Верно Витя, подхватил его идею Колчак, давай Моня за бутылку на часок твою форму?
Бутылка это маловато будет, скривил губы Моня, вот двести рублей впору, но деньги вперёд моментально согласился он.
И мне не забудешь налить, сказал Витя Моне, как подателю рациональной идеи.
Вовка вытащил из кармана двести рублей и отдал Моне. Тот проверил деньги и, засунув их в карман брюк начал раздеваться до пояса. Брюки он категорически отказался снимать, сославшись на то, что на права необязательно сниматься в полный рост и их он снимет, только в том случае если Колчак добавит ещё сто рублей. Шутка стала превращаться в проверку будущего офицера, на верность присяги, о которой он фанатично минуту назад рассказывал пацанам. Мальчишки с интересом наблюдали на торг, зная, что Вовка сейчас выкинет сногсшибательный номер. Вовка взял рубашку с галстуком и фуражкой, передав всё это Жиге, настаивая, чтобы Моня снял брюки. Моня убедительно просил ограничиться тем, что он дал ему. Колчак с омерзением смотрел на Федю, а затем громким голосом сказал, что форму предателя никогда в жизни на себя не оденет. Моня такого оборота не ожидал. Со злым лицом, которое делало его необычайно смешным, он поднял вверх кулаки. В синей майке, с худыми руками, брызгая слюнями, он сделал угрожающий шаг в сторону крепко сбитого Колчака. Но Вовку этот выпад не смутил. Он перешёл на шутливо официальный тон. Выразительно сделав заявление в присутствие всех окружающих: Парни, вот здесь на историческом месте, где несколько десятилетий назад возвышался бюст великого и гениального Ленина, в присутствии последователей его учения в лице Педро и Жиги, Курсант Ярославского училища Фёдор Моня, нарушив присягу и опозорив честь мундира, замарал Родину, за двадцать червонцев. За эти деньги можно купить в народных промыслах пару лаптей и глиняную свистульку. Даже Иуда, продавая Христа за тридцать серебряников, имел навар в пятьдесят семь граммов чистого золота. Позор таким офицерам России.
Моня не подумал, что когда то маленькие мальчишки давно подросли и мышцы свои накачали. Он наотмашь, хлёстко ударил Вовку, который не ожидал, что на Моню оскорбительно подействует его шутливый монолог. Номер действительно получился «сногсшибательным». Колчак двумя сильными ударами, уложил своего обидчика между двух тополей. Не поняв, что произошло, Федя вскочил на ноги, и сломя голову пошёл напролом на Вовку, но в ответ получил встречный мощный удар в глаз, после которого Моня схватился за голову и, взвывая на весь двор, в одной майке побежал домой. Добежав до подъезда, он споткнулся о бордюр и разбил себе коленки, при этом изрядно подпортил военные брюки. Жига вслед ему крикнул, чтобы он забрал свою амуницию, но ему было не до формы.
Сейчас будет кипяток пацаны, сказал Жига, пошли к сараям или на стадион?
«А шмотки куда?» спросил Марек.
Пускай здесь лежат, вернётся, заберёт, ответил Жига.
Давайте я схожу с его фуражкой под яблоню в школьном саду, предложил, Педро, шкодливо хихикая.
Не надо, оставьте на лавке, взволнованно сказал Колчак, он сейчас с отцом прибежит. Нам с ними связываться не стоит. Пошли к сараям, там голубятники, они вряд ли посмеют при них канитель заводить. А если попробуют, я и папе, и сынку наваляю. А вот посмеёмся мы, думаю сегодня вволю.
Вовка ощущал себя победителем. Он думал, что, если такие хиляки, как Моня учатся на офицеров, какие же командиры из них получатся в дальнейшем.
Они оставили одежду, и пошли к сараям, но спокойным шагом им дойти не дали. С лопатой на них бежал отец Моисей, за ним ковыляя вприпрыжку, с накрученной на руку велосипедной цепью устремился Федя Вахлак. Мальчишки не мешкая, взобрались на крышу сараев. Остальные пацаны, которые смотрели за дракой, стояли, как вкопанные открыв рты, предвкушая интересное продолжение «театрального действия» и теперь уже с половиной семейства Моисеевых. Как назло, никого из голубятников в это время не было у сараев. Время было дневное, и многие находились на своих садовых участках. Но хорошо, что не сидели старухи у сараев, которые боялись яркого дневного солнца. Моисеев папа с искажённым от злобы лицом, не зная, где легче забраться на крышу, начал бить лопатой по выступам крыши сараев. На помощь приковылял сынок, но, не решаясь залезть на крышу, стал показывать отцу удобный подъём. В это время Генка Портных, бросил на крышу пацанам хороший дрын для обороны. Вовка взял его в руки и упреждающе начал им помахивать. Давая понять, что угостит любого, кто посмеет приблизиться к нему. Увидав, что Генка оказал помощь Колчаку, Вахлак с цепью начал гоняться за ним, забыв про свои разбитые коленки, и крепко зацепил его один раз по спине, после чего Генку тоже взмыло на крышу.
Колчак, сохраняя хладнокровие, крикнул Педро: Витька, прыгай с другой стороны сараев, бери фуражку и под яблоню быстро с ней линяй. Мы пока оборону будем здесь держать, а ты наложи ему в фургон, как Стаханов раньше уголь родине на-гора выдавал. Я всю ответственность беру на себя.
Педро, как ветром сдуло с крыши. К этому времени подошло к сараям много любопытных. А Моисеев старший, не унимаясь и злясь, что не может достать мальчишек, с матюками бросил лопату и принялся кидать в мальчишек камнями. Стараясь угодить больше в Вовку, он кричал: Каторжанская рожа, я до тебя доберусь, сволочь такая. Зря мой брат твоего брата в тюрьме пожалел. Но ничего время придёт он до вас до всех доберётся. Тюрьма по тебе давно плачет. Я тебя посажу без суда и следствия, негодовал он. Не побоюсь твоей бандитской родни.
Было видно, что он находится в изрядном подпитии. Моня с огромным кровоподтёком на глазу бегал, как шакал вокруг зевак, потряхивая цепью, и подбадривал отца:
Так его батя. Напугались трусы. На сарай залезли. Попробуйте теперь слезть.
Вовка откровенно и нагло рассмеялся: Ты недоносок, никого мы не боимся. Просто не хотим обострений с взрослыми. Это ты будущий офицер побежал к папочке жаловаться.
Услышав, что его отпрыска нелицеприятно обозвали, отец ещё сильней и яростней начал атаковать Вовку камнями, но цели они не достигали. Колчак ловко увёртывался от них, как бы играя.
Обстановку разрядил Валька Куркуль, проезжая на своей бочке, он увидал скопище у сараев, притормозил машину и вылез из кабины. Узнав в чём дело, он предложил свою помощь Моисеевым. Валька Куркуль посоветовал им забраться на бочку по оборудованной к ней лестнице и подъехать в уровень с крышей сараев, чтобы можно было легко достать пакостников. План им понравился. Первым залез наверх отец с лопатой. За ним забрался курсант в майке и, не выпуская цепь из рук, орал: Берегитесь хорьки сарайные, и начал воинственно размахивать цепью над головой. Сейчас получите на орехи!
Куркуль из кабины дрожащим голосом крикнул: Держитесь, крепче я трогаюсь, иду на разворот. Но, когда машина развернулась, на удивление пацанам, она не к сараям поехала, а стала выезжать на многолюдную улицу.
Они не знали, что, когда Моисеевы забирались наверх бочки, в это время в кабину, с другой стороны, незаметно сел Лука и приказал Куркулю ехать на берег Волги. Валька не думал, что у мальчишек появиться такая опасная для его здоровья поддержка.
Обуздав бочку ассенизатора, Моисеевы, проехали километра три на потеху всему городу. За этот недлинный путь они смогли полностью протрезветь, и образумиться. Лука доехал с ними до берега, немного не дотянув до перевоза. Выйдя из кабины, он напугал своим видом папу с сыном и начал их срамить:
Как не стыдно, почтенный муж и будущий офицер России. Как же это вы перепутали транспорт? Это не печка Емели, это отходы стратегического животного производства, как вас сюда занесло. Вот что неразумное пьянство с человеком делает. И не стыдно на вонючей бочке ездить? На ребят ещё кинетесь, я вам уши отрежу черти рогатые. А ну спускайтесь оттуда, скомандовал Лука.
Они, покорно бормоча себе по нос, спустились вниз, зная, что перечить Луке, значит получить добавку по голове вперемежку к его сквернословиям.
Во дворе они появились через тридцать минут. Ребята все сидели у обечайки, где, когда то был фонтан. Моня вернул деньги Колчаку, взамен потребовав назад свою форму.
Мы к ней не прикасались, иди на лавке смотри, ответил ему Колчак.
Сохраняя серьёзные лица, пацаны не показали вида, что знают в фуражке, лежит большая куча «ароматного» испражнения Витьки Педро. Федя направился в сторону бывшего Ленинского садика. Обратно он шёл мимо пацанов и, никого не стесняясь, горько плакал, как маленький ребёнок.
Жалко мне его стало, сказал Марек. Ему в училище завтра ехать, а он с фингалом, да ещё картуз армейский вдобавок вывели из строя. Хорошо хоть без звезды картуз, а то бы Федя эту фуражку отнёс на экспертизу, и прощай свобода Педро. За осквернение Российской геральдики Витька бы пятёрку огрёб. Жалко Федю, не то в шутку, не то всерьёз повторил Санька
Брось ты, нашёл, кого жалеть, упрекнул его Колчак, пускай не задаётся этот унтер. Я не могу понять, как можно таким воякам, автомат доверять. Ему метлу опасно давать.