Жму со всей силы на «газ» и отрываюсь от обидчика на приличное расстояние. Выкуси, урод! Бросаю победный взгляд в зеркало дальнего виденья. Я его сделала! ХА! Подо мной приятно поскрипывает кожаное сидение металлического зверя. Вот это аппарат! Радуюсь своей победе, как ребенок. Это самый чистейший, самый сладкий адреналин чувство собственной силы! Резко выворачиваю руль и на скорости несусь назад, но происходит непредвиденное. Непредназначенная для вождения авто обувь подводит. Подошва туфли соскальзывает с педали, и я делаю шумный вдох, еще крепче хватаясь за руль. Через дорогу бежит небольшая белая кошка. Время будто на секунду останавливается. В отражении зеркала дальнего виденья я вижу, как в моих широко раскрытых глазах плещется паника. Страх колет в самое сердце. Я принимаю одно единственно верное решение. Вновь импульсивно поворачиваю руль, и меня на огромной скорости несет прямо на ограду, за которой виднеются укутанные одеялом зеленых сочных листьев деревья. Господи, помоги! Жму на педаль. Какую-то долю секунды она держится, а затем вдавливается в пол! Скорость действует на меня, как укол адреналина в сердце, за которым следуют смятение и удивление. Очень уж быстро закончилась моя недолгая жизнь.
Новенькую блестящую машину Давида останавливают вовсе не тормоза, а дерево.
Ударяюсь лбом о руль и ощущаю во рту солёный привкус металла, который не спутать ни с чем. Кровь На секунду у меня кружится голова, потом накрывает острым приступом тошноты, после чего отбрасывает на спинку водительского сиденья. Боже, как шумит в ушах. Прикасаюсь подушечками пальцев к вискам, но со стоном опускаю дрожащие руки. В ушах стоит пронзительный звон
Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем дверь автомобиля резко открылась и я, распахнув глаза, почти падаю в объятия подхватившего меня Давида. Уши «сворачиваются в трубочку», когда он принимается эмоционально ругаться на другом языке.
Садулаев переводит сбившееся дыхание. Тон мужчины резко меняется:
Мирьям, милая, как ты?! Ты меня слышишь?! мужские руки дрожат на моих хрупких плечах, прежде чем с силой сжать их.
Я даже не могу понять, кого из нас больше штормит Давида или меня. Он прижимает меня плотнее к себе, и я чувствую, как волнуется его широкая грудь. Еле разлепив губы, я запрокидываю голову, чтобы видеть черные, как ночь, взволнованные глаза:
Да, все хорошо, бормочу. Это тебя отец научил так ругаться?
Мой вопрос остаётся без ответа. Хотя, он мне и не нужен. В памяти мелькает образ убегающей кошки, и я судорожно перевожу дыхание. Боже, я же чуть не сбила животное! Эта мысль заставляет резко крутануться в объятиях Давида.
Никто не пострадал?!
Давид, весь бледный, с бисеринками прозрачного пота на лбу, выглядит так, как будто только что пережил армагеддон.
Нет, никто, если не считать дерево, от слов Давида по телу волной разливается облегчение. Здесь частная территория. Повезло, что не ходят люди.
Слава Богу! порывисто прикладываю ладони к его груди. Через тонкую ткань рубашки чувствуются каменные мышцы.
Мужчина напряжен, словно один сплошной комок нервов. Сердце Садулаева так лупит в ребра, что мне кажется я держу его голыми руками.
Ты можешь двигаться? карие глаза пристально ощупывают каждый кусочек моего тела. Ничего не сломано?! Давид осторожно ощупывает меня под пиджаком.
Конечно, могу, начинаю злиться под его изучающим взволнованным взглядом.
Он что, не понимает, что мне и так неловко?! Должно быть, у меня тот еще видок.
Резко делаю шаг назад, но в голове начинает шуметь так, словно я только что получила по зубам от профессионального боксёра. Меня ведёт в сторону, и Давид вновь успевает прижать мое податливое тело к себе, прежде чем я упаду.
Черт! ругается он, рассматривая мой лоб. У тебя уже шишка. Ты, конечно, не пристегивалась? Так ведь, Мирьям?
Ну, я это лихорадочно думаю, как выкрутиться из сложной ситуации. Но, как на зло, моя богатая фантазия будто вырубила тумблер, отвечающий за изобретение блестящих отговорок. Или же, искреннее, ничем не прикрытое волнение в темных глазах Давида действует на меня настолько обезоруживающе?
Так я и думал! психует Садулаев. Проклятие! Очень сильный удар. У тебя может быть сотрясение мозга. Меня не было всего пятнадцать минут! не успокаивается Давид, заставляя испытывать острое чувство вины.
Сотрясение мозга? Давид, брось, со мной все отлично, -
я кручусь из стороны в сторону, чтобы продемонстрировать все, так сказать, целые кости, и шокировано замираю, приоткрыв рот, когда взгляд падает на покорёженную машину.
Бампер просто-напросто сросся с деревом в «глубоком поцелуе», которое от силы удара сломалось пополам. Я мысленно зависаю, не в силах оторвать взгляда от этого ужасного зрелища. Да как только жива осталась?! Должно быть, мне спасла жизнь подушка безопасности, которая сработала при столкновении. Губы начинают дрожать, когда я понимаю, что автомобиль Давида не подлежит восстановлению.
Садулаев чутко улавливает мое состояние.
Что такое? Где больно?! Давид принимается стягивать с меня пиджак, в поисках «ужасной раны», но я останавливаю его.
Нет, качаю отрицательно головой, срываясь на рыдания. Твоя машина Ты только посмотри на нее!
Брови жениха сходятся на переносице, и он оборачивается, чтобы оценить масштаб «бедствия».
Раньше она выглядела лучше, спокойно замечает Давид, а затем добавляет: Я купил ее всего неделю назад, поэтому сделаем вид, что ее у меня и не было.
Но ты так ругался, икаю, утирая пролитые слезы. Правильно сформулировать свои мысли получается плохо.
Давид тяжело вздыхает и проводит в ласковом жесте по моим растрепанным волосам.
Конечно, ругался, потому что одна только мысль о том, что ты пострадала, сводит меня с ума.
Пока я перевариваю услышанное, Садулаев отходит чуть поодаль, набирая чей-то номер на телефоне. Голос Давид, говорящего по телефону, отвлекает меня от созерцания погубленного автомобиля.
Синий «Аурус Сенат», найдите владельца! Уверен, эта марка единственная в городе, цедит он повышенным не терпящим возражений тоном. Нет, сейчас! Моя невеста могла погибнуть. Ждать я не намерен. Десять минут не больше.
Что?! испуганно таращусь на жениха. Зачем его искать?
Давид скидывает вызов и поднимает завораживающие черные глаза, из которых будто по щелчку пропадает вся мягкость и спокойствие.
Я буквально чувствую исходящую от него ярость. Настроение Садулаева резко меняется на прямо противоположное. Теперь от него исходят волны полярного холода и звериной ярости.
А как ты думаешь, Мирьям? Конечно, чтобы посадить.
Я бледнею еще сильнее, если это, конечно, возможно.
Посадить? переспрашиваю в надежде, что не так поняла. За решетку?
Отец убьёт меня! Ведь я начала эту гонку.
Давид поджимает губы, от чего они превращаются в одну сплошную линию.
Что, если бы здесь был обрыв? хрипло цедит он. У Садулаева дергается мускул на лице, прежде чем он продолжает. Ты могла погибнуть, Мирьям!
Скептически приподнимаю бровь. Серьезно?
Ну, да, между дорогой и твоим отелем огромный обрыв, Давид, чувство страха заставляет язвить. Как я только его не заметила?!
Садулаев, сузив глаза, складывает руки на груди, линия его подбородка становится жёстче.
Хватит паясничать, Мирьям. Ты хоть представляешь он запинается и из груди Давида вырывается сдавленный звук, хоть на секунду представь, что я почувствовал, когда увидел, как ты на огромной скорости врезаешься в дерево?
Давид начинаю и тут же замолкаю, так и не найдя нужных слов. Отбросив с лица прилипшие к щеке темные пряди волос, с раскаяньем заглядываю в темные глаза жениха.
Он и правда выглядит потрясенным.
Нет, Мирьям. Хватит! Это перешло все границы. Ты создала аварийную ситуацию на дороге.
Вглядываюсь в мужественное, будто высеченное из гранита лицо. Я столько натворила! С ужасом ищу хотя бы тень разочарования.
Ну, ты же сам сказал, что здесь даже никто не ходит!
Я так расстроена, что ничего вокруг не замечаю, поэтому вздрагиваю, когда возле нас останавливается черный автомобиль представительского класса. Открываю рот, но прежде, чем хоть что-то произношу, Садулаев поднимает руку.
Ничего не хочу слышать! предупреждает мужчина любые возражения. Сейчас мой водитель отвезет тебя в больницу.
Нет! испуганно срывается с губ. Я хочу домой. Пожалуйста, по моей щеке ползет крупная слеза. Пожалуйста, Давид, умоляю Садулаева, сложив перед собой руки.
Лицо жениха смягчается, и он подходит к окну автомобиля, стучит костяшками пальцев по стеклу, и оно плавно опускается вниз.
Отвезешь Мирьям Руслановну домой, Давид поворачивается ко мне и отрывисто бросает: Садись, Мирьям.