Несчастье, произошедшее в пути после нападения дикарей, привело к тому, что у этой галеры не осталось хозяев. Точнее, они были, но далеко, в Асунсьоне. Ему никто на судне не возразил, когда он назвал себя капитаном. Мнение индейских матросов не принято было принимать в расчёт. Они знали своё место в мире белых людей.
Мужчину раздирали противоречивые чувства между долгом, страхом кары небесной и жадным желанием обладать свалившимся на голову богатством.
Суда стоили очень дорого. В Парагвае цены на них были значительно ниже, так как иезуиты не строили больших морских кораблей. Зато леса и дешевой рабочей силы у них было предостаточно. Они создавали небольшие, удобные судёнышки для каботажного плавания30 по реке и заливу Ла Плата.
Вернуть галеру обратно? Снова работать за гроши?
Никто не знал, как Эстебан мечтал о собственном корабле! Но откуда взять денег младшему сыну небогатого землевладельца?
И вот удача. Двухмачтовая галера в его власти, а сам он лежит в гамаке капитанской каюты.
Что делать дальше? Река не море, на ней долго не скрыться. К тому же это судно не предназначено преодолевать океан. Даже военные галеры изначально создали специально для Средиземного моря. В Новом Свете их почти не использовали, за исключением мелкого Карибского моря, и то редко.
Корейос знал, что за присвоение имущества иезуитов ему не поздоровится. Его могут отлучить от церкви, если святые отцы узнают, что он завладел их судном.
Мысль о том, что можно расстаться с галерой сводила мужчину с ума, словно бы он терял дорогую возлюбленную.
«Моя!» ласково думал он, покачиваясь в гамаке и касаясь пальцами досок обшивки.
Что же, он сыт по горло этими землями, можно перебраться через залив Ла Плата в соседнюю Бразилию. Там-то уж точно парагвайцы его не найдут.
Сложность была лишь с матросами. Те были крещеными индейцами, которых иезуиты в своем государстве держали под полным контролем. Краснокожие боялись гнева своих пастырей и гнева Божьего.
«Не захотят служить на моем судне, пусть убираются на все четыре стороны! Найду я матросов! думал он. Продам вино, будем чем платить жалование. Ещё и останется!»
Светало. До Буэнос-Айреса было рукой подать. Новоявленный капитан рассчитывал чуть ближе к полудню оказаться в городе.
Неожиданно ноздри уловили слабый запах дыма. Что это? Кок на камбузе31 проснулся готовить завтрак?
Горим! Пожар! закричал кто-то с палубы.
Эстебан почти вывалился из гамака, вскочил, выбежал из каюты.
Камбуз был охвачен пламенем. Один из матросов вытаскивал оттуда кока в тлеющей одежде.
Что с ним? коротко спросил Корейос, и, не дожидаясь ответа заорал: Ведра за борт! Топор мне!
Сам он бросился к румпелю32, налег на него, разворачивая судно к берегу.
Пьян, донеслось до Эстебана в ответ.
«Вино! Эти краснокожие твари совершенно не умеют пить!» с отчаяньем думал он, разворачивая галеру.
Матросов после нападения дикарей осталось мало. Такими силами не удавалось затушить пожар быстро. Индейцы поднимали ведра воды, лили их на камбуз, но их сил не хватало. Огонь быстро распространялся по сухому дереву.
Корейос схватил топор и принялся рубить одну из двух мачт галеры, чтобы уронить в воду парус. Это был один из самых действенных способов быстро потушить пламя накрыть место возгорания мокрой тканью. Иначе ничего будет не спасти.
Уже в дыму и почти у берега им удалось накрыть пылающий отсек мокрой парусиной. Это частично локализовало пожар, но он уже проник на нижнюю палубу.
На весла! заорал Корейос Гребём к берегу!
Несколько взмахов, и галера врезалась в песок.
Им повезло. В этот зимний месяц стояла редкая сушь, и дождей давно не было. Иначе всё вокруг было бы заболочено.
Бочки выкидывайте за борт! кричал капитан.
Почти задыхаясь от дыма, матросы вытаскивали из трюма вино. Эстебан, надрываясь от тяжести, помогал им. Он уже понимал, что судно не спасти, поэтому старался сделать всё, что мог, чтобы уберечь хотя бы часть груза.
Весь товар вытащить не удалось, так как огонь проник в трюм и загорелись бочки.
Корейос, заглянувший на нижнюю палубу, на мгновение замер.
Он знал, что иезуиты для того, чтобы вино дольше не портилось от перепадов зимних температур и встряски, добавляли в него виноградный спирт. Тот при сильном разогреве мог вспыхнуть. Несколько бочек уже было объято пламенем.
За борт! Все за борт! заорал он, бросаясь трюма наружу.
Вовремя. Прямо за его спинной взмыл вверх столб пламени.
Корейос прыгнул в воду.
Когда он добрался до близкого берега, за его спиной полыхала галера, вокруг которой плавали уцелевшие бочки с вином.
Глава 10. Французская шпионка
Почти в полной темноте неподалеку от португальской крепости Колония-дель-Сакраменто33 пристала старая каракка34 французских контрабандистов.
В те времена эти отважные вольные торговцы, призрев все территориальные законы, ходили вдоль побережья по маленьким колониям с торговыми миссиями. Чтобы не быть атакованными военными кораблями, контрабандисты на всякий случай имели целый набор разных флагов.
Колония-дель-Сакраменто была хорошо укрепленным португальским фортом, поэтому близко к ней французские мореходы не могли подойти.
От каракки отделилась шлюпка, на носу которой покачивался притененный тканью фонарь.
Через некоторое время лодка ткнулась носом в берег.
Отчаянная вы, Катрин, сказал в темноте шкипер35, подавая руку женщине в монашеском одеянии. Я бы ни за что не пошел на подобный риск. И этот костюм Грех же.
Монахиня спрыгнула на берег с грациозностью ленивой кошки. Это была женщина лет тридцати пяти или немногим старше, чуть склонная к приятной глазу полноте.
Я столько вынесла, что уже не боюсь не Бога, ни Дьявола. Терять мне больше нечего, кроме сына. Но я надеюсь, Его высокопреосвященство оценит все мои старания по заслугам.
Вы верите кардиналу?
Верю, что он вернет отнятое у меня Через два месяца, день в день, я выведаю всё о положении дел в Колонии-дель-Сакраменто и Буэнос-Айресе. Там меня можете снова забрать. Я буду готова доложить всю подноготную испанцев и португальцев по обе стороны залива Ла-Плата.
Держите узелок, мадам. Здесь еда. Деньги у вас есть?
Женщина усмехнулась в темноте и не ответила на последний вопрос. Не хватало ещё, чтобы капитан её обокрал. Она, конечно, спала с ним в пути, но предпочитала не касаться вопроса, сколько у неё наличности. Кто же верит в порядочность контрабандиста?
Шкипер обернулся к матросам:
Разожгите костер для дамы, чтобы она не замерзла этой ночью. Только быстрее. Надо уходить. С рассветом наших парусов не должно быть даже на горизонте.
Пока парни с его судна рыскали по берегу в поисках дров, шкипер снова обратился к монахине:
Вы как-то обмолвились, мадам, что потеряли плантации на Гваделупе36. Я не осмеливался спрашивать подробности Но может быть сейчас всё-таки скажете? Как это произошло? Это тайна? он присел у охапки принесенных дров, взял масляный фонарь и стал от него поджигать сухую траву.
Нет никакой тайны, она улыбнулась любовнику той улыбкой, которой говорят с человеком, который лишь на какую-то часть пути становится немного ближе. На острове всего двенадцать тысяч человек. Рабочих рук не хватает, чтобы обрабатывать плантации. Мои муж и отец, имея несколько торговых кораблей, стали завозить «черный товар» из Африки.
Но Франция не занимается работорговлей! удивлённо обернулся в её сторону шкипер.
А зря, жестко сказала женщина. От этого прямой ущерб всем. Кто-то же должен работать. Почему не чернокожие? Весь мир уже занимается продажей «чёрного товара», и только мы, французы, отстаем
Если я правильно понял, это и послужило поводами для несчастий вашей семьи? Не так ли, мадам Франсёр?
Губернатор узнал об этом и наложил руку на наши плантации, Катрин поёжилась на холодном зимнем ветру, дующем со стороны залива.
А ваши муж и отец Что с ними?
Их публично выпороли и казнили. Мы с сыном остались на улице.
Простите моё любопытство, но как вы оказались при дворе? Остров Гваделупа это всё-таки не Париж.
Да я же наши французские колонии как свои пять пальцев знаю, усмехнулась бывшая плантаторша. Поверьте, я много занималась торговлей. Капитаны все знакомые. Когда один из кораблей отправился в Старый Свет, я села на него. Где искать правды и защиты бедной женщине, как не при дворе? Мне было что рассказать Мазарини37.
Сколько же в вас тайн, Катрин! И вы молчали всю дорогу! Значит, дошли до первого министра, а он даже не отчитал вас за чернокожих?
Она тихо, но невесело засмеялась.