Также тихо добавила царица. А вскоре и остальных Аэль привела. Дурфа в комнате была, мать и детей осматривая. Алифея она ведь тоже ранена, но подпустит ли? Да и Аэль выглядела не самым лучшим образом.
Алифея позволишь помочь?
Осторожно спросила крылатая, с места не спеша сдвигаться.
Не страшно.
Похрабрилась девочка. Упрямая, будто их твердолобая хар, да и внешне так же натужилась, когда рана лечилась, не пискнула, не зашипела, лишь зубы хваткой сцепила.
Сегодня не ногой по комнатам. Вместе будем.
Вдруг послышался голос хал их. Аэль уж и на ноги поднялась, на кухню направилась, да вело фигурку по-своему сильную и хрупкую. Только станет ли слушаться? Уперлась, перепугалась за гутов своих и теперь принялась хлопотать. Хоть дыхание чуть-чуть перевести успела и уже хорошо.
Алифея то дернулась зайчиком пугливым и сморгнула. И похожая ведь на мать свою, олененком хрупким держалась, а чуть позвали, так оборонительно подобралась, присматривалась пытливо чудесными голубыми глазками-кусочками неба, пока утвердительно не кивнула.
Хорошо. Но рука меня не беспокоит. Спину задело жутко не удачно.
Девушка даже повернулась ей. Перевязь там хлипкая была, промокла в крови, что только только застывать в покое начала. Подрала кошка лапой, до кости от одури большой дёрнула, почти до поясницы достала. Ясное дело, что и болело, и пекло, и щипало.
Аэль уж вернулась, деткам своим поесть принесла, попить, а сама как обычно едва ли глоточек сделала, чтоб дурноту отвести и дальше. На мяуканье маленькой только присев, вновь поднялась, да стрелой в комнату. И маленькая на ручках оказалась, в одеяле и пеленках. Тихо голос хал зазвучал, взял тональность бархатную и потянул, дитя баюкая. Вышла Аэль к старшим, присматриваясь к лицам уставшим. Не охотно кушали после потери крови то, но расстраивать желания не было. Факир тут же исправилась и взяла кусок поувесистей пирога с мясом и вгрызлась, как после тренировки обычно.
Кушайте, милые. Набегались, кровь потеряли, восстанавливать теперь ее надо. Подниматься рано вам не придется, отоспитесь завтра.
Успокаивала Аэль, в сторонке устроившись. Губы напряженно поджала рану дочери старшей завидев. На глаза тревога родительская, боль сердечная. Дорэль вздохнула спокойно. Хорошо. Значит подпустит к ране. Может остыла все же немного. Присела за спинкой её, повязку осторожно сняла. Если с Факир можно было и без этого обойтись, то у Алифеи случай другой был. Обмотку кровавую отложили.
Царица руку к спине девушки приложила. К месту не раненному, чтобы боли не доставлять. Раны за метками черными скрылись, которые по руке крылатой пошли и на спинку перешли теплом своим согрели и стягивать стали ткани поврежденные. А после и по плечу к руке поползли.
Еще пару дней ныть будет, но шрамов не останется.
Скорее слова эти не Алифее предназначены были, а для хал ее, не беспокоилась чтобы сильно.
Аэль, покушай. Дети едят, и ты давай. Ты ведь не хочешь, чтобы я сама тебя кормила, как маленькую?
Да и слова звучали так, словно отказа здесь и не примут. А если все же попытается, то Дорэль обязательно выполнит то, что сказала и станет кормить баргустку сама. А лечение тем временем все же закончила, Алифею как раньше по волосикам рыжим потрепав за то, что держалась хорошо так, пока лечили. Сама же к Аэль подошла, присев на колени перед ней, ребенка по щеке погладила, вздохнув тяжело. Значит снова придется с судьбой своей согласиться и принять ее такой, какая она есть.
Хорошо. коротко ответила Аэль, тихо вздохнув. Девочкам уже ничего не угрожало, а внутри все же нутро дрожало, как желе. Совсем раскисла, отвыкла с Фаврир от невзгод и вот они. Напомнить решили богини, что жить не хлеб с маслом есть, здесь есть деготь, горький и противный, есть кизиловы ягоды, от чьей кислоты скулы сводит. Пора чарочку горькую зачерпнуть и выпить до встречи с возлюбленной.
И смирилась Аэль, нутро успокоилось. Тишина, странная, мертвая пустота и ощущение расколотости, сперва чужой, а теперь уже менее далекой, но неприятной. «Ежели воля такая твоя, я приму этот дар, Богиня, как и все иные выражения воли твоей» выдохнула Аэль и бровью повела.
Вот же Дорэль. Прицокнула недовольно языком баргустка и нехотя взяла одну из кружек с молоком. Ну пусть попробует сказать, что не пища. Кусаться будет еще. Испила, да отставила, малышку поцеловала в лобик и склонившись, осталась рядом, тихо мелодию мурлыкая ребеночку. Будет чувствовать рядом, будет чувствовать безопасность, а значит успеть поскорее. Сейчас ее дело кушать, спать и расти. Крепнуть, пока хал жива и рядом.
Вот же Дорэль. Прицокнула недовольно языком баргустка и нехотя взяла одну из кружек с молоком. Ну пусть попробует сказать, что не пища. Кусаться будет еще. Испила, да отставила, малышку поцеловала в лобик и склонившись, осталась рядом, тихо мелодию мурлыкая ребеночку. Будет чувствовать рядом, будет чувствовать безопасность, а значит успеть поскорее. Сейчас ее дело кушать, спать и расти. Крепнуть, пока хал жива и рядом.
Спасибо, Дорэль.
Улыбнулась Алифея, на хал свою взглянув. В глазах голубых отразилась задумчивость да не гутская, а взрослая. Промолчала девушка и подобралась к младшим, потрепала их волосы добродушно. Загалдели упрямые да в ответ смех получили. Дорэль вздохнула. Молоко? Она издевается видимо, но ладно. В этот раз ладно. Дурфа улыбнулась Алифее слабо.
Ну все, все, вам пора спать. Всем пора. Надо набираться сил, завтра предстоит много дел, по крайней мере мне.
С небольшой смешинкой в голосе проговорила дурфа, вспоминая хотя бы о том, что пообещала за помощь Маюриэль целительницам что-нибудь выделить. Да, определенно, сумочки для них станут весьма полезны. Порой ведь и приходилось видеть, как баргустки с тяжелыми сумками ходили, перетаскивая снадобья. А так они смогут их там хранить ведь время для всего в этом пространстве останавливается. Крылатая малышку в лоб поцеловала, а мать ее в макушку.
Седеть мой удел
Тихо шепнула дурфа и выпрямилась, осмотрев девочек и шире им улыбаясь.
Сладких снов, маленькие воительницы, не сомневаюсь, что вы еще много дел великих свершите, но для этого надо выспаться, встретимся утром.
И на этой веселой нотке дурфа покинула комнату баргусток, направившись в свою комнату, где и будет спать ближайшее время, а потом а потом и подумает.
Не сразу же после еды.
Надулась Саир, а Алифея только улыбнулась, подмигнув Дорэль хитро.
Если устала от нашего галдежа, то лучше так прямо и говори, чернышка.
Ох уж этот тон. И ведь даже взгляд хал строгий не спасал, когда дочурка шкодить решалась. Только дальше не успела Алифея и слова сказать, как взвизгнула, подпрыгнув ужаленная щекоткой. Тихо засмеялась Факир, выслушивая рычание старшей резвой сестрицы, а тут и свалка, как в гутстве началась, только теперь без кулаков, а кто кого перещекочет с звонким и хриплым смехом ломающегося голоса близняшек.
Аэль лишь покачала головой да взглядом проводила Дорэль. Все то замечает крылатая. Как только объяснить ей то, что самой не ведомо. Лишь интуитивно и то понималось частично. В голове всплыли слова Фахиль то, как боль пройдет зависит от обеих, сказала ведьма, но значило ли это, что процесс может остановить Дорэль? Хотя, нет в этом смысла.
Да хранят твой покой Великие, Дорэль.
Напутствовали нежно губы, слова высекая, как камни искры. Все-таки решилась и мать перекусить, взяв кусочек пирога с яблоками и творогом. Того гляди молоко пропадет, а такой беды гуту не надо было. Уж и барахтались ее сестры старшие, а она спала себе. Только, как по закону подлости, когда улеглась родительница и старшие с обеих сторон от халушки, запищала жалобно. И так всю ночь проходила Аэль, то пеленку сменить, то покормить. И сама только иногда глаза смыкала, то сидя, подбородок уронив на грудь, то прокравшись к девочкам своим. Ручки то Алифеи, то Факир на талии оказывались, а теплом и без одеяла согревали и тело, и дух.
Дурфа улеглась на постель, осмотрев комнату. А ведь часто она оставалась тут. Кажется, в новой столице кланов даже чаще, чем дома была эти пятнадцать лет. Сколько же воспоминаний, что не давали покоя.
Фаврир прости, я приношу свои искренние извинения и, если бы была такая возможность если бы Великие откликнулись на мой зов я бы предпочла поменяться с тобой местами. Вернуть тебя ей, детям я люблю ее сильнее, чем жизнь. Я люблю ее настолько, что готова всю жизнь и после смерти видеть то, как она счастлива, пусть и в объятиях другой. Лишь бы была счастлива и улыбалась.
Такие вот мысли крутились в голове крылатой, которая так и не уснула ночью, хотя это особо и не отразилось на ее лице. Никакой помятости, или кругов под глазами. Свежая и веселая она поднялась с постели, побежала умываться и тихо заглянула в комнату, где спать должна была супруга. А там и ребеночек собирался новую тревогу поднимать. Гут глазки свои открыл, осматривалась и уже вот-вот должна была начать лить слезы, только дурфа ее на руки раньше взяла и покачала. Из комнаты вынесла.