Судя по навигатору я ехала по Домостроительной. Мимо меня проносились какие-то магазины и торговые павильоны, яркими вывесками, предлагающие удовлетворить любые запросы современного общества потребления. Людей в этот час было мало в основном это были рабочие, которые разгружали машины с товаром или прибирали мусор.
В этот момент телефон завибрировал, снова звонила мама. Скороварка в моей голове опять засвистела: «Ты решила меня добить сегодня! Что ты за человек?! Из-за твоей привычки совать свой нос где надо и не надо от тебя сбежали все подруги! Папа не вынес контроля и тоже сбежал на Таймыр. Куда мне от тебя спрятаться?!» Я потянулась, чтобы сказать, что мне некогда, но впереди, из неоткуда, появился человек.
Резкий скрип тормозов, звук столкновения тела с бампером и мой пронзительный визг вот что услышала мама, когда я подвинула зеленую трубку на дисплее. Выпавший из держателя телефон причитал испуганно-вопросительным голосом, но я уже, как во сне, лихорадочно дергала ручку двери, забыв, что она давно уже не работает. На автомате я опустила боковое стекло и дернула дверь снаружи. Сзади обиженно сигналила фура.
Внезапно мною овладела паника: «Я убила человека! Меня посадят!» Дыхание сбилось, перед глазами поплыли круги: фиолетовые, синие, желтые. Во рту появился мерзкий привкус эндогенного спирта. Руки тряслись, и я чувствовала еще секунду и я брякнусь головой об асфальт. Фура уже не сигналила, а ее хозяин деловито подошел ко мне и посмотрел на меня с жалостью и участием. В состоянии аффекта я не заметила, как тот утешительно приобнял меня. И по моему даже за задницу. В другой раз я бы заехала ему по физиономии, но сейчас просто оттолкнула и кинулась к пострадавшему.
На асфальте без сознания, неестественно вытянув руку вперед, лежал темноволосый парень. Постепенно приходя в себя, я подбежала к нему, присела рядом и трясущимися от страха руками попыталась привести его в сознание, вспоминая курс первой помощи. На тротуаре вдоль дороги стали собираться люди, а поток машин, не прекращался. Две ГАЗели отъехали в сторону, дав машинам сзади место для объезда. Я забыла включить «аварийку» и не поставила знак, поэтому каждый проезжающий мимо водитель не преминул напомнить мне об этом. Один толстяк в черном внедорожнике, с явно украинским акцентом, прокричал что-то в мой адрес. Я их не слышала. Ко мне подкрадывалась истерика на смену панике, поэтому я чуть не хохотнула. Стоявший рядом седой старичок удивленно посмотрел на мою широко расплывающуюся садистскую улыбку и со словами «Свят-свят!», попятился прочь.
Я приступила ко второму этапу реанимации. На легкие похлопывания по щекам парень не реагировал
Вызовите скорую! по прежнему улыбаясь, заорала я людям, что столпились на тротуаре. Я прислонилась к груди жертвы моего Карлсона, в надежде услышать, что его сердце еще бьется. Крови вокруг не было, разве что ссадины на лице и руках. Пощупав голову я обнаружила огромную шишку, размером с куриное яйцо.
В этот момент послышался стон. Он попытался резко подняться, и мы ударились друг об друга лбами.
Черт, выругался парень, хватаясь за голову.
Извините меня, пожалуйста я еле сдерживала слезы облегчения.
Я что, умер? парень продолжал стонать, держаться за голову и подозрительно всматриваться в мое лицо.
В этот момент я поморщилась, стойкий запах перегара ударил в нос. Он пробил даже два слоя маски.
Нет, конечно. Вы просто но мысль оборвалась на половине.
Я внимательно разглядела его лицо и тут меня осенило Филипп?! Ах ты, кретин?!! Ты что, совсем идиот, под машину бросаться?! Дальше меня несло так, что интеллигенция, стоявшая в толпе, моментально улетучилась. Остались только грузчики, которые одобрительно смотрели весь этот спектакль.
Парень недоумевающее посмотрел на меня. Я сняла маску и стянула очки на макушку, гневно сжав зубы. Моя скороварка внутри наконец-то бабахнула. Я ничего не видела и не слышала, поэтому бессознательно начала методично лупить квинтэссенцию своих сегодняшних проблем. Филипп, вместо того, чтобы сопротивляться, вдруг закатил глаза и его вытошнило прямо на мою белоснежную блузку. И я окончательно рассвирепела.
Вдали послышались приближающиеся звуки сирены. Автомобиль ДПС остановился позади моего «Вольво», и два служителя закона решительным шагом направился в нашу сторону.
Глава 2 Карьерный попыт вольного художника.
Парень недоумевающее посмотрел на меня. Я сняла маску и стянула очки на макушку, гневно сжав зубы. Моя скороварка внутри наконец-то бабахнула. Я ничего не видела и не слышала, поэтому бессознательно начала методично лупить квинтэссенцию своих сегодняшних проблем. Филипп, вместо того, чтобы сопротивляться, вдруг закатил глаза и его вытошнило прямо на мою белоснежную блузку. И я окончательно рассвирепела.
Вдали послышались приближающиеся звуки сирены. Автомобиль ДПС остановился позади моего «Вольво», и два служителя закона решительным шагом направился в нашу сторону.
Глава 2 Карьерный попыт вольного художника.
Слушай, Малыш, а пойдём, погуляем по крышам!
А зачем?
Ну как зачем? Искать приключений!
(А. Линдгрен. Карлсон, который живет на крыше)
По мне, скандал вырос на пустом месте. До этого все было нормально и мы никогда не переходили эту границу. Во всем виноваты эмоции, вызванные лишь одним маленьким словом, небрежно брошенным в мой адрес. В адрес человека, который и сам, в глубине души понимал, насколько точно оно его характеризует. «Неудачник» так назвала меня Оля, после того, как я явился домой, провалив очередное собеседование, на которое она меня так тщательно готовила.
Накануне, мы три битых часа репетировали все потенциально возможные вопросы и ответы на собеседовании. Я стоял, как школьник перед моей «училкой» и рассказывал домашнее задание. Потом, шутливо предложил продолжить игру в «училка и ученик» в спальне. На что получил легкий подзатыльник: «Устроишься на нормальную работу, тогда и поиграем. Хоть в «училку», хоть в «медсестру».
Всем привет! Меня зовут Филипп Крайнов! Четверть века, я плыву по течению. Барьерных рифов на моем пути практически не встречается, поэтому мое плавание спокойное и безмятежное. Меня моя жизнь вполне устраивает, а эти Олины идеи с «карьерным ростом» навевают мрак и тоску в привычную «зону комфорта». Мне нравится не пыльная работа в сети магазинов отца, гонки на байке, а в перерывах «урбан-билдеринг» и «урбан-граффити». А все эти строгие костюмы, переговоры и совещания по мне это понятия из другой вселенной. Не из моей точно!
«Урбан-билдеринг» экстремальное и незаконное покорение высотных сооружений в городе. Его мне «открыл» отец. Хотя «открыл» это очень мягко сказано. Дело в том, что мой «предок» когда-то отслужил в ВДВ и имеет за плечами больше пятнадцати прыжков с парашютом. Его девиз по жизни «Настоящий мужик не должен бояться ничего и всегда смело смотреть опасности в глаза!» В упор и не моргая. «Никто кроме нас» красуется на его плече под двумя самолетами с парашютом, а «Расплескалась синева» маленьким я слушал вместо колыбельных. Все началось с обычного скалолазания.
Мне тогда было лет тринадцать. Он молча привел меня на скалодром и, в приказном порядке, заставил лезть на верх. Я, заикаясь попытался запротестовать, но суровый взгляд сержанта десантуры был неумолим. У меня тряслись ноги и руки, кружилась голова, дергался глаз. Я думал, что еще чуть-чуть и я обделаюсь. Прямо на глазах у всех. Но папина фигура, стоявшая внизу каменным изваянием, включить «заднюю» не дала. Я потел, кряхтел и старался не описаться. После первого подъема с меня текло ручьем, а одежду можно было отжимать, но мне было приятно. «Я поборол страх!» орал кто-то в моей голове, когда мы ехали обратно домой.
Через три месяца я уже не мог жить без ощущения бездны под ногами, поэтому бегом бежал на занятия, в предвкушении очередной порции адреналина. Позже, для разнообразия добавил батут, стоявший в этом же зале, на котором оттачивал одинарное и двойное сальто. Потом были бассейны с 15-и метровыми «прыжками веры» и первая вылазка на телевышку без страховки. С которой меня снимала пожарная команда и полиция на «патибасе».
Отец, на удивление, тогда мне за это не всыпал, а лишь сказал, чтобы я впредь был осторожней и всегда страховался. Еще бы он разделял их точку зрения! Его самого доставляли пару раз в отделение после затянувшихся празднований «Дня ВДВ». Так я освоил еще и «руфинг»1. Мама об этих приключениях и верхолазных факультативах не знала до сих пор. Мы с отцом еще в первый раз договорились ее не расстраивать, превентивно исключая истерику с возможным инфарктом.
Моя мама полная противоположность отца. Она работает в «Репке» Институте живописи имени Репина на Университетской. С детства, она занималась со мной рисованием, в тайне от отца, который не горел желанием увидеть в семье второго Гогена, Мои абрисы2 мы прятали в старинном бабушкином комоде под бельем, а мастихины3 и муштабели4 после уроков она аккуратно убирала в рабочий пенал, тщательно придерживаясь правилам конспирации.