Да, подтвердил Шевчук, подмигивая брюнетке, меня часто приглашают.
На гитаре играешь?
Я много на чем играю, улыбнулся он. Этому миру ужасно не хватает поэзии, не находите?
И ты, значит, несешь её в массы?
По мере своих скромных сил, ответил Стас. Человеку надобно хлеба и зрелищ. Я вижу вокруг себя сытых людей, но кто насытит их жажду прекрасного? Ведь это тоже потребность. Потребность, которую следует удовлетворять. И лучше делать это со вкусом, культурно и изысканно, а не этой низкопробной попсятиной.
Ну, ты задвинул! присвистнул Семён.
Выпьем за это! подытожил Шевчук, поднимая бокал.
Но едва глотнув, он ощутил, как по его ноге в известном направлении весьма недвусмысленно скользнула женская рука.
Может, это, чуть не поперхнувшись, подскочил Стас, потанцуем? Что скажите, девчонки?
Тучка и Стройняшка согласились. Шевчук, приобняв, вывел спутниц на танцпол и принялся без грамма стеснения лапать брюнетку в танце, но как только он терял свою бдительность, будто чудом в его руках оказывались внушительные бедра её пышной подруги. «Нужно перекурить», подумалось ему. Станислав вышел в туалет, ополоснул порозовевшее лицо, закурил, глядя на табличку «не курить», и хотел уже было возвращаться, как в мужскую уборную вошла Тучка. Она втолкнула парня в одну из кабинок и, сев на крышку унитаза, начала расстегивать ему джинсы. Тот от неожиданности потерялся.
Ты себе не представляешь, заявила она, только сегодня брекеты сняла. Страсть как охота отсосать комунибудь.
Стас судорожно соображал. С одной стороны, он ничуть не был против стать этим «кемнибудь», но определенно рассчитывал поучаствовать в чемто подобном в компании Стройняшки. С другой стороны, отказ в такой ситуации ее, наверняка, обидит, после чего она уйдет сама и прихватит с собой подружек. Положение было патовым, а девушка меж тем справилась с ремнем и принялась за пуговицу.
Яяя не могу! Остановил её Шевчук.
Тучка подняла на него недоумевающий взгляд.
Почему?
Я гей, залепил вдруг Станислав, сам еще себе не веря.
Что?
Она поднялась.
Чточто, прибавил Стас уверенности в голосе. Удивлена?
Есть немного.
Ну, а ты думала, мы как единороги что ль? Все о нас говорят, но никто нас не видел. Стас развел руками, зачехлив свое достоинство. Вот он я, обычный человек, курю, пью, танцую. Только не с теми. Так что спасибо за предложение, но я, пожалуй, откажусь. Только это Он застыл в дверях на выходе. Сама понимаешь, давай между нами.
Гордый этим внезапно выдуманным маневром, Шевчук ринулся на танцпол выискивать Стройняшку.
_____________________________________________________________________________
Через некоторое время друзья подошли к девятиэтажному дому в восточном микрорайоне города. Припоминая рассказ обидчиков, Александр зашел в нужный подъезд и, поднявшись на нужный этаж, шепотом заговорил:
Кажется здесь.
Стучи.
И что сказать? замялся Александр. Зашке́рятся же.
А если так? Тимофей безостановочно и настойчиво забарабанил в дверь, громко завопив вдобавок: Открывай, сосед, горим!
Неспешная поступь в помещении обернулась суетливой возней, щелкнули сувальды, и, как только в темный подъезд прыснула струйка квартирного света, Шаламов, дернул дверь настежь, а Вадим, со всего размаха сунув в грудь открывшему ногой, ворвался внутрь. Следом зашли Тимофей и Александр. Слева желтые двери санузла и ванной, справа свисающий лист обоев. В квартире нестерпимо несло сигаретным дымом и крепким алкоголем, в комнате, куда Нигматулин зашкибот волочил жильца, хрипел шансоном старый центр. Там Вадим уже избивал второго арендатора. Шаламов, убедившись, что в квартире больше никого нет, закрыл входную дверь и зашел в зал. В узкой комнате стоял раскладной не плохого дизайна диван уже разбитый временем, столик с небрежно разложенной закуской, переполненной пепельницей и покосившаяся тумбочка, с потолка свисала грушевидная шестидесятиватка, освещавшая желтоватым светом этот бардак. Под дверью, выводившей на балкон, валялся свернувшийся личинкой парень, которого, нависнув над ним, охаживал битой Вадим.
Хорош! Одернул его Тимофей.
Чё «хорош»! взревел тот, в гневе искривив губы, уставившись на Шаламова глазами, заплывшими пьяной злой пеленой.
Хорош, я сказал! остановил он так же Александра, неумело пинавшего вжавшегося в проем меж диваном и стеной жильца.
Хорош, я сказал! остановил он так же Александра, неумело пинавшего вжавшегося в проем меж диваном и стеной жильца.
Казалось, будто он больше злился изза того, что не выходит сделать тому больнее, чем есть. Только сейчас, при освещении, Тимофей разглядел последствия инцидента на лице Нигматулина: багровеющую гематому под глазом и запекшуюся кровь в светлых, почти белых волосах на виске.
Хорош, тем не менее повторил он, па́лево разводим.
Тот, которого избивал Александр, выглядел вменяемым. Шаламов присел на корточки и похлопал его по спине.
Встань! Говорить будем.
Не сразу, но всетаки ему удалось добиться желаемого. Когда жертва нападения несмело села на диван, Тимофей спросил:
Как зовут?
Вопросы приходилось повторять несколько раз, но арендатор все же сообщил, чтото похожее на «серёга».
Хорошо, Серёга. Шаламов старался выглядеть дружелюбно на фоне своих спутников, разыгрывая всем известный прием. Медведев, Тралов, Шаляпин знаешь таких?
Несчастный замямлил чтото про «пацаны, не бейте», чем спровоцировал обратную реакцию Вадима и Александра, да так, что Тимофею пришлось их вновь удерживать.
Где друзья твои? продолжил он после. Нам с ними очень нужно поговорить.
Ууушли.
Когда?
Днём, днём ушли.
Ночевать они здесь будут?
Ннне знаю, замотал головой Сергей, так что с разбитого носа кровь брызгами разлетелась по полу.
На вид ему было около тридцати. Опухшее бардовое лицо, мясистые, поломанные уши, лопнувшие губы. Он сидел в потянутом сером свитере, извалтуженных в чемто штанах, рваных носках. Его вид не вызывал ничего, кроме брезгливой жалости. Шаламов оглядел своих, и, казалось, это ощущение разделили все. Он приподнялся, вытянул из пачки на столе сигарету, закурил и подытожил:
Ждать тут без толку, может, они тёлок каких выцепили и прут.
Ну да, согласился Нигматулин.
Слышь что ль, чёрт грязный! вспенился Вадим, ткнув в грудь недругу битой. Передай свиноте своей, найдем уроем.
_____________________________________________________________________________
Далее все пошло, как по маслу. Тучка, насупившись, села с краю и принялась, уткнувшись в телефон, вкидывать алкоголь, как не в себя. Шевчук, незаметно наглаживая ножки её подруге, пошёптывал ей на ухо всякую влажную ересь, а Семён расчехлял портмоне, что банкомат. Доведя компанию до нужной кондиции, Станислав уже планировал девалютизировать второго пилота себе на такси и умчать со Стройняшкой восвояси, как вдруг произошло следующее. Пока Стас, пользуясь минутой уединения, вжимал брюнетку в угол дивана, вырывая страстные поцелуи один за другим, в неожиданно образовавшейся тишине, какая бывает после внезапно оборвавшегося трека, сидевшая у барной стойки Тучка, что, видимо, стала свидетелем интимной близости меж Семёном и Мышкой, влив в себя очередную рюмку водки, выдала:
Юль, да чего ты с ним сосёшься?! Друган его гомик! И этот, небось, из этих!
На танцполе повисла гробовая тишь, в которой взревел Семён:
Чего?!
Он одернул девушку за руку и замахнулся для пощечины, но не успела карающая длань опуститься на обидчицу, как её перехватил какойто доброхот.
Тёлку не тронь!
Семён последовал совету, обрушив свой удар на защитника. Тот влетел прямо в бар, разбив витрину с алкоголем, после чего в потасовку ввязался уже персонал. Стройняшка ринулась спасать подругу, Стаса пихнули охранники, что пролетели мимо и кинулись разнимать дерущихся. Завязалась не шуточная свара, ктото упал прямо на стол, чуть было не разбив в дребезги едва початую бутылку джина, что чудом успел спасти Шевчук. Он, округлив глаза, окинул взглядом хаос, что моментально воцарился в баре и, с прискорбием осознавая, что его планам не суждено сбыться, сунул бутыль себе за пазуху и побрел к выходу. Вечер был безнадежно испорчен.
_____________________________________________________________________________
Трое вышли из подъезда, побрели вдоль трассы, по которой редко проезжали
машины, в основном, такси. Микрорайон, куда они поднялись, располагался на возвышенности по отношению к другой части города, и отсюда открывался просторный вид на него. Провинция спала мёртвым сном, убаюканная далёким шумом поездов. Расплывчатые пятна фонарей рябили в бетонном массиве этажек и переулках частных кварталов.
таких чертей, нравоучительно наставлял Вадим, нужно жестко наказывать. Они, кроме силы, ничего не понимают, как скот, сравнил он, а если попустишь, добро за слабость примут и в следующий раз не только палец в рот засунут. Либо ты, либо тебя