Человек?..
Так надрывно и надсадно способен вопить лишь тот, с кого заживо сдирают кожу.
Для самоуспокоения Антон решил, что это дворняга защемила лапу вот и орет как припадочная.
Он развернулся и заспешил восвояси.
Крик повторялся снова и снова, пока его не пожрала октябрьская морось.
Антон вернулся в сторожку, запер хлипкую дверь на замок.
Хватит на сегодня обходов, буркнул себе под нос.
Черт а ведь эту дверку какой-нибудь громила вышибет одним ударом ноги. Тревожной кнопки для вызова подмоги здесь нет. И как же тогда спасаться? Антон был не в той физической форме, чтобы дать отпор врукопашную. Если повезет, успеет выстрелить в лицо из стартового пистолета. Это оглушит противника, причинит ему немного боли. Может быть, ослепит. А может быть, лишь разозлит или раззадорит.
Лучше забыть о тех воплях в перелеске. В жопу это все. Водка стынет.
Он устроился поудобнее в продавленном кресле, придвинул поближе обогреватель.
Прошло минут пятнадцать, и ему показалось
показалось?
будто он слышит голоса снаружи.
Он прибавил громкости, позволив старому сварливому ящику орать вволю.
Голоса приблизились. Несколько человек то и дело срывались с шепота на громкий спор. Теперь у Антона не осталось сомнений: ему не мерещится.
За все время его работы кладбищенским сторожем ничего подобного не случалось. Сатанисты, готы, вандалы, некроманты и прочие любители нарушать покой мертвецов пробирались на кладбище с дальних подступов. Никто не рисковал приближаться к главным воротам и сторожке. Даже если б нашлись такие сорви-головы, вряд ли осмелились бы громко переговариваться, видя перед собой вагончик, в котором горит свет.
Антон поднялся из кресла, взял пистолет, рывком распахнул дверь. Пузырь теплого, застоялого, напоенного алкогольными парами воздуха выскользнул наружу. Каморку тут же заполнила холодная сырость с ароматом гниющей кленовой листвы.
Перед вагончиком остановились трое субтильных подростков два парня и девушка. По виду одиннадцатый класс или первый курс универа (как вариант технаря). Пацаны были одеты в длинные черные пальто и узкие джинсы, заправленные в говноступы с высокой шнуровкой. Один из ребят был настолько высок и тощ, что на него было некомфортно смотреть. Другой носил неопрятные сальные патлы до плеч. Девка той же готической породы. С черными ногтями и волосами, густыми тенями вокруг глаз. С обильно напомаженными, глянцево блестящими губами цвета переспелой сливы. Со слипнотовским рюкзаком-торбой. Сочно чавкала жвачкой.
Вы какого хрена здесь? с порога выпалил Антон.
Мы-ы-ы-ы-ы начал было один из пацанов тот, что длинный как жердь.
В курсе, что после восьми кладбище закрыто? продолжал напирать Антон, тыча в них пистолетом.
Э, дядь, ты потише-то с пушкой, сказал патлатый.
Рот закрой, отрезал Антон. Будешь мне еще указывать, дрищ.
Пистолет свой на людей не наставляйте, поддержала патлача девка. Из них троих она лучше всех владела собой.
Вызываю полицию. Антон протянул руку за лежавшим на столе кнопочным мобильником.
Не, мужик, стой! замахал руками тощий. Мы ж к тебе и шли.
Дядь, давай без этого, попросил патлатый. Вот серьезно. У нас беда случилась.
Меня ваши беды не касаются. Я не благотворительный фонд. Антону хотелось поскорее избавиться от нежеланных гостей и продолжить закладывать за воротник. Любое, даже незначительное, отклонение от привычного хода вещей он воспринимал болезненно.
У нас форс-мажор! с укором произнесла девка. И нам нужна ваша помощь!
Антон печенкой чувствовал: сраные готы принесли с собой крупные проблемы. А значит, ночь испорчена.
Что у вас стряслось?
В общем, начал тощий, подкрепляя свое повествование несдержанными жестами, мы сюда пришли вчетвером. Мы не вандалы, ниче такого. Просто нравится по кладбищу гулять. А тут еще погода такая, ништяк
Ближе к сути, поторопил Антон.
В общем, бродили мы возле могил, и наш друг пропал.
Не было печали
Как это пропал?
Раком! вспылил патлач. Пушку убери, млядь!
Антон опустил пистолет.
Рассказывайте, как пропал, потребовал он. Где именно?
На кладбище, епт, осмелев, усмехнулся волосатый и сплюнул.
Мы искали старое кладбище, выручила двух дебилов девка. Ходили-ходили, а потом смотрим: одного из нас нету.
Антон поежился, вспомнив истошный вопль в отдаленном перелеске.
Это не он орал на окраине?
Не знаем, продолжила готка отдуваться за всех. Вроде голос похож.
Антону была безразлична судьба всех четверых пусть хоть подохнут в муках, лишь бы не на вверенной ему территории. Убийство чревато приездом табуна ментов, бесконечными расспросами, разбирательствами. Придется невесть сколько торчать тут после смены. Еще, не дай бог, проверят на алкоголь.
Что за старое кладбище? спросил он. Тут только одно кладбище, никакого старого даже близко нет.
Да ты не в теме просто, махнул рукой тощий. Есть такая городская легенда. Типа, в этих местах раньше был погост. Там еще при царях хоронить перестали. И вот, типа, он как бы есть, но в очень укромном местечке. И искать его лучше вот такой ночью в октябре.
Вы больные, вздохнул Антон.
Он оделся, запер дверь на ключ, включил фонарь.
Ведите, где ваш говнюк потерялся.
Они брели по мокрой асфальтированной дорожке в сторону новых секторов. Патлач первым нарушил молчание:
Дядь, тебя как зовут?
Чего? высунулся Антон из вороха мрачных мыслей.
Как тебя звать, а?
Не твое дело. Не хватало еще с этими чмошниками знакомиться.
Антон, кажется? сказала девка.
Он остановился.
Допустим. А ты откуда знаешь?
Ты у нас в школе работал. Антон Викторович, да ведь? Классный руководитель в бэ-классе моей параллели.
Она ухмыльнулась, ехидно шевельнув бровями. Паскудный нрав. Будучи сама ущербной и гонимой, норовила выискать в ближнем слабость, уязвить.
Антон скрипнул зубами и двинулся дальше. Ему отчаянно хотелось отделаться от мерзкой троицы, причем теперь его устроил бы любой исход даже с ментами.
А троица специально поотстала от него. Девка принялась нашептывать что-то своим дружкам-обсосам.
Она помнит. Не может не помнить. Скандал прогремел на всю сраную школу. И на весь сраный город.
Антон Викторович всего раз потерял голову. Лишь раз дал маху. Из-за минутной слабости вся жизнь перевернулась вверх тормашками и кувырком, со свистом, загрохотала под откос.
Это случилось во время одного частного занятия. Он никогда не принимал учеников у себя дома, чтобы не мешать жене и малышке, сам ездил.
Та сука училась в одном из одиннадцатых классов его школы. Ее родилка заявилась посреди учебного года. Нужно, мол, срочно (СРОЧНО!!!) восполнить пробелы в знаниях, иначе «ребенок» не наберет нужных баллов, не поступит в вуз. Антон кое-как втиснул новенькую в давно устоявшееся расписание. Посещал ее по будням в рабочее время, когда родилка в поте лица тянула лямку мужчины-добытчика.
Самой ученице на вид можно было дать все двадцать. Сформировавшаяся фигура, чистейшая кожа, ухоженные волосы. Во время занятий она не тушевалась принимала молодого репетитора одетая в короткий халатик на голое тело. Заигрывала, строила глазки, придвигалась поближе.
Он долго сопротивлялся первобытному инстинкту, но в один роковой день не выдержал. Секунда и разум помутился. Родилка никогда раньше не показывалась дома во время занятий. Это придало Антону уверенности.
Только вот день выдался неудачный.
Словно почуяв неладное, мамаша нагрянула домой в самый разгар. Распахнув дверь в комнату, узрела дочурку голой, прикрывающей наготу одеялом, а незадачливого репетитора лихорадочно напяливающим на себя мятую одежду. Дальше ругань, крики, сбивчивые оправдания школьницы и поспешное бегство Антона Викторовича, не успевшего завязать шнурки.
Родилка взбеленилась не на шутку. Антон надеялся, что все обойдется, но вздорная баба на следующий день отправилась к директрисе и выложила историю как на духу. Потребовала уволить развратного педагога, хотя эксцесс имел место на частном занятии и не с ученицей из его классов. Угрожала публичным разбирательством с тяжелыми для учебного заведения последствиями. По-видимому, убедительно.
Он как ни в чем не бывало явился на работу, провел первый урок. На втором ему позвонили из приемной и приказали тотчас явиться «на ковер». Директриса, не глядя ему в глаза, велела написать заявление об увольнении по собственному желанию задним числом. Антон не пытался возражать. У него внутри воцарилась жгучая пустота. Деревянными пальцами он взял ручку и листок, написал «заяву», забрал из классной комнаты портфель и, не попрощавшись с учениками, навсегда покинул школу.