Ну и что? Ни у кого в дружине поляниц нет, а у тебя будет! Пусть завидуют! А если боишься, что отроки будут недовольны, отдай ее мне. Ох, батюшка! взмолилась Брюнхильд, как будто эта мысль явилась ей в этот самый миг. Правда, отдай ее мне! Пусть она мне служит!
Тебе она зачем? Олег засмеялся. Ратью на кого собралась?
А пусть охраняет меня! Я хочу, чтобы у меня тоже был свой бережатый! Ну ба-атюшка! с привычным ей умильным задорным видом заныла Брюнхильд.
Ты же дома живешь! К чему тебе бережатые?
А вдруг поеду куда?
Так со мной поедешь, не одна же!
А как я по Киеву езжу без тебя, на стрельбище, или кататься, или птиц учить, беру с собой твоих отроков, и если возьму одного в месяц раза два, так они принимаются выдумывать себе невесть что! А будет у меня дева-бережатый никто ничего не скажет!
Это, конечно, лучше, с сомнением подтвердил князь. Да не слыхал я, чтобы у княжьих дочерей свои бережатые были!
Вот видишь! горячо подхватила Брюнхильд. Ни у кого не было, а у меня будет!
Олег вздохнул, но притворно такое отличие собственной дочери и его забавляло. Ему не требовалось объяснять, что дочь его Брюнхильд-Стоислава необычная дева, единственная на свете, несравненной красоты, ума, ловкости и отваги, и она безусловно заслуживает иметь то, чего ни у кого больше нет! Такой он ее растил с детства, и такой она выросла. В самом Костянтин-граде такой нет Олег знал это лучше всех. И пусть Бранеслава ворчит, что он избаловал девку сверх границ. Кого же баловать, как не любимую дочь князя киевского?
Ну, Троянова внучка, обратился он к Горыне, когда обед подошел к концу. Коли по нраву тебе мой хлеб, то я готов тебя испытать. Если ты и впрямь не зря оружие носишь, то возьму тебя служить моей дочери. Чтобы девицы князьям служили, такого у нас не водится, а вот для дочери моей я такую поляницу возьму.
Горыня встала из-за стола и почтительно поклонилась:
Испытай, княже.
А оружие ей вручать тоже Стояна будет? давясь от смеха, осведомился Рагнар. Ох, хочу посмотреть!
* * *Месяц назад Горыня сидела в такой же гриднице чуть меньше размерами и с более старой резьбой на опорных столбах кровли. Бужанская русь, осевшая на дороге от хазар к моравам еще лет сто назад, гордилась тем, что не моложе руси смолянской, а киевской старше. Здесь тоже имелся резной княжеский престол с конскими головами на подлокотниках, а восседал на нем истинный великан.
Я обещал Брюнхильд, что пришлю своего человека, рассказывал Амунд плеснецкий, то прохаживаясь перед Горыней почти в рост с опорными столбами, то присаживаясь на край скамьи или на престол. В этом сказывалось его волнение, хотя на длинном костистом лице с неоднократно сломанным носом и в низком звучном голосе никакого чувства не отражалось. Чтобы этот человек мог передать весть от нее ко мне, когда придет время что-то делать. Если она поймет, что ее отец никогда не смягчится и не согласится отдать ее мне, придется обойтись без его согласия. Хотя, видят боги, я ничем Хельги не обидел.
Ты, родной, обидел его тем, что домой воротился живым, здоровым, с войском и добычей, сказал Хавлот шурин Амунда, старший брат его покойной жены. А у него и сын сгинул, и дружина полегла, и от добычи ему досталось мышиные слезы. Как же тут не обидеться?
Не в пример своей сестре, княгине Вальде, Хавлот красавцем не был: узкое вытянутое лицо, длинный нос-клюв, вечно тревожное выражение глаз. Он не был ни трусом, ни глупцом, напротив, унаследовал чародейную мудрость своего деда, Хавтора, и воеводскую должность после отца, Фрустена; просто Амунд привык, что прежде чем получить от шурина толковый совет, надо дать ему время спокойно поволноваться.
Уж лучше бы тебе посвататься к дочери Олава из Хольмгарда. Она как раз овдовела, а сама еще совсем молода
Амунд сморщился, будто раскусил кислую клюкву:
Пусть Хельги теперь сватает ее за младшего сына. А я себе невесту выбрал.
Хельги тебе твоей удачи до самой смерти не простит! И чтобы на его дочери жениться, даже не думай! Скорее камень поплывет!
Хельги разумный человек, возражал Амунд. Ты сам его видел. Свою славу он заслужил. Но когда у человека убивают сына и с ним весь цвет старой, опытной дружины, он, конечно, будет обижен на судьбу и возревнует к тем, кому больше повезло. Надо выждать, пока он успокоится и начнет рассуждать здраво. И если он смягчится, Брюнхильд подаст мне весть, чтобы я прислал сватов. А если он не одумается об этом мне тоже нужно знать, чтобы взять ложку в другую руку. Мы с нею договорились, что я буду ждать год.
Год! воскликнул Хавлот. Ты год вдовел до похода! Потом поход три года. И еще год! Плеснецк пять лет будет жить без княгини! Народ не стерпит!
Брюнхильд ждала меня три года, и будет справедливо, если я подожду ее столько же, а тем более какой-то годик. Милодара пока управится с делами. Ее мудрости хватит.
После смерти Вальды, пока Амунд не обзавелся новой княгиней, должность верховной жрицы в Плеснецке исправляла Милодара, двоюродная сестра Амундовой матери. Она не слишком обрадовалась известию, что Амунд сватается к дочери Хельги киевского, а значит, над ее первенством нависла угроза.
Ничего из этой затеи не выйдет! Хавлот упрямо тряс головой. Мы не в саге, где ётунова дочь сама помогает себя похитить. Только зря потеряешь время! А тебе и так уже сколько лет!
Сколько? Амунд взглянул на него, и правый угол его рта слегка дернулся вверх он так усмехался. Да мне всего тридцать! Это ты старый трухлявый пень!
Я пень? Хавлот вскочил, но мгновенно остыл и сел на место. Может, я и пень. Но ты скорее станешь старше меня в два раза, чем получишь эту деву законным путем. Превзойти Хельги киевского удачей это все равно что на людях плюнуть ему в лицо. Он не простит тебя никогда. К тому же он понимает: его последний сын не жилец. Хельги сам его переживет и знает это. И если его дочь будет замужем за князем, то вся земля Полянская когда-нибудь окажется в твоих руках. А этого не стерпят поляне. Они столько лет воевали с древлянами, но и нас любят не больше.
Его старшая дочь уже замужем за князем. И у Предслава нет своей земли, он уж верно жаждет получить тестев стол.
На морованина они, может, и согласятся. Но Хельги не захочет дать ему в соперники тебя! Не захочет, чтобы после его смерти два зятя передрались за наследство.
Мы можем поставить такое условие брака что я не буду притязать на Киев.
Кияне тебе не поверят. Они нам не верят ни в чем. Думают, что мы перевет держали с хазарами[8] и потому уцелели. Ты один из трех князей вернулся живым, с войском и добычей! Я бы тоже заподозрил
Но раз я все-таки вернулся, значит, удача моя сильна. И мне она не изменит. Норны женщины, они любят устраивать свадьбы. Правда, Горыня?
Амунд подмигнул девушке, и она заставила себя улыбнуться. Разговоры об Олеговой дочери, красавице по прозванью Золотистая Брюнхильд, она слушала с невозмутимым видом, даже слегка улыбаясь, но на душе у нее было смутно. Мысль о том, что князь влюблен, что возле него может появиться женщина, законная госпожа этого дома, была ей неприятна. Когда сама Горыня три года назад прибыла в Плеснецк, Амунд уже был вдов и хозяйки в доме не имелось. Иначе дела ее могли бы пойти куда хуже если бы госпожа дурно ее приняла, не пожелала терпеть это «чудовище» среди женщин двора
Но Вальда, говорят, была женщина добрая и разумная. А то дочь самого Хельги киевского! Недалеко от своего отца ушла хитрого и коварного. Горыня уже знала повесть о том, как этот подлец придумал опоить Амунда каким-то зельем, чтобы помешать ему стать старшим вождем заморского похода и отдать главный стяг своему сыну Гриму и никто иной как Брюнхильд своими руками поднесла Амунду отравленное греческое вино! Улыбалась ему, оплела льстивыми речами, а его потом всю ночь наизнанку выворачивало бережатые рассказали.
Услышав об этом впервые, Горыня насторожилась. Кое-что она знала о таких делах.
Это она ему приворотное зелье поднесла, говорила она телохранителям. Я слыхала о таких. Иные бабы глупые мужьям в питье чемерицу подсыпают, чтобы сильнее любил, потому что от нее в утробе у человека тоска поселяется. Но от этой тоски умереть проще простого.
А что, сходится! Телохранители переглянулись, и на лицах у них отразилось понимание.
От того питья князь сначала мучился утробой, из-за чего пропустил жребий, а когда оправился, ощутил любовь к той самой деве, что питье поднесла! Какое дело без чар не обойдется!
А ведь даже Хавлот не догадался! воскликнул Ярни, оружничий[9]. Он же его лечил!
Он, видно, про чемерицу не знал. А мне про нее баба Луча рассказала Красная Баба, она в лесу живет и все-все про чародейные травы знает.
Как можно доверять такой змее! Горыня тайком кипела от возмущения, и будь перед нею не князь, а кто-то из простых, она бы ему высказала. Один раз опоила и еще раз опоит! Выйдет замуж, приберет к рукам людей и хозяйство а потом снова чашу поднесет мужу, да и на краду погребальную проводит! А земля Бужанская ее родителю достанется, змею сладкоречивому!