Марина Ушакова
Королева Дома
Часть 1.
Арта быстрым движением засунула в суму на бедре только что пойманную крысу со свернутой шеей, вытерла с лица грязь засаленным рваным рукавом и замерла, вслушиваясь в разговор двух мытарей. Те сидели на старой ржавой бочке и материли грязь, процветающую в нижнем городе.
Вот, смотри, что получается, говорил бородатый в смешных, узких и кривых очках. Мы собираем для них налоги, но ни одного из господ я за всю свою жизнь ни разу не видел, кроме лиц третьего ранга и второго ранга: всяких там лицитаторов, клерков, докторов и коллекционеров живности. Живность. Знаешь, ту принцессу ведь тоже живностью считали.
Какую? Без интереса спросил собеседник, оглядывая мутную линию горизонта.
Ту, что съели на прошлой неделе рыскачи из Долины. Её семья имела шестой ранг. Жаль девчонку. Если бы мытари оставили ей уведомление о её принадлежности лицитатору на дверях дома, она была б жива, да горшки господам мыла ночные. Хоть какая, а жизнь, чем так Девчонке-то всего десять годков было!
Ага. А я встречал намедни близнецов, вздохнул второй сборщик налогов, вытирая пот с красного лба. Поговаривают, что сыновья Лекола часто покидают Дворец Трио без охраны. Сбегают и крутятся у Дома, а то и в Дом проникают.
Что они там потеряли?
Ищут пасхалки.
Это ещё, что такое?
Краснокожий пожал плечами и снова вздохнул, булькнув больными лёгкими.
Один из них, господин Эрик рассказывал, что пасхалки некогда были сюрпризами для участников каких-то игр, связанных с Домом в древние времена. Сюрпризы Ха! Сейчас в нашей жизни только один может быть сюрприз: дожить до завтрашнего дня и не сдохнуть от болезни или голода.
Это да, закряхтел бородатый, расчёсывая на ноге плохо заживающую язву.
Девушка на мгновение опустила глаза, думая о том, как бы ей хотелось встретиться со знаменитыми близнецами из элитного рода Лекола. Если уж они сбегают из Дворца, чтобы побродить по загадочному Дому верхнего города, и не боятся общаться с мытарями, рассказывая им о пасхалках, то, возможно, снизойдут до общения с нищенкой. Но, правда, что они ищут в столь опасном месте, как Дом?
Девушка осторожно попятилась к завалившемуся сараю, чтобы пробравшись в родную усадьбу, сообщить матери о приходе мытарей.
Ей удалось проскользнуть мимо двух сборщиков налогов незаметной.
Она быстро протиснулась в приоткрытые двухстворчатые с облупленной краской неопределенного цвета двери и, бросив сумку с двумя трупиками грызунов через перила на стол в обширном и холодном холле, кинулась бегом вверх по прогнившей лестнице в покои матери.
Мама, мытари пришли!
О, послышался хриплый, тяжёлый стон.
Как же они надоели, посетовала сутулая, постаревшая раньше времени княгиня. Ты добыла еды?
Да, мама. Сегодня удалось поймать двух крыс и несколько змей в долине.
Матушка появилась на пролете, опираясь о перила и шаркая стоптанными башмаками из неизвестного материала. Она натягивала на костлявые плечи уродливую, с бесчисленным количеством дыр шаль. Поправив на голове жуткую, взбитую огромной пирамидой прическу из спутанных седых волос, пропитанных грязью и вшами, она начала медленно спускаться навстречу дочери, неуверенно покачиваясь. Её платье невыносимо скрипело и хрустело изломанным и измятым каркасом. Пенсне с трещиной на стекле несколько раз выпадало из синюшней, трясущейся от холода руки. Некогда Астра Лдор 801 была признанной красавицей дворца. От её высокой, стройной фигуры и смуглой, почти золотистой кожи мужчины сходили с ума. Тёмные, длинные и тяжёлые волосы были предметом ярой зависти у всех модниц верхнего города. Не всем современницам повезло с волосами. Некоторым приходилось носить парики из волос, проданных им жителями нижнего города, чтобы скрыть покрытые язвами срамных болезней макушки. Почему же Арта не унаследовала стать и красоту матери? Почему она маленькая и рыжая? А может, это всё сказки, порождённые больным, воспалённым воображением матушки? И не была она никогда во дворце? И не сияла там прекрасной звездой, затмевая аристократок? Но тогда, откуда она так много знает о придворном этикете, наизусть помнит родословные нулевых и первых Дворца Трио, имеет представление о том, как пользоваться экипажами и в совершенстве знает довоенные языки? Кто и когда обучил её математике, письму, физике, философии и многим другим наукам, недоступным жителям нижних городов, где не осталось ни одной книги? Отец? Он был очень образованным человеком.
Арта, детка, принеси шкатулку.
Дочь встрепенулась, повернулась к гостиной и замерла. Медленно подняла на мать глаза и прошептала:
Мама, мы же отдали последние деньги в прошлый раз, ты забыла? Нам нечем в этом месяце платить налог.
Женщина попыталась возразить, но зашлась лающим кашлем с кровью. Отдышавшись, махнула на дочь серым платком, пропитанным почти чёрной кровью. Её качало, и в такт движениям отвратительно скрипел корсет. Княгиня напоминала скелет, оставленный на виселице у мясного базара.
Перестань, Арта. Неси шкатулку, не морочь мне голову.
Арта сцепила от волнения пальцы и тихо спросила:
Мама, может, мы возьмём деньги на время у госпожи Гун или ростовщика?
У кого?! Мать мгновенно взвилась, побледнев от гнева. У этой держательницы публичного дома?! Или у одного из предводителей рыскачей?! Ты в своём уме, Арта?! Чем потом ты будешь отдавать долг?! Своим детским недоразвитым телом, которое не сегодня, так завтра сгниет от болезней в какой-нибудь канаве?! Посмотри на себя, Арта! Ты беспомощна и худа, как палка! Твоя выносливость никому не видна! И никому не интересна! Чем, чем отдавать будешь? Работой, которая тебе не по силам? Что ты умеешь? Играть на фортепиано, размахивать кисточкой, говорить на древних языках сгинувших стран, декламировать Шекспира этим ты думаешь отработать долг?! Ты аристократка с тощим телом без груди и бёдер! Даже госпожа Гун не возьмёт тебя, столь уродливо твоё тело! Досадно тощий мешок недокормленной нелепости из серой кожи! Посмотри, тебе пятнадцать, а выглядишь на десять! О, предки! И в кого ты такая бесцветная?!
Девушка испуганно попятилась.
Арта, ты ведь видела, как рыскачи расправляются с должниками! уже более примирительным тоном воззвала матушка. Ты видела, как работают девушки госпожи Гун! Не смей больше никогда говорить на тему долга! Ты дочь Лдора! Ты никогда не осмелишься опорочить княжеское имя своего отца! Лучше умереть в шахтах верхнего города, но сохранить честь и достоинство! Ты рождена аристократкой! Не смей ни на секунду забывать об этом!!!
Я поняла тебя, мама. Прости. Этого больше не повторится.
Ты мне не дочь.
Женщина отвернулась, разглядывая закопчённый потолок.
Опять она за свое. От голода, наверное, совсем теряет рассудок, отказываясь признавать Арту дочерью. Или не узнаёт из-за длительной и изматывающей лихорадки?
Привыкшая к постоянной травле и хуле в отношении своей внешности, Арта молча проглотила обиду, и внезапно с ужасом вспомнила события прошлого года, когда они с матерью проходили через мясной базар. От отвращения и ужаса Арту тогда вырвало несколько раз. Однако в тот злополучный день её излишняя худоба спасла от нападения людоедов.
Повсюду висели части человеческих тел. Их покупали, обсуждая рецепты блюд. Самые дешёвые были обрубки кистей рук и стоп. Самые дорогие ягодицы, бедра и мозги. Рынок пропитался приторно-сладким запахом смерти. Казалось, что всё вокруг пахнет только смертью, крысами, потом и, снова смертью. Тучи жирных мух застревали в ловушках бродяг, которые употребляли их в пищу
Едва мать с дочерью дошли до центра базара, как на его южном крае случилась страшная битва женщин госпожи Гун и отряда рыскачей. Арта отчётливо помнила дикие, нечеловеческие визги, рычание и крики. Кровь, отсечённые кисти рук и пальцы летели во все стороны. К ногам матери упало с тихим шлепком оторванное грязное ухо с клоком слипшихся волос.
Крепкие, мускулистые женщины с ножами и топорами в руках отбивали свою юную напарницу, попавшую в руки охотников на человечину. Они шли плотной организованной свиньей, возглавляемой госпожой Гун. Весь отряд прикрывался почерневшими от старой крови самодельными щитами из подручного материала. Огромная, могучая дама в преклонном возрасте с неимоверно ярким макияжем буквально сносила мужчин, резала их со скоростью небесных аэробусов Лекола. Её крупный рот, накрашенный кислотно-алой помадой, выделялся среди серых, искажённых лиц дерущейся толпы. Другие, такие же крепкие, как она женщины прикрывали её спину, размахивая дубинами, цепами и топорами. Гун, покрытая кровью и содержимым кишок, кидалась снова и снова на рыскачей, пока ей не удалось вырвать из их рук избитую и изуродованную пытками свою воспитанницу. С флангов на рыскачей из всех закоулков кинулись отряды хрупких и очень проворных девушек с замотанными тряпками лицами. Девушки с разбегу падали на мостовую и, ловко скользя в лужах крови и грязи, резали своими маленькими ножами связки лодыжек и коленей противников, ловко уворачиваясь от падающих тел. Некоторые исхитрялись ловить мужчин со спины, и в их падении вскрывать им глотки. Подкрепление внесло в ряды рыскачей панику, разбило их ряды на маленькие, бестолково и бессильно орущие группки. Женщины Гун мгновенно окружили раненных и растворились в толпах зевак, не потеряв убитыми ни одной из своих. Их щиты ещё долго слышались глухими ударами о стены. И эти удары казались предупреждением преследователям, если бы таковые нашлись среди испуганных рыскачей.