Чем жив народ
Волнующий закат горит,
Как вихрь слез в глухой тиши
И среди ненависти, лжи,
Как среди океана тьмы.
Как бой, но выше всех основ,
С мерцанием звёзд и жажды быть,
Немного выше, чем зовёт,
И выше, чем замок звучит.
Горчее ладана и дегтя,
Пестрят мерцающие звёзды
И истины, что не похожи,
На истины в мирской основе,
Но то, чем жив сейчас народ
Лишь отражение кривое
И быть хоть кем-то средь невзгод
Сложнее, чем забыться болью.
Снега
Волжбой метель я сотворю,
Пургу, что тысячи веков
Не знал народ, не знал и люд,
Но та сотрёт пяль всех веков.
Кружат снега и покрывают
Вершины значимых оков,
Скрывают все посевы хмеля,
Скрывают города и свод.
Белеет заводь ледниками,
Белеет шапка сосед, гор,
Белеет горизонт и днями
Струятся тысячи снегов.
Затихла высь, затихло небо,
И вся земля, как камень звон
Покрылась коркой от снегов
И зазвенела безучастно,
Там, где грешат ведь нет основ
И люд, и городская братья,
Скитались горько лишь крупицу
И сгинули с лица земли.
Лишь письмена звучали зычно
И вельфа возносила дань,
За всех почивших во снегах,
Что насылала не двулично.
По ту сторону
Ветры гуляют
Над берегами снегов
Среди них нет
Ни бравых, ни основ,
Ни тяжбы жить
Под гнетом царских дум
Лишь волшебство творить,
То, что для них в ночи.
И кельпи с водной гривой
И жабры для людей,
Но для кентавров воля
И бой подать и цвейг.
Жажды не знает
Только лишь казначей
И в безупречном багрянце
Родится ручей,
Но не средь знати,
А средь простых людей.
И городничий узнает,
Кто станет жнецом.
Там, где родится костер,
Воспылает пожар.
И где когда-то желали,
Пустился кошмар,
Там, где мерцали улыбки,
Струятся ручью.
Слезы лежат,
Но и сочатся в почву.
И улыбаются судьи
Вновь есть подконвойный на суд
И как не бил бы пожар,