А тут, в стенах ИнО ГПУ НКВД, то есть иностранного отдела государственного политического управления народного комиссариата внутренних дел, важны были любые мелочи.
На последовавшие вопросы:
Кто конкретно подслушал и записал тот или иной разговор? Где это было? Как выглядели иностранцы это говорившие? и наконец Давал нам кто ни будь такое задание?, я вынужден был ответить «не знаю» и «нет».
Но тем не менее, товарищ Артузов меня похвалил и просто посоветовал впредь всё это иметь ввиду и продолжать эту работу с учётом этого.
Тут же мне было предложено стать секретным сотрудником ИнО ГПУ, на что я с удовольствием согласился, подписав необходимые бумаги.
Так же, как и все сотрудники НКВД, я прошёл фотосъёмку во всех ракурсах и дактилоскопию. Так же мне было обещано выдать удостоверение с моим фото. Но в нём я буду значится, как «добровольный помощник милиции». Но меня товарищ Артузов заверил, что «там где надо»при предъявлении егобудут в курсе с кем имеют дело. А так для всехя простой активист, как и положено быть пионеру.
По этому удостоверению я смогу без пропуска проходить в здание ГПУ. Посещать столовую для сотрудников на первом этаже, для чего мне выдадут талоны на месяц. Так же я смогу посещать Финчасть, где меня возьмут на довольствие и буду его выдавать. Пока это те же талоны в столовую и зарплата СекСота в размере партминимума в 40 рублей в месяц. Позже будет форма, обувь, дополнительные пайки. Но об этом меня будут оповещать в Финчасти. Так же мне вменяется сдавать каждую неделю отчёт о проделанной работе, которая и будет заключатся в докладе обо всём подозрительном. И не только из подслушанных разговоров иностранцев.
Конечно, от всего услышанного у меня поднялась тёмная волна неприятия стукачества, основанная почти на четырёх годах беспризорной жизни бок о бок с преступным миром, где за это наступала быстрая расправа. Но другой голос мне толковал, что с прошлой жизнь я покончил, а обычный гражданин просто по закону обязан заниматься доносительством, а тем более пионер, в будущем комсомолец. Тем более, что никто ему тут не говорит, что нужно за своими товарищами следить. Просто подмечать безобразия например.
Так же по этому удостоверению меня будут пускать в ИнО и к самому Артузову. Но лучше перед своим визитом всё же позвонить по телефону, указанному на карточке, что мне вручили и где было написано «Прачечная на Пресне».
Датам так и будут отвечатьа ты должен им сказать: добавочный А102, ответил на моё недоумение Артур Христианович, как звали Артузова.
Кстати, гораздо позже я узнал, что в данный момент Артузов трудился замом особого отдела ВЧК-ГПУ, позже преобразованного в Контрразведывательный отдел (КРО) Секретно-оперативного управления (СОУ), где он уже будет начальником.
И то это не точно. Спецслужбы на этом и стоят!
Затем Артузов посоветовал мне сходить и в НКИД наркомат иностранных дел, тут рядом, на Большой Лубянке. Найти там товарища Литвинова.
Я ему сейчас позвоню и предупрежупостарайся Серёжа ему понравится я ему расскажу о твоих успехах в языках, напутствовал меня Артузов.
Глава 8.
Проводив за дверь завербованного только что нового внештатного сотрудника, Артур вернулся на своё рабочее место и задумался:
Хорошая это будет организация пионерская
Дисциплина военная, как и иерархия лучше, чем комсомол со своим карьеризмомте плохо могут кончить
Подам ка я идею Феликсу Эдмундовичу помочь пионерам за счёт имущества сокращаемой армии
Что тут этот Сергей говорил про лето
Что выезжают они интернатом в деревню и там живут, кто в палатка, а кто вообще в заброшенных барских сараях
Вот и поможем всем пионерам по странеснабдим и палатками и кухнями полевыми и повозкамии передадим часть конского составапусть уже с детства учатся ухаживать за главной покадвижущей силой в армии
А там рядом с ними и бравые отставникигерои гражданской место себе найдутбудут науку военную передавать
Да и с помещениями тоже надо помочь под эти их Дома пионеров
И игру им военную можно придуматьчто-то приходило из ЦК РКСМ по поводу этих пионеров ужена коллегии говорили
Да и как источник кадроввот примерсам пришёлкогда такое было?
А теперь пойдутхорошее делоэта пионерия, завершил свои раздумья Артур и вернулся к разработке операции по внедрению агентов в ряды подполья монархистов и эсэров.
***
Выйдя от товарища Артузова, я вначале посетил Финчасть, куда занёс папку со своим пока тонким Делом и получил там аванс в 20 рублей и талоны в столовую аж 90 штук. «Завтрак, обед и ужин на 30 дней», как мне подсказали и предупредили, чтобы я их не потерял. Они были разрезаны на листки по 10 штук на лист и легко поместились у меня в нагрудном кармане, который закрывался на крючок.
Затем я отправился поужинать, так как дело шло к шести часам вечера и если мне сейчас идти в НКИД, то на ужин в интернат я не успею. А оставлять еду опоздавшим у нас не было принято, если ты об этом не предупреждал заранее с указанием уважительной причина. Так вырабатывалась дисциплина, точность и пунктуальность у воспитанников, а следовательно моя порция просто уйдёт на добавку самому худому малышу. Да и вообще, если есть где питаться вне интерната, то так и буду делать, решил я, увидев местное изобилие.
Для меня и не только для меня в это голодное время изобилием было наличие например хорошего куска хлеба и миски горячей похлёбки и стакана чая, даже морковного, с куском сахара.
Кстати, Артузов меня напоил чаем с двумя хорошими кусками сахара, один из которых я незаметно спрятал в карман, чтобы отдать товарищам. Так же я прихватил один из трёх сухарей, что были мне предложены к чаю. Один я съел, один положил в карман, а один оставилтакой порядокпоследнее брать взападло.
Так воттут в столовой, отдав на входе талон, я оказывался у раздачигде взял поднос, как это делали другие и стал на него ставить тарелки с едой, беря их с прилавка.
Там была квашенная капуста и солёные огурцы, на выбор было две каши, одна перловая, другая овсяная. В неё повар вливал пол черпака тёмной густой жидкости с какими то кусочками. Поясняя, что это мясо с подливой. Но больше всего меня повергли в шок стоящие в конце раздачи подносы с нарезанным чёрным и белым хлебом. Пока я на них смотрел, повар спросил у меня:
Паряты чай то будешь?
Я кивнул.
Ну тогда бери вон стакан и рядом сахар. Стакан давай сюданальюи бери блюдцеесли из него уважаешь, подмигнул он мне, наливая черпаком горячую, чуть коричневую жидкость в поставленный мною перед ним стакан.
И вот с подносом я продвинулся к этим горам хлеба и не знал, что делать.
Вздохнув, взял один кусочек чёрного, и один белого. Последний я уже и не помнил когда ел в последний раз.
И с подносом поплёлся в глубь зала столовой. Столиков свободных было полно. Именно столиков со стульчиками, а не как у нас длинных столов с лавочками.
Голод не тётка и я, заняв один полностью свободный, быстро расправился со своим ужином и побежал на выход из грозного «рос-ужаса».
Кстати, мясо оказалось великолепнымхоть и мало.
У нас в интернате и в школе на обед тоже иногда мясо было. Но это была в основном конинавесьма жёсткая. А тутлибо не конина, либо просто хорошо приготовлена.
До здания Наркоминдела на Большой Лубянке было рукой подать. Даже не зная точного адреса улица ул. Большая Лубянка 5 не ошибёшься. На углу Кузнечного высилось оно на все свои шесть этажей, что для малоэтажной в основном Москвы было много.
Но там прямо на входе меня огорчили тем, что товарищ Литвинов как раз уехал и скорее всего домой и даже дали адрес Софийская набережная 14. Там двухэтажный особняк для приёма делегаций.
Делать нечегопоеду, решил я, запрыгивая на подножку трамвая, проходящего мимо в том направлении.
И уже через пол часа стучался в дверь квартиры, которую занимала семья Литвинова.
Даже не спросив «кто там?», дверь широко распахнулась и на меня налетел вихрь их двух малышей лет по пять и молоденькой девицы, кричащих «папа, папа».
Но увидев, что это совсем не папа, тут же стушевались и спрятались за маму или нянюпока мне не ясно кем им приходилась эта девушка лет 25-30-ти.
Вам кого, с заметным акцентом спросила она.
Я к товарищу Литвинову, ответил я спокойно.
Оу, есс, это квартира Литфиноф, девушка подтвердила, частично на английском.
А он дома?, продолжил я дознание.
Ноу, то есть нетно Вы проходить пожалюйста, пригласила она меня.
Я не стал себя долго упрашивать и вошёл. Тут же в прихожей снял шапку и пальто, повесив их на вешалку и стянул свои ботинки поблагодарив мысленно себя за предусмотрительность, что одел чистые и заштопанные носки без дыр.
Дети уже осмелели и вышли из-за спины своей защитницы.
Затем мы все вместо прошли в гостиную, если так можно назвать довольно небольшую комнату с обеденным столом и большим диваном.