До сих пор многие мужчины заглядывались на неё, но глаза Дарьи не улыбались, даже когда она смеялась. Они, как вешние льдинки, несли свою скорбь тихо, не напоказ. Но столько в них было скрытой боли и строгости, что отпугивали всех претендентов на место Павла Березина.
Таисии она приходилась двоюродной сестрой, и Семён Петрович частенько заходил к ней на правах родственника. После похорон жены в душе его, внешне спокойного, всё что-то скулило жалобно. Голосок этот выл, скрёбся, не было от него покоя, и только вблизи Дарьи затихал.
Дарья усаживала Семёна за круглый стол в кухоньке. Ставила вазочки с вареньем, блюдо с пирогами и сдобой, наливала крепкого, белёного молоком, чаю.
Две стряпухи и были на деревне, приговаривал гость, Таси нет, теперь ты, Дуся, и осталась Одна. Да
Дарья давно уж стряпала только на свадьбы и поминки, теперь же стала подгадывать со свежей выпечкой к приходу Семёна. Она говорила себе, что просто жалеет поникшего, осиротевшего мужа сестры. Но не хотела признаваться, что устала от собственной суровости. И не узнала бы себя, когда усаживалась напротив гостя, раскрасневшаяся, оживлённая. Чешское стекло в крошках-серёжках вспыхивало всеми цветами радуги, глаза сияли.
Мерно тикали ходики, мирно посапывал толстый кот у печки Через кухню и комнату, перепрыгнув порожек, тянулась пёстрая домотканая дорожка.
Семён, румяный от горячего чая, повеселевшим взглядом карих глаз бежал по дорожке, и взгляд его неизменно упирался в пышную вдовью кровать. Она, розово-белая, в кружевах-занавесочках, с отполированными по краям спинки шишечками, казалась неприступной, как гордая невеста.
Слухи на деревне, как водится, опережали все мыслимые и немыслимые события. Односельчане быстро заприметили, что Семён зачастил к Дарье, покатился осуждающий шепоток: «У жены ещё ноги не остыли, а он».
В тот вечер Семён и Дарья допоздна засиделись у Матвеевых. Была глубокая осень, стемнело рано. После выпитой рюмки щёки у Дарьи горели. Она хрустела капустой, а захмелевший Семён поддразнивал:
Ишь, как коза-имануха, на капусту налегла. Да
Он, блестя глазами, словно оглаживал Дарью взглядами, а она, казалось, не замечает ничего. Матвеевы, Егор с Анной, не смотрели на них, неодобрение стыло на лицах.
Семён пошёл Дарью провожать, и проводил не только до дома, но и до диванчика в зале. Кровать осталась нетронутой, во всей неприступной красе.
Утром, чуть свет, Дарья проводила Семёна до ворот, и он пошагал домой по стылой, присыпанной снегом пустынной улице.
Глава 12. Зеркало
О, зеркало! Тайный советник любой женщины. Мерцай, жемчужное, открой тайну. Скажи, что в душе таится, на лицо лёгкой тенью ложится?
Дарья давно со всеми утренними делами управилась. Живность накормила, печь затопила, квашню подбила, воды принесла из колодца.
Дарья вглядывалась в зеркало, спрашивала себя, чего ждать ей от жизни, изменится ли что-нибудь в ней? Глаза блестят, в чёрных зрачках отражается по окошку, вокруг ободок синий-синий с тёмной каёмкой. На щеках румянец, губы горят.
Давно она себя такой помолодевшей не чувствовала. Захотелось распустить волосы. Вынула шпильки, и волна пепельно-золотых волос облачком обрамила лицо, легла на грудь. Напряжённо, с волнением всматривалась в зеркало, ясным и спокойным взором вглядывалось зеркало в неё, и вспомнила Дарья. Так было, когда замуж собиралась, за Павла. Смотрела на себя его влюблёнными глазами и задыхалась от счастья. Поняла, что и сейчас пытается поймать тот давний трепет, праздничное ожидание.
Но молчало зеркало. Солнечные блики гуляли по комнате, искрились окна, наполовину обмётанные изморозью, весело трещала печь, и никакой тайны не открывалось ей.
Дарья вздохнула, привычно собрала волосы в узел, завязала платок, поднялась, на ходу припоминая очередное дело. Делам этим не было конца, на них, как на стержне, крепилась жизнь, весь её смысл.
На удивление быстро привыкла она к приходам Семёна. Ближе к обеду начинала прислушиваться не стукнет ли калитка, не взлает ли Трезорка, не застучат ли сапоги в сенях.
И Семён быстро освоился. Устраивался на облюбованное место у окна, улыбался, довольно оглядывая хозяйку, крякал, приглаживая лысину.
В последнее время в разговорах на первом месте была одна тема непокой в собственном доме. Жаловался, что невестка спит с дитём до обеда, что не дождёшься, пока сварит поесть, всё на чаях сидят. Что внук плачет ночами. Предлагал к бабке его сносить, чтобы грыжу заговорила, а невестка ни в какую И всё не то, и всё не так
Дарья вздыхала:
Пусть их, они молодые. А с маленьким завсегда тяжело, ежели ещё такой беспокойный.