Нервишки пошаливают, сказала Саша.
Она сидела у камина-ниши и ногами отбивала чечетку. Рядом лежала, найденная в шкафу, каменная палка метр в высоту. Не совсем ясно ее предназначение, но с ней было спокойней. Прошла вечность. На пересчет относительности восприятия времени в зависимости от эмоционального состояния минут пятнадцать, в голову полезли всякие успокаивающие мысли. Саша подошла к окну, прислушалась и слегка потянула закрывашку-открывашку. На террасе никого не было и надо же было так статься, чтобы именно в этот момент по двери тихо похлопали ладонью. Не постучались кулаком, а тихо похлопали. Как будто имеет большое значение, как постучались, Саше эта манера показалась подозрительной. «Хочет напугать меня», «подзывает», «не за что не открою», «опять хлопает». Саша сжала палку и медленно-медленно проглотила слюну. Так она и стояла бы с палкой в руке неизвестно сколько. За дверью голос Гриса крикнул: Саша! Все хорошо?
Да, радостно ответила она и откинула палку, входите.
Отъехали засовы. Две мужские фигуры проявились в золотистом свете, чтобы Саша зажмурила глаза и увидела, как свет толстой змеей заполз в комнату и в мгновение заполнил ее всю. Спасение и много вкусностей. Спасение от одиночества, страха и голода. Кому отправить благодарности и тысячи молитв за хорошую карму. За Грисом и Отикой ползли два серебристых круга. Над первым кругом парил серебристый поднос с копчеными и жаренными червями (слюнки текут), супом из водорослей, палочками из червей, сладкими кореньями и вкусными, белыми и коричневыми шишками-фруктами, которые здесь называют милики. Все малокалорийное и уже вкусное. Рай для фитоняшек и прочих любителей быть худыми. На втором круге лежали желтые свитки, разноцветные карандаши или что-то сильно напоминающее их и черные слюдовые палочки.
Саша не спит. Значит, надо работать. Есть и работать, с очарованием уверенного интеллектуала заявил Отика, а Грис кивнул, осмотрелся и коротко добавил: Тесновато.
И разъехались стены в стороны. Наверное, надо к этому начать привыкать. Из комнаты вела одна дверь в помещение, которое на Земле бы назвали ванной. Это сейчас у Саши появляется недоумение, как в этом диком мире могут существовать водопровод с одним, правда, краном с теплой водой и канализация, а первое время наличие привычных удобств казалось естественным. Внутри ванная выложена таким же белым камнем, как другие помещения и стены укрепления. Чтобы помыться, нужно нажать на выпирающий камень. Вода льется через дырочки в стене и потолке. «Душевая» огорожена невысокой каменной перегородкой и занимает половину просторной ванной комнаты. Полотенца отсутствуют, нужно выходить из душевой и ждать когда капельки воды перестанут стекать с тела и волос и только потом одеваться.
Кроме этой двери появилась вторая. Она как появилась, так сразу тихонько открылась, внутрь влетела простенькая Сашина постель и дверь закрылась. У ниши появился невысокий круглый стол с набитыми мхом подушками. Комната менялась на глазах, какие-то мелочи то появлялись, то исчезали. Саша не останавливала творческий процесс и съела копченных червячков и милики. Грис налил риспийского чая и кивнул: пей.
Саша сделала пару глотков и собиралась поставить стакан на летающий круг. Грис мягко поймал стакан и посмотрел своими умными, согревающими теплом любви глазами. В нем напрочь отсутствует критика и он также понимающе и мягко смотрит на людей и на весь этот хмурый мирок. Удивительная душа живет в этом теле. Удивительно понятная, родная, притягивающая душа. Только в чае появились какие-то новые нотки. «Надеюсь, эта добрая душа не напоит меня чем-нибудь опьяняющим», подумала Саша и глупо хихикнула и снова глупо хихикнула над тем, как первый раз глупо хихикнула.
Хорошее настроение это хорошо, отметил Грис и протянул карандаши и желтый толстый свиток. Свиток шириной тридцать сантиметров и длиной в половину метра на ощупь оказался мягким и толстым, как кожа. Черновика при таких скромных запасах просить не приходится. Вероятно, они не знают, что такое черновик и тут Саше в голову пришла странная мысль: «как в Древней Руси обучали грамоте без промышленного производства бумаги. Тогда писали и переписывали в основное религиозную литературутеперь понятно, почему ученика за кляксы и ошибки могли быть битыми розгами. Бумаги просто не было. Когда взрослые получили много бумаги, они стали добренькими и так ласково посмотрели на деточекбоги, откуда такие мысли. Откуда они вообще берутся?». Саша отмахнулась от всяких лезущих в голову глупостей и нарисовала два круга два полушария Земли, затем очертила материки, заштриховала голубым цветом океаны и моря, в Африке поставила желтые точки, обозначив так пустыню, горы и горные хребты были прорисованы черными треугольниками. Она так увлеклась работой, что, только выдохнув над Гималаями заметила, что вестники не спускают с нее глаз и поняла, что не сможет снова сосредоточиться пока они не перестанут «дышать в спину». Сашенька покачала головой, намекнула, посмотрев в потолок, округлила глаза, давая понять, как неуютно работать, когда смотрят во все глаза.
Вестники озадаченно переглянулись: О, мешает взгляд, догадался Грис.
Саша важно кивнула головой. Не каждому человеку выпадает честь представить Землю в других мирах. Это покруче участия в олимпиаде будет и, если задуматься, почти также круто, как нобелевская премия. Отика по-королевски лег на подушку, заложил руки за голову, положил ногу на ногу и смиренно-иронично громко выдохнул: « Аффффф». Грис решил продолжить работу по благоустройству жилища. Он отошел к окну и, глядя на резвящегося вдалеке дракона, занялся потолком. На белых каменных блоках проступили растительные рисунки. Каменная крошка падала вниз и исчезала на лету. Какой-либо звук при этом отсутствовал. Сила работала сама, словно включенный в нужное время, запрограммированный на уборку робот-пылесос. Саша принялась за Америку. Карандаши оставляли на коже красочный след, сама поверхность слегка окрашивала руки. Под деревянной коробкой с карандашами лежала сухая, шероховатая тряпочка, по всему, положенная туда именно для очистки рук. В этих карандашах отсутствовала оправа из дерева или пластика или чего-то другого. Рисовали они настолько ярко, насколько сильно надавить на них. Далеко не все земные карандаши оставили бы след на мягком свитке, а эти прекрасно справлялись. Черные карандаши меньше и оправа в них имеется, по ощущениям так оправа каменная. Тончайшая работа. Оба земных полушария получились как хорошо нарисованный детский рисунок и это было хорошо: большего без оригинала, по памяти сделать не получится. По краю свитка черным карандашом на русском и английском языках написано: деревья, ниже нарисована сосна, сакура и секвойя, ягоды клубника, вишня, черника, цветы роза, тюльпан, гортензия, животные обезьяна, слон, лиса, кенгуру, три вида рыб щука, карась, пираньи, лягушки представители земноводных, пресмыкающиеся гадюка, ящерица, варан, а также водные млекопитающие дельфины и касатки. Свободное место на свитке закончилось. Получился местный манускрипт Войнича. Без Сашиной расшифровки этот свиток обитателям Горыянцы ничего не скажет.
Саша только-только подняла голову, чтобы позвать Гриса, как перед глазами мелькнула желтая тень, и он уже сидел напротив и также благосклонно смотрел на гостью с Земли. От этого стремительного перемещения с места на места по Саше пробежал холодок страха, и стоило внутренних усилий сохранить спокойствие. Сделав несколько глотков чая, она прислушалась к ощущениям и поняла, что боится не самого Гриса, в нем нет угрозы, а вот в его способностях и в целом в самом вестничестве много неизвестного, таинственного и пугающего. Грис развернул ладонь и громко выдохнул. Воздух из его рта замерз, будто на морозе, стал белым, плотным, клубящимся, в один миг застыл и раскололся на мелкие осколки, которые опадая, пропали. Грис вдохнул жизнь в Сашины рисунки. Над его рукой завис голубой шарик, размером с мяч: двигались океаны, шептались ветра, видны возвышающиеся горы, и что такое песок вестник тоже сразу понял. А потом Саша открыла от восторга рот. На проекции появились животные: в океане плавали дельфины, цвели цветы и травы (Грис немного импровизировал), кенгуру пришлось переместить из Африки в Австралию и сделать еще пару перемещений, как ее завалили шквалом вопросов. С горящими от горячего любопытства глазами вестники все спрашивали и спрашивали про города, про языки, про животных, про холода и жару, про течения и разломы, про Луну и соседние планеты, про болезни и рождение, про расы и праздники и если Саша и вспоминала про то, что тоже хотела спросить о вестничестве, то шквал новых вопросов снова сносил ее к Земле. За одним вопросом следовал другой, он в свою очередь тянул следующий. Сколько потребуется времени, чтобы рассказать о кино? Сколько ночей, чтобы рассказать только о кино? Чай в Сашиной чашке не заканчивался и был одной, приятно-горячей температуры. Уже под утро, когда за окном побледнели обе луны, погасли сочные туманности, Саша осознала то, о чем начала догадывалась с первого глотка. Чаек-то не простой и травки в нем отменные, расширяющие горизонты сознания. А проявлялось это так: она говорила много на смеси английского и русского и вестники всё отлично понимали, потом вестники долго обсуждали на родном языке странность существования в одном мире такого количества разных языков, и Саша понимала, о чем идет речь. Она не вдумывалась, не вслушивалась в слова, а понимала саму суть. И всё это необычайное общение прервалось неожиданной фразой Отики: Ты не забыл? Пора лететь.