Волошина, осмысливающего государственные пути России, характеризует связь со всей мировой культурой и укоренённость в традиции, благоволение к человеку «ближнему своему» независимо от его происхождения и статуса. Как и многие из его сверстников, он неоднократно был исключён из Московского университета за революционные взгляды. В ранних стихах поэта преобладает некрасовская нота необратимых предчувствий революции («Уж занавес дрожит перед началом драмы») и его стихотворение «Предвестия» отклик на 9 января 1905 года.
Душа поэта металась между желанием «ветхозаветной тишины» (прочувствованной Мариной Цветаевой) и «ужасом разъявшихся времён» войны, между отрицанием политики и общественным признанием, пророчеством («Ангел мщения») и воззванием («Доблесть поэта») между монументальной по форме лирикой, теософией, мистикой и антропософскими учениями Рудольфа Штейнера, среди последователей которого была и его первая жена Маргарита Васильевна Сабашникова. В отличии от Некрасова Волошин был «над схваткой» и внутри трагедии считал, что сам должен остаться между белыми и красными: «В дни революции быть Человеком, а не Гражданином».
Ссылаясь на послание Иоанна Богослова в статье «Россия распятая», Волошин понимает неизбежность Страшного Суда, завершающего Апокалипсис войны и революции, ибо, по его мнению, государство и народ как и Богоматерь с неопалимой купиной прошедшие через муки и смерть, воскресают, чтобы спасти мир. Не потому ли и вселенская тревога Волошина («Я и Германского дуба не предал, Кельтской омеле не изменил») всё же созвучна упованию в слове Некрасова, горячо уверовавшего в свою выстраданную правду, которая не только пригодится человечеству, но и поможет России стать счастливой страной.
Оттого ли, может быть, у поколения детей Серебряного века, как и на письменном профессорском столе моего дела Николая Ивановича Егорова (члена Русского географического общества), могли соседствовать, сохраняя непоколебимую надёжность, классический бюст Н. А. Некрасова и отшлифованные морской волной осколки камней из глубин Сердоликовой бухты Коктебеля «Всеобщая связь явлений!» наверное, с восторгом мог бы воскликнуть Максимилиан Волошин. В судьбоносные годы нет ничего прошлого и призрачного для безжалостного горя и милосердных чувств.
Как художник, сроднившийся в оттенках и мелочах со всей многовековой жизнью российских пространств Волошин, подобно Александру Блоку, упивается красотой земли:
Голубые просторы, туманы,
Ковыли, да полынь, да бурьяны
Ширь земли да небесная лепь!
Разлилось, развернулось на воле
Припонтийское Дикое Поле,
Тёмная Киммерийская степь.
Это его «Дикое поле» его Россия, где время от времени, как неуправляемая стихия, летят «Скифы» и вдруг возрождается «Святая Русь». Отсюда мессианизм предназначение России, испытавшей на себе адское пламя революции во имя спасения человечества. Так, убеждённый в своей правоте, в стихотворении «Русская революция» Волошин утверждает:
Не нам ли суждено изжить
Последние судьбы Европы,
Чтобы собой предотвратить
Её погибельные тропы.
Да, в литературном процессе всегда существуют философско-религиозный анализ своего времени и незатихающая жажда обретения своей доли в постоянно обновляющемся мире.
Волошин сумел простить белых и красных, сопереживал уже признанным и начинающим авторам. Встречая его юбилей, мы ещё больше осознаём необходимость собирающей пристани, ведь поэту, как бескорыстному скитальцу, важен тот, кто мог бы любить творчество и, как Волошин, заботиться о людях искусства, чтобы блаженные и неуправляемые носители великого языка тоже могли почувствовать себя нужными для той страны той России, которая впоследствии сможет ими гордиться.
Максимилиан Волошин был щедро одарён сам и отзывчив на истинную поэзию, соединял и творил судьбы жил по своим законам. Юной Марине Цветаевой он преподнёс берег дружбы, своё сердце бьющееся в ритме её первых стихов. Это «равенство известного с безвестным» (цветаевское открытие!) бесценно во все времена. «Событийный человек», спустя годы писала Марина Ивановна. Подтверждая это божественное право, мы по-иному воспринимаем Волошина (титана среди людей!) и обращаемся к его интригующему мифу Черубине де Габриак: Елизавете Ивановне Дмитриевой Разве эта его мистификация не тонкий упрёк и насмешка над теми, кто славит прославленное, не имея художественного чутья и собственного мнения кто, гоняясь за внешней красотой, забывает о головокружительном аромате таланта.
Проникновенные стихи Волошина, запечатлевшие полынные луга, выжженные солнцем предгорья Киммерии и напевные поэмы Некрасова, охватившие крестьянскую жизнь витиеватым лубком и бойким рисунком метафор, слились в одном узле нашей цивилизации. Некрасов и Волошин по сути два живописца, заглянувшие палитрой поэтического письма в любимые ими уголки огромной страны и подарившие нам их вторую жизнь в литературе. Лиризм и красочность их стихов прошли огневой обжиг прозрения, ведь ни двойные стандарты крепостничества, ни братоубийственное злодейство Гражданской войны не могли обойти их сердечную открытость дали трагическую энергию вольному течению мысли. Будто не в XIX веке, а здесь и сейчас за нами наблюдает Некрасов. Его ясный и вопрошающий взор подчёркивает белая рубаха и не застилаемая кровать вблизи круглого столика, книг и листков бумаги
«Мне борьба мешала быть поэтом,
Песни мне мешали быть бойцом»
Что это, как не признание «сына лежащего» Родине («Мать-отчизне!») и любящей его, преданной Зине.
А каким величественным и родным предстаёт Волошин, словно сошедший с античных ваз бог (по описанию Марины Цветаевой Зевс). Кажется, он сам полон гомеровских дум Однако одеяние библейского покроя (его парусиновый балахон), меняя времена, моим воображением переносит поэта на грандиозное полотно Александра Иванова
Конечно, и в XXI веке волошинские стихи излучает земля Киммерии, его обетованное убежище место, притягивающее художников, писателей и музыкантов: площадка для джазовых фестивалей, пленэров и выставок. Его дом, завещанный союзу писателей, многие годы оберегала его вторая жена верная помощница, писатель и медсестра Мария Степановна Заболоцкая (18871976). И поныне в «Доме Поэта» волошинская смелость пробуждает творческий отклик и зазывает его почитателей:
«всей грудью к морю, прямо на восток
Обращена, как церковь, мастерская,
И снова человеческий поток
Сквозь дверь её течёт, не иссякая».
Да, Волошин сострадал любому в нужде и горе всем предлагая кров и заботу: отдавал всего себя и свой «Дом Поэта», что «памятью насыщен, как земля», где и
«Весь трепет жизни всех веков и рас
Живёт в тебе. Всегда. Теперь. Сейчас».
И в наше время, переживая противоречивые итоги очередного этапа перемен, мы склоняемся перед писательским мужеством классика Серебряного века Максимилиана Волошина и чувствуем беспредельную жертвенность в стихах Николая Алексеевича Некрасова:
Кто, служа великим целям века,
Жизнь свою всецело отдаёт
На борьбу за брата-человека,
Только тот себя переживёт
Пушкин дал слову жизнь, Некрасов ощутил песенную природу русской речи писал за народ и от имени народа. В его поэтическом голосе проявилось загадочное единство с той, заповедной не прорвавшейся в печать и существующей столетиями народной жизнью. Кажется, и по-некрасовски точно говорит нам о России Волошин! И его «земля взыскующей любви» «подводный Китеж» живёт как «наш неосуществимый сон»; его Русь Святую и грешную волнуют русские вопросы Н. А. Некрасова середины XIX века! И по-новому звучат строчки Николая Алексеевича:
Русь не шелохнется,
Русь как убитая!
А загорелась в ней
Искра сокрытая
Продолжая исторический вывод Некрасова, с кроткой самоотдачей верующего Волошин, будто обращаясь к потомкам, пишет в 1922 году:
Доконает голод или злоба,
Но судьбы не изберу иной:
Умирать, так умирать с тобой
И с тобой, как Лазарь, встать из гроба.
Так преодолевает искушения и смуты Россия Волошина его знак в истории человечества и судьба русского поэта в его эпоху. Так не случайно и мои стихи тоже описывают его зримое присутствие на крымской земле и в нашей культуре:
Там в землю лечь, где с горизонта
Глядят миры античных драм
И крымской пристани дремоту
Поэт познал как Авраам.
И полон звуков жар палящий,
И голосит поющий горн
И наказаний Глас разящий
Доходит эхом в затишь гор.
Распятый век! Пути и бездны
На виражах кровавых дней.
С каких утрат возводят стены
В мир одиночества идей?
Речам во след волнами моря
Играют нити вещих струн
Там свой оплот ковчегом Ноя
Волошин высмотрел в миру.
Поэта дух так лепит Лира:
Пророк гласит из уст его,
И жизни дань как тост для пира,
Где Слова звук любви вино!
Волошин и Некрасов! Объединены братством, не подразумевающим прямого родства связаны темпераментом протеста и надмирным ответом художника. Один через отчаяние и неизбежные беды I-ой мировой войны, незаживающую рану революции; другой через тяжкую ношу сочувствия народу и непереносимые страдания болезни Каждый в свой час они пригубили чашу невзгод человеческих и в своём творчестве оставили нам поэтическую боль и бессмертие любви. Можно ли устоять, не написать свои стихи, посвящённые Н. А. Некрасову? молчать в присутствии наших поэтов?..