Мама Глаша, они тебе нужны?
У меня одна осталась, и та старая, еле слышно вздохнув, призналась женщина.
Что просишь? повернулся Мишка к продавцу.
Двадцать копеек комплект, в комплекте пять игл. Сам взгляни, сударь. Две малых, две средних да большая одна. Товар добрый, заводской, не в кузне деревенской кованный.
Два по пятнадцати возьму, оборвал Мишка его излияния.
Бога побойся, вьюнош! Говорю же, товар заводской, Саратовской мануфактуры. Да тут одна дорога стоит столько, что и не представить, завопил торговец на всю площадь.
А ты меня на горло не бери, рыкнул в ответ парень. Торгуешь, так торгуйся, а орать в тайге будешь. И помни, такой товар не у тебя одного есть. Так что?
Не могу по пятнадцати, вздохнул продавец, понизив голос до нормального. Вот как бог свят, не могу. По восемнадцать копеек отдам, и то себе в убыток.
Опять врешь. Шестнадцать, и ни копейкой больше. Вон, в лавке сейчас по такой цене сам возьму. При этом Мишка умолчал, что в лавке в комплект входило только три иглы.
Семнадцать, и забирай, почесав в затылке, обреченно махнул коробейник рукой.
Уболтал, черт языкастый, усмехнулся Мишка, отдавая тетке два пакетика с иглами и доставая из кармана мелочь.
Отсчитав оговоренное, он повернулся к тетке и, улыбнувшись, спросил:
Может еще чего надо? Ну, спицы там для вязания или еще чего?
Неужто можно? растерянно спросила Гла фира.
Нужно, мама Глаша. Ты сходи в лавку да глянь, какие нужны, а потом придешь и мне скажешь, сколько штук, какие именно и сколько стоят. Я торговаться пойду.
Обрадованно кивнув, женщина моментально соскользнула с телеги и растворилась в толпе. Спустя десять минут она принеслась обратно с квадратными глазами, испуганно сообщив:
Совсем купцы совесть потеряли. За пару спиц в вершок длиной ажно пятьдесят копеек требуют.
В вершок, говоришь? мрачно протянул Мишка. Посиди тут. Я сам гляну.
Зайдя в указанную лавку, парень попросил показать указанный товар и, покрутив спицы в пальцах, презрительно фыркнул:
Вы, почтенные, хоть бы постеснялись такой товар людям предлагать.
А что тебе не так? разом помрачнел мужик с бородой веником.
Из-под его кустистых бровей недобро поблескивали непонятного цвета глаза.
А все не так, усмехнулся Мишка и, положив спицу на прилавок, плавно катнул ее пальцем. И прямоты нет, и заточены коряво. Даже пальцем заусенцы нащупать можно, продолжил он, кончиками пальцев оглаживая острие. Такой товар всю пряжу испохабит, а вы за него дикие деньги просите.
Ишь, товар ему не нравится, заворчал мужик, отбирая у него спицы. Хм, и вправду карябает, удивленно закончил он, проверив товар. Прощенья просим. Не доглядел. Вот, изволь, закончил он, выкладывая на прилавок другие спицы.
Малость получше, но все одно корявые, вздохнул Мишка, быстро проверив их. Сам взгляни, уважаемый.
Да уж вижу, скривился мужик. Не мой это товар. Артель заместо платы отдала, вот и маюсь с ним.
Четыре шутки за полтину отдашь? помолчав, спросил Мишка. Сам видишь, лежать он у тебя будет, пока не заржавеет. А так хоть какой навар.
А зачем они тебе? Сам же сказал, пряжу тянуть будут, насторожился продавец.
Есть способ, как в порядок их привести. Ровнее не станут, а вот цеплять не будут. Но тут осторожно работать надо, напустил туману Мишка, отлично понимая, что других спиц в их глуши не найдешь.
А-а, забирай, чуть подумав, махнул мужик рукой.
Четыре за полтину, быстро напомнил парень.
По рукам, кивнул мужик и, достав из-под прилавка четвертушку бумажного листа, аккуратно завернул покупку.
Отсчитав деньги, Мишка вернулся к телеге и, отдавая тетке покупку, уточнил:
Глянь, мама Глаша, эти хотела?
Они, растерянно кивнула женщина. Мишенька, это ж в целый рубль должно встать!
Не шуми, усмехнулся Мишка. За полтину все четыре взял. Так что с тебя носки на зиму.
Ой, родненький, для тебя что хочешь свяжу, залопотала счастливая Глафира.
Вот и договорились. Посиди еще тут, а я за припасом охотничьим схожу.
Войдя в почему-то знакомую лавку, Мишка словно оказался в очень знакомом месте, где давно не бывал. Именно такое чувство у него возникло. Быстро осмотревшись, он прошел к прилавку и, рассмотрев цены, мысленно присвистнул. Готовые патроны крепко кусались. Поэтому, еще раз осмотревшись, он отправился в тот угол, где продавались составляющие.
Как оказалось, крутить патроны самому было гораздо дешевле. Свинцовый прут длиной в полметра и толщиной в большой палец стоил сорок шесть копеек. Порох любого вида по тридцать пять копеек за фунт, а капсюли по три копейки за пять штук. При этом готовая дробь или картечь подбирались в цене к рублю за примерно сто грамм.
Для Мишки переводить местную измерительную систему в привычную метрическую было сущим мучением. Так что, не мудрствуя лукаво, он закупил пару прутов свинца, порох двух видов, при этом пытаясь вспомнить, когда в его мире бездымный порох был вообще изобретен, и по сотне капсюлей двух видов. Накрутить патронов к нарезному стволу теперь было просто необходимо. Те полторы сотни, доставшиеся ему от инженера, для промысловика чистые слезы. На пару раз в тайгу сходить.
Уложив все купленное в полученную в булочной сумку, он не спеша отправился обратно к телеге. Программа максимум была выполнена, и теперь ему предстояло как-то модернизировать сам процесс сборки патронов. Припомнив, что почувствовал, когда разобрал ради интереса один патрон, Мишка невольно скривился.
Вместо ровной округлой дроби там было нечто неровно нарубленное и кое-как откатанное, судя по всему, на деревяшке. Как подобный боеприпас сказывается на меткости и кучности, он даже задумываться не хотел. Про пыжи и говорить не приходилось. Хорошо, хоть не тряпочкой горловину заткнул. Значит, нужно сделать пробойник подходящего диаметра и найти несколько старых валенок. Благо свечи в доме были.
Вспомнив про свечи, Мишка свернул в попавшуюся по пути лавку и, прикупив два десятка осветительных приборов, снова вышел на улицу. Денег после всех покупок у него осталось шестнадцать копеек. Остальные деньги он успел отдать тетке, перед тем как отправиться в оружейку. Зная себя, рисковать всей имевшейся наличностью парень не стал. Подойдя к телеге, Мишка улыбнулся внимательно наблюдавшей за ним тетке и, выпрямляясь, сообщил:
Все, мама Глаша. Что мне надо было, купил. Теперь домой. Дел еще много. А времени как всегда, мало.
И правда, пора, Мишенька, улыбнулась в ответ Глафира. Ты, небось, голодный у меня.
Ну, до дому доживу, рассмеялся Мишка, делая шаг в сторону и замечая, как женщина округляет глаза и начинает открывать рот.
В спину дохнуло холодом и ненавистью. Подсознательно уловив, что там возникла какая-то опасность, Мишка дернулся еще дальше и, в следующую секунду левый бок обожгло болью. В нос шибануло ядреным перегаром, и Мишка, чуть довернув корпус, не глядя ударил левым локтем назад. Резко, со всей дури, как когда-то учили. За спиной тихо всхлипнули и что-то, точнее, кто-то, с плеском упал в лужу у коновязи. Чувствуя, как по боку течет что-то почему-то холодное, Мишка развернулся и, увидев Трифона, зарычал:
Удавлю, мр-разь.
Ой! Мишенька! Убили-и! раздался вопль с телеги и только тут Мишка понял, что ему что-то сбоку мешает.
Опустив голову, он осторожно подтянул полу брезентового дождевика и с недоумением увидел рукоять ножа. Дядька пытался всадить его в спину, под ребра, но промахнулся, и лезвие вошло в бок, пропоров кожу и слегка зацепив мышцы. Накатила тупая ноющая боль. Сообразив, что все не так плохо, Мишка оглянулся на тетку, жестко приказав:
Не голоси, мама Глаша. Жив я. А вот этого упыря сейчас точно не станет, закончил он, всем телом разворачиваясь к луже.
Удар парня оказался сильнее, чем можно было подумать. Судя по приоткрытому рту и расфокусированному взгляду Трифона, Мишка сломал ему челюсть. Плюнув на свидетелей и обещания, данные тетке, парень уже собрался доделать начатое, когда на вопль Глафиры подскочил городовой и, увидев торчащий из Мишкиного бока нож, растерянно замер.
В этой луже и утоплю, паскуда, пообещал Мишка, не обращая на него внимания.
Это он тебя так? быстро спросил городовой, кивая на Трифона.
Он это, он, господин полицейский, вдруг заголосила какая-то баба, крутившаяся рядом с их телегой. Вот вам крест. Сама видела, вот этими глазами.
Городовой принялся аккуратно отодвигать Мишку обратно к телеге, негромко приговаривая:
Уймись, парень. Уймись. Мы с ним сами разберемся.
Что тут происходит? раздался знакомый бас, и урядник, раздвигая толпу словно ледокол весенний лед, подошел к телеге.
Осмелюсь доложить, господин урядник. Этот вот варнак парня ножом ткнул. Извольте сами глянуть, закончил городовой свой доклад, тыча пальцем то в Трифона, ворочавшегося в луже как свинья, то в нож.