все вокруг, особенно валежник, еще не не подсохли. Но у меня была специальная приставка к этой чудо-печке в виде небольшой трубки, куда был вставлен небольшой электровентилятор на батарейках, который, тихо загудев, быстро раздул огонь.
Через несколько минут на жарком огне, быстро съедающем дрова, которые с интересом нарезал и подкладывал Семен, закипела вода, и я с видом волшебника закинул в нее сублимированную кашу с мясом быстрого приготовления. Отдав ложку Ивану, я отодвинулся, буркнув: «Помешивай, чтоб не сгорело».
Еще пару минут готовки, и над поляной уже стоял умопомрачительный запах, от которого началось активное слюноотделение.
Отключив вентилятор, я отсыпал в крышку котелка свою порцию, прихватив металлическую ложку из туристического набора, и все остальное оставил своим двоим знакомым, которые на все это смотрели, широко раскрыв глаза. Переносная легкая печка, которая быстро и жарко горит, вкусно пахнущая еда все это выпадало из общей картины и, конечно, произвело особое впечатление. Не обращая внимания на зрителей, я достал три пачки галет из армейского сухого пайка, показал своим примером, вскрыв одну, остальные две передав своим спутникам, с аппетитом принялся трескать вкусную и наваристую кашу. Тем более после марша и боя у меня на почве новых впечатлений разыгрался дикий аппетит, от которого даже начал побаливать желудок.
Иван с сыном долго не тушевались и, достав деревянные ложки, принялись черпать из котелка вкусное варево, заедая его галетами, периодически переглядываясь и удивленно и даже восхищенно посматривая на меня.
Когда котелок и крышка были чисты от пищи, Семен быстро и тщательно их промыл в ручье, после чего я достал маленькую бутылочку с моющим средством, сняв тактические перчатки, сам все перемыл заново, вызвав недоуменные взгляды моих спутников, набрал снова воды в котелок, подбросив дров, снова включил вентилятор и поставил кипятиться воду для чая.
Несколько минут ожидания, и когда в котелке забулькало, я его осторожно снял с огня, бросил в него пару пакетиков чая, которые быстро окрасили воду в характерный цвет
Мы шли уже третий час, осторожно пробираясь к деревне моих новых знакомых. По мере того как мы приближались к конечной точке пути, чувствовалось, как в них нарастает напряжение. Я прекрасно понимал моих спутников, что нас там ожидает можно только гадать.
Мы остановились на привал, но не в хорошем месте, где можно нормально посидеть под солнышком, а в овраге, почти полностью закрытым разросшейся растительностью. Осторожно положив рядом мой рюкзак, Семен посмотрел вопросительно на меня и на отца. Иван вопросительно уставился на меня: