Андрюшенька, сказал он, ты посмотрел мою теорию?
Посмотрел, дядя Миша, ответил Андрей. Есть кое-какие замечания. Хотя хотя, конечно, интересно перспективно
Ему стало неловко от собственной лжи.
Ты, Андрюшенька, сказал дядя Миша, по телефону ничего не говори. Я побаиваюсь. Лучше по факсу. Пиши скорее свои замечания и шли. Запиши номер.
Андрей мгновенно почувствовал возможность для маневра.
Дядя Миша, осторожно спросил он, а почему вы так уверены в надежности общения по факсу?
Ох выдохнул дядя Миша и надолго замолчал.
Вот я старый дурак! продолжил он после паузы. А ты сразу чувствуется молодая голова! Умница! Ладно, давай лучше так весной Наташа собирается с Москву, сестру проведать. Я ее отправлю пораньше, сразу после Нового года. Она тебе позвонит, а ты напиши замечания и отдай ей. А что ты меня порадовал, что интересно и перспективно, это спасибо тебе.
Дядя Миша, спросил Андрей, а с чего вы вообще взяли, что за вами кто-то следит?
Дядя Миша засмеялся.
Я ведь тертый калач, сказал он. И потом: я ведь обращался кое-куда со своей теорией. Конечно, бюрократы везде, хуже, чем у нас. Отфутболили меня. В Израиле, кстати, то же самое, но там хоть по-русски кое-кто понимает, а тут ни бельмеса, а я с английским не очень. Но информация-то просочилась! А теория-то стратегического значения! Ты-то понимаешь Ну, а тут косые взгляды, негры какие-то вьются, евреи, черт их разберет Ладно, всё, всё, Наташа приедет все расскажет. До свиданья, Андрюшенька, мне надо работать.
Факс с «теорией обратной конусности» некоторое время повалялся у Андрея на столе, даже немного выцвел, потом перекочевал в ящик. Прошло несколько месяцев, Наталья Петровна не появлялась. В общем-то, это было хорошо, потому что Андрей совершенно не представлял, как писать эти чертовы замечания. Впрочем, он вспоминал о дяде Мише нечасто.
Через пару лет Андрей случайно заехал в их старый заводской поселок, и первой, кого он встретил, оказалась Наталья Петровна.
Здравствуйте! сказал он. А я и не знал, что вы здесь. Вы давно приехали?
Здравствуй, Андрюша, равнодушно ответила она. Год уж как вернулась.
Как вернулись? Совсем?
А что мне там одной делать? сказала Наталья Петровна.
Одной?.. А?.. Дядя Миша?..
А он же умер. Через полтора месяца два года будет. Так за работой и умер, скоропостижно.
Она поджала губы и добавила:
Отмучился.
Наталья Петровна повернулась к Андрею спиной и, старчески переваливаясь, поковыляла прочь.
Господи, подумал Андрей, это, выходит, я виноват? Надо было плюнуть на все, написать хвалебный отзыв, придумать для виду пару-тройку замечаний липовых, послать ему по факсу Он, может, до сих пор скрипел бы Или правда отмучился?
Полный порядок
Весь день шел снег, и к вечеру машину основательно завалило.
Бедная, подумал Сергей, доставая из багажника щетку на длинной ручке. Бедная машина, круглый год под открытым небом, в любую погоду. Только изредка под крышей когда на мойку заедешь или на сервис.
Кстати, и на сервис уже пора, да вот с деньгами плохо То есть, поправил он себя, с деньгами-то было бы как раз хорошо. Вот без денег плохо.
Ох, плохо. Кризис Вроде ничего особенного не происходит, в девяносто восьмом куда круче было, а поди ж ты, до чего сейчас все депрессивно. Уже полтора месяца на счет ничего не поступает, все на кризис этот ссылаются, а жить-то надо. За то заплати, за это, за пятое, за десятое, и сотрудники, пусть и немного их, зарплату просят, и банки в положение входить даже не подумают, какая там отсрочка
Накрывается бизнес. Совсем.
Да и на себя, в конце концов, тоже надо. Не много, а надо. Вот хотя бы на сервис плановый съездить. Накопления Жалко их трогать, а, точнее говоря, страшновато. Вот сдохнет бизнес окончательно и что делать? Наниматься куда-нибудь? Оно и нехудо бы устал за много лет от ответственности, от ощущения, что находишься, каждый божий день, на последней линии обороны, без прикрытия, потому что нет за спиной никого. А с другой стороны отвык за те же много лет от состояния человека подневольного. С девяти до восемнадцати Бррр.
А посмотреть правде в глаза так и кому ты нужен, в твоем-то возрасте? Вон, молодых сокращают
Остается переселяться на дачу, а квартиру сдавать. Долларов за пятьсот в месяц. И прозябать, что называется, остаток дней. Кашку гречневую кушать да чай пить, используя один пакетик раза по три-четыре.
Остается переселяться на дачу, а квартиру сдавать. Долларов за пятьсот в месяц. И прозябать, что называется, остаток дней. Кашку гречневую кушать да чай пить, используя один пакетик раза по три-четыре.
А что, не Маринке же на шею садиться. Своя у нее семья, дети. Вернее, одно дитё, Мишка, гордость наша, но все равно. Сложное время, в первом классе пацан. Слава богу, в целом вроде все у Маринки в порядке, но достаточно ей и своих забот.
Нет, родителей, конечно, не бросит, но как-то оно стыдно на дочь рассчитывать.
Плохо.
Еще и снег этот. И грязь. Вон, уже обтерся курткой о машину. И ледяная корка на лобовом стекле. Тьфу. И руки мерзнут, а перчатки в настывшем салоне, толку от них Да и лень сейчас в салон залезать.
Сергей злобно орудовал скребком, когда из кармана куртки послышалась мелодия. Ну конечно. Здравствуйте пожалуйста. Мелодия группы «Семья», это наверняка мама, кто ж еще такой мастер звонить в самый неподходящий момент. Вот всегда, когда руки заняты или сосредоточиться позарез нужно, она звонит. Непременно. Ну вот что сейчас?!
Да, мам! отрывисто бросил он в трубку.
Сереженька, ты где? жалобным каким-то голосом спросила мама.
Господи Да где мне быть, на работе! Сейчас по делам поездить надо! Что случилось-то, мам?
У тебя все в порядке? Почему ты так со мной разговариваешь? И пыхтишь что-то, ты здоров?
Все в порядке! Я здоров! Я пыхчу, потому что лед от стекла отдираю!
От какого стекла? Какой лед? потерянно проговорила мама. Ну что ты раздражаешься? Ну что я такого спросила?
От лобового стекла автомобиля, отчеканил Сергей. И я не раздражаюсь! А вот когда ты мне приписываешь раздражение, тогда завожусь, да!
Ты просто себя не слышишь, в мамином голосе зазвучали слезы. Ладно, лишь бы все было в порядке. Ты правда здоров?
Маме под восемьдесят, напомнил себе Сергей. Спокойно, спокойно
Я правда здоров, мам. И все здоровы. И вообще все хорошо. Только мне сейчас уже ехать надо, и подзамерз я, пока машину чистил.
Так поезжай скорее, сынок, испугалась мама. И печку включи!
Хорошо, мам, хорошо Поехал. До дому доберусь позвоню.
И кури поменьше, успела сказать мама.
Эх, подумал Сергей, запуская мотор, забыл о самочувствии спросить. Обидится ведь, что не поинтересовался. Хотя утром говорили о суставах ее. Может, и не обидится.
Правильно отец говорит, подумала Марина: еще год-другой и город остановится совсем. Хоть на метро пересаживайся.
Ну, нет Правда, Кирилл вон почти перестал за руль садиться, вовсю пользуется метро и подначивает я, мол, всюду успеваю, а у тебя, дорогая, по-видимому, склонность к мазохизму наследственная. Ну и мучайся в пробках.
Но то Кирилл, он вообще немножечко как бы это сказать другой он.
Краем сознания Марина отметила, что ее раздражение усилилось. Успевает он, ага. По своим личным делам он успевает, вот что. А семейные да вот хотя бы багажник продуктами набить это все мне.
Стоп. Не надо так. Несправедливо. Он тоже много делает. И с Мишкой возится правда, терпения Кириллу не хватает, то и дело орет на ребенка, бестолочью обзывает, а так нельзя же
Стоп. Да стоп же.
Вот, слезы навернулись. Ну чего я? Молодая, красивая, успешная все хорошо, все хорошо, все хорошо
Но ведь молодость-то не первая. Тридцатник Седина полезла И порой кажется, что собственная жизнь кончена, только и осталось, что семья главным образом, Мишка, конечно А я сама?! Жизнь проходит И не мимо ли меня?
Вдруг вспомнилось и сделалось нестерпимо обидно: Виталика, несколько недель подбивавшего к ней клинья, будто подменили в одночасье. Всё строго официально, то есть никак. Да, он и моложе на три года, и положение в компании у него ниже, но в конце концов никаких же серьезных намерений никто и не питал. Во всяком случае, она, Марина, не питала. Просто приятно было радостно окрыляло, что в состоянии привлекать кого-то как женщина.
Плохо.
И друзья как-то сами собой подрастерялись, поисчезали с горизонта.
В общем, по большому счету, никому не нужна. Как функция может быть, как личность нет.
Марина осторожно сняла с века слезинку.
И поговорить об этом не с кем. С родителями уже нет той беспредельной доверительности, как в юности. Да и свои проблемы у них, у отца особенно. Кризис его, похоже, добивает.