Если бы я только могла представить, что случится дальше, закрыла бы глаза и отвернулась. Но дара предвидения у меня не было. Не задумываясь, я бросилась из домика на причал.
Какая это ошибка, стало ясно уже спустя пять или шесть секунд.
За них я успела добежать до вазы. Схватила двумя руками белоснежный букет. А потом порыв ветра и огромная холодная волна сбили меня с ног прямо в воду.
На то, чтобы вдохнуть побольше воздуха или хотя бы крикнуть «На помощь!», не хватило ни времени, ни скорости реакции. Так, в чем была, я и ушла на глубину.
Полы сарафана мгновенно сковали ноги, мешая плыть. Затылок встретился с дощатым настилом.
Где-то под причалом из моих рук уплыли цветы.
Где-то под домиком, как раз за стеклом, началась паника.
Как рыбка, выпучив глаза, я билась о стекло. Кричала, выпуская воздух. Глотала воду.
Я ничего не понимала и не могла никуда плыть. Красивый домик мгновенно превратился в клетку. Без стен, но с прочным потолком.
Вода, которая до этого радовала своим бирюзовым цветом, стала мутной и грязной. В лицо ударил комок водорослей. Сил даже для паники не осталось.
А после в доме надо мной неожиданно погас свет и в легких закончился кислород.
* * *Не знаю, как у других выглядит «тот свет», но мой был потрясающим. Меня нежно гладили по голове, прикасались губами, и самый любимый на свете мужчина ласково звал по имени.
«Лера! Лера! Лера, ну, пожалуйста»
Безумно хотелось отозваться, сказать «Никита» и попросить снова поцеловать. Ну что ему, жалко?
Однако рот почему-то не слушался. Из него с кашлем рвалась вода литры соленого раствора, похожего по вкусу на тот, которым я вчера сама поила мужа. И перед глазами все расплывалось.
«Лера, давай же! Ты сможешь!»
Любимый голос словно вел меня. Он будто что-то требовал. Я не могла понять, что именно. Не могла спросить.
Каждая попытка произнести хоть что-то обрывалась из-за толчков горячих ладоней. Под какой-то непонятный счет они сдавливали грудную клетку. Наперекор моему желанию мешали уплыть на любимый голос. И вместе с водой из горла по щекам лились слезы.
«Дыши, девочка! Умоляю тебя! Лера!»
С новым прикосновением губ к губам легкие насильно заполнились чужим воздухом, и все красивые райские картинки в голове померкли.
Я в одно мгновение вспомнила стеклянный пол, сквозь который смотрела на комнату и молилась о помощи. Вспомнила, как кто-то дернул меня в темноте. Как чьи-то руки потянули сквозь стену воды в сторону и подняли на причал.
Слава Богу!
В моей голове больше не звучало никаких голосов. Радужные ворота в рай тоже закрылись. Вместо них рядом вздыхал и тихо ругался Никита.
По его лицу и одежде стекала вода. Широко открытые глаза смотрели не моргая. И от каждого порыва ветра ткань мокрой футболки звонко хлестала по бокам.
Я не ум-ум-ерла? Воды во мне уже не осталось, но от холода начали стучать зубы и произносить слова оказалось сложно.
Кто б тебе разрешил! Никита смахнул с лица воду и, пошатываясь, поднялся. Но больше так не пугай! Я чуть не умер от страха, когда увидел твою руку под стеклом.
Он тяжело дышал. Казалось, что сам еле шевелился. Все делал как в замедленной съемке. Но стоило мужским рукам коснуться меня, оторвать от холодного пола, как мышцы затвердели, и Никита словно превратился в сталь.
Я не хо-хотела
В горле ком застрял. В сторону океана даже смотреть стало страшно. Где-то глубоко, на подкорке, я все еще стучала кулаками о стекло и глотала соленую воду.
Часть меня до сих пор не верила в спасение. Ужас был сильнее реальности.
Я оч-очень ис-пуг-галась. Зажмурившись изо всех сил, я повернулась лицом к плечу Никиты и прижалась лбом к мокрой ткани.
Наверное, если бы он отругал или сказал, что сама виновата, я бы разревелась как последняя дура. Слезы так и рвались из глаз. Опять! Будто глаза только для этого и были созданы.
Но ругать Никита не стал. Вместо этого наклонил голову, приклеившись ухом к моей макушке. Покрепче вжал меня в свою грудь и молча понес на кровать. Осторожно, словно я из тонкого стекла. Не шатаясь больше. И не вздыхая.
В том кошмаре, который творился вокруг нас, Никита казался бронированным поездом на рельсах. Ветер завывал, бросал в стекла брызги дождя и волны. Стучал открытыми форточками.
Дождь превратил пол в одну сплошную лужу. Залил кресло возле окна и стол с раскрытым ноутбуком. Красивая большая лампочка под потолком, вместо того чтобы освещать нам путь, шаталась из стороны в сторону, угрожая в любой момент разбиться о деревянную балку.
Наш уютный дом превратился в сито, продуваемое всеми ветрами насквозь. И только Никита в этом безумии оставался собой.
Он быстро донес меня до кровати. Метнулся к окнам и наглухо закрыл их все. Тут же вернулся.
Ты мокрая и замерзшая. Нужно переодеться.
Его ладони без спроса принялись шарить по моему телу, стягивая бретели и распутывая полы сарафана. Не замечая вялые попытки прикрыться, Никита сбросил на пол мокрую одежду и принялся растирать меня первым попавшимся под руки полотенцем.
Сейчас станет теплее.
Сильные пальцы скользили по плечам, по обнаженной груди и животу. Не останавливались ни на секунду. Касались везде, словно для нас не осталось интимных мест.
Немного потерпи. Ты обязательно согреешься. Никита ворочал меня как куклу, растирая кожу докрасна.
Если бы не завывание ветра и страх, который пока не получалось заглушить, я бы потерялась в этих прикосновениях. Застонала бы и призналась во всех своих желаниях. Поцеловала бы его как на свадьбе, как четыре года назад в его доме. Я бы разрешила все что угодно.
Безумием было в такой момент думать о какой-то близости. Скорее всего, во мне говорил стресс. Адреналин и целый коктейль других гормонов. Но, когда Никита закончил и устало отбросил полотенце, я сама потянулась к нему.
Ты тоже мокрый!
Мои непослушные пальцы схватились за низ его футболки и потянули ее.
Лучше сам Кадык на горле Никиты дернулся, и он рванул футболку вверх.
Я помогу тебе.
Полотенце оказалось слишком далеко, но на тумбочке лежал мой халат. Я схватила его, не обращая внимания на потемневший взгляд Никиты, и начала обтирать своего мужа. Почти как вчера, когда он был абсолютно беспомощным и согласным на всё.
Будто сам только начал приходить в себя, поначалу Никита не сопротивлялся. Его глаза внимательно следили за каждым моим движением. Грудь вздымалась высоко и часто. А желваки на скулах выдавали напряжение.
Мой железный идол словно добровольно сковал себя. Не пытался помочь, но и не мешал. Хватал губами воздух, когда мои руки скользили по рельефному прессу вниз. Позволял расстегивать пуговицу на легких льняных брюках. Вздрагивал от касаний ниже. И сжимал зубы так сильно, будто собирался стереть их в крошку.
От такого напряжения и выдержки у меня голова кругом шла. Слова Наташи сами всплывали в памяти, и самое красноречивое доказательство ее правоты одним своим видом заставляло стыдливо сжимать колени и облизывать губы.
Впервые я была с мужчиной наедине так близко. Впервые без защиты в виде одежды, обнаженная. И желанная настолько, что это нельзя уже было сохранить в секрете.
Шторм за окном только усиливался, но я ничего не замечала. Словно хотел помешать, дождь стучал в окна. Но я его не слышала.
Ради того, что сейчас происходило в моей комнате спальне для молодоженов, можно было утонуть и воскреснуть.
Не жалко.
Не страшно.
Я до конца не верила глазам. Боялась поверить сердцу. Но
Передо мной, загибаясь от тех же чувств, что и я, был не известный адвокат Никита Лаевский, не мой извечный спаситель, а мужчина. Красивый, сильный, совершенный Тот, которого я очень давно любила и о котором даже не мечтала.
Стоило только решиться. Отбросить халат и коснуться его ладонями. У меня не было никакого опыта, никаких знаний лишь слепая уверенность, что этого хватит.
Подушечки пальцев уже покалывало от напряжения. Все нервные окончания горели. Но Никита вдруг закрыл глаза опустил голову и сам перехватил мою руку.
Лер, нет не нужно. Хватит.
Звуки больше походили на треск ломающегося сухого дерева, чем на человеческий голос. Я даже не поняла сразу, что именно Никита сказал.
Однако спустя пару минут, откашлявшись, он повторил:
Не нужно. Я сам.
Застегнув пуговицу на брюках, он медленно слез с кровати. Как будущую бабочку, укуклил меня в одеяло. И, словно разрядившийся робот, опустился вниз, на мокрый пол.
Это стресс. Устало потер глаза. Просто стресс. Обхватил руками голову.
В ответ так и хотелось крикнуть: «Нет!» А еще лучше швырнуть в этого невозможного упрямца что-нибудь тяжелое. Но, сгорая от стыда, я натянула одеяло по самые глаза и до боли закусила губу.
Я сейчас еще одно одеяло принесу. И позвоню администрации, чтобы решили вопрос с электричеством.
Мы, не сговариваясь, оба посмотрели на столик у окна, где рядом с залитым ноутбуком лежали два телефона.